Уже затухли походные костры, но шатры с невольниками продолжали стоять на прежних местах. Ветер окончательно стих, так что гордые знамёна повисли на древках длинных копий, словно какие-то тряпки. Звёзды начали гаснуть, в то время как восточный край неба наоборот светлел.
Мишээл, одетая в кожаную безрукавку с металлическими пластинами, кожаную же юбку до колен и широкий пояс с кармашками, вооружённая маленьким круглым щитом и кривым одноручным мечом, хмурым взглядом осмотрела свой отряд. Полсотни кобыл и жеребцов, вооружённых мечами, топорами, молотами и палицами, в ожидании сигнала к началу атаки переминались с ноги на ногу, нетерпеливо переговаривались, посмеивались и толкали друг друга локтями. В каждом из своих бойцов кобыла была уверена, так как они не только росли и тренировались вместе, но уже не один раз плечом к плечу проливали чужую кровь.
Вокруг находилось множество похожих отрядов, одни из которых набирались из опытных ветеранов, другие же целиком состояли из молодёжи, для которой нынешний поход всего-лишь первый-второй в жизни. Впрочем, что первые, что вторые, в последние минуты затишья нервничали, нетерпеливо всхрапывая и втягивая носами воздух.
"Чувствую себя как неопытная кобылка, в первый раз ложащаяся под жеребца", — дёрнув ушами, гордая воительница облизнула губы, после чего постаралась привычно улыбнуться, что получилось откровенно плохо.
Затишье перед боем — это привычный для степняков феномен, с которым уже давно научились справляться. Однако же сейчас, по какой-то неведомой причине, обычные методы не работали, а напряжение в воздухе только усиливалось, грозя вспыхнуть разрядами молний.
Желая отвлечься, лошадь взглянула на своё отражение в плоской стороне клинка, после чего лизнула лезвие, ощутив на языке металлический вкус. Мыслями она вернулась к своему маленькому пегасу, который в последние дни стал совсем уж неразговорчивым... Впрочем, в постели он продолжал доказывать свою состоятельность, словно бы пытался убедить свою хозяйку в том, что от него не нужно избавляться.
"Глупый пони. Будто бы я могла поступить так с отцом моих будущих жеребят", — мысленно фыркнула кобыла, после чего на её губы выползла уже вполне естественная улыбка, а левая рука, на которой был закреплён щит, неосознанно дёрнулась к животу (как сказала знахарка, их труды наконец-то дали свои плоды).
Одёрнув себя, Мишээл приняла окончательное решение, что это будет последний налёт, в котором она участвует до рождения жеребят. В конце концов, будущие великие воины и воительницы, пока не появились на свет из утробы матери, остаются очень хрупкими. Да и было бы глупо лишиться их просто из-за того, что пропустила один удар от врага.
Восток озарился золотым сиянием и над ордой разнёсся зов труб, которым вторили возбуждённые возгласы кочевников. Вскинув вверх свой клинок лошадь закричала, отдавая команду своему отряду и первой бросилась вперёд.
Кочевники специально расположили своё воинство так, чтобы в момент восхода дневного светила его лучи слепили защитников, мешая лучникам и расчётам настенных метателей. Вместе с тем сами лошади прекрасно видели песочного цвета преграду, имеющую высоту в четыре роста взрослого жеребца, с зубцами и двумя башнями. При этом в первых рядах были выставлены рабы (из тех, кого не жалко или кому можно доверять в достаточной степени), которые должны были первыми принять на себя удар обороняющихся.
Со стороны города тоже зазвучали трубы, а затем... над городом словно бы вспыхнуло зарево рассвета. Мишээл даже сбилась с шага, на миг усомнившись в том, что солнце поднимается у неё за спиной. Однако вскоре иллюзия развеялась, от чего совершенно не стало легче, так как огромный огненный шар понёсся прямо в нападающих, грозя взорваться прямо в центре толпы.
Тут с шага сбились уже многие воины, но всё же движение вперёд продолжилось, так как командиры отрядов криками и пинками стали подгонять своих бойцов. Навстречу же огненному шару ударила невидимая телекинетическая волна, от мощи которой само пространство исказилось, а смертоносный снаряд взорвался безвредными искрами.
Радостные и торжествующие возгласы пронеслись над рядами кочевников, а затем им вторил многократно более сильный рёв, исходящий откуда-то из-за стены города. Прямо на глазах у налётчиков, над поселением верблюдов поднялась огромная фигура существа, состоящего словно бы из потоков ветра (ниже пояса у него был хвост в виде смерча, глаза сияли шаровыми молниями, а на голове появился тюрбан, в который превратилось белое облако).
"Мне это совсем не нравится", — успела подумать лошадь, прежде чем их накрыл шквал ревущего ветра.
* * *
— Скажи, лесной олень, по-моему хотению: зачем сбежал, олень, ты из страны оленьей? Где ели рвутся к небу; где ты свободным не был; зачем же ты сбежал, лесной олень? — закончив маленький экспромт, Грим посмотрел на прикованного к раскладному стулу Мики. — Так и будешь молчать?
Они находились в спешно обустроенном шатре для допросов, куда одного за другим приводили схваченных ночью заговорщиков, участвовавших в покушении на жизнь гражданки Кристальной Империи. Сам допрашивающий, расхаживая перед заключённым, искренне наслаждался ситуацией и тем, что сумел всё провернуть настолько чисто, что даже эти "борцы за светлое будущее ветверогих" (как их в шутку называли стражники), не догадывались о своей роли актёров большого спектакля, разыгранного для целого ряда зрителей.
"Босс, а ведь я не сразу понял того, что ты задумал на самом деле. Показать глупой лани то, что её старания и борьба никому не нужны; вбить клин между носительницей полезной силы и другими оленями; выставить себя едва ли не героем... И ведь это только первый слой интриги. Да по лагерю уже ходят слухи, что принц спас кобылу, которая ему поперёк горла стоит, только потому, что чтит законы и блюдёт права каждого подданного. Сами олени готовы порвать эту группу энтузиастов, выставивших их дикарями, которые не желают подчиняться общим законам. И ведь наверняка я что-то упускаю...", — так и не дождавшись слов от заговорщика, Грим сел перед ним на корточки, хмурым взглядом уставившись в глаза, выдающие крайнюю степень подавленности своего владельца.
— Скажи хоть что-то, а то я решу, что ты язык откусил и проглотил, — дёрнул ухом земнопони.
— Я не хотел её убивать, — наконец изрёк Мики.
— То есть, в содеянном преступлении ты признаёшься, но раскаяния не испытываешь, — констатировал Грим. — Суд, при вынесении приговора, это учтёт. Ведите следующего!
...
Прижимаясь спиной к груди Сомбры, Каденс смотрела на допрос преступников, решивших заняться самосудом. Она довольно стойко восприняла произошедшее, не став никого винить или закатывать истерику, вместо этого попросив о том, чтобы ей дали самой определить наказания для виновных (возможность ощущать чужие эмоции немало этому способствовала). Не забыла она посетить и пострадавшую, которую поместили на постель в одной из повозок, приставив сиделку из числа кристалиек, так как ланей сама Тала видеть не хотела.
— Десять плетей и на сутки в бочку, — произнесла принцесса любви. — Сомбра, поговори с Гримом: мне не нравится, что допрашивая преступников он радуется этому.
— Хорошо, — коротко отозвался главнокомандующий. — Готова продолжать, моя принцесса?
— Да, — слегка улыбнувшись, ощущая уверенность и поддержку жеребца, нежно-розовая аликорн слегка поёрзала, устраиваясь поудобнее, затем подняла руки и взяв единорога за кисти, лежавшие на её плечах, заставила заключить себя в своеобразное кольцо поперёк груди. — Я готова ко всему.
На это заявление тёмно-серый единорог только усмехнулся уголками губ, чуть крепче прижимая к себе крылато-рогатую кобылку. Тем же временем в шатре, по ту сторону куска ткани, прозрачного лишь с одной стороны, на освободившийся стул усадили лань по имени Рика, которая заметно присмирела, с явным страхом смотря на отыгрывающего роль дознавателя Грима.
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Спойлер: у верблюдов появились свои большие дубинки;)
Шестая арка — 2
В лучах заходящего солнца, уже после того как был разбит лагерь для очередной ночёвки, вокруг вкопанных в землю столбов с прибитой к вершинам перекладиной стали собираться пони и олени. Жеребцы и кобылы, среди коих уже разошлись слухи о недавнем происшествии, возбуждённо переговаривались и бросали самые разнообразные взгляды на бывших рабов, ощущающих себя явно не слишком уютно.
Дождавшись того момента когда гражданские подданные соберутся вокруг импровизированной сцены, Джафар вышел из шатра, установленного чуть в стороне от основного лагеря, ведя под руку Каденс. Визирь был облачён в доспехи, успевшие стать почти второй шкурой, с накинутым на плечи плащом с красной подкладкой, ну а принцесса любви ограничилась длинной фиолетовой туникой, белыми штанами и золотистой накидкой.
Оставив свою спутницу рядом с офицерами всех отрядов КИ, тёмно-серый единорог прошествовал к столбам, всем видом выражая суровую непоколебимость. По его жесту к публике вывели заключённых, одетых в грубые серые рубахи и штаны, с блокирующими магию браслетами и ошейниками. К удивлению многих, среди них были не только олени, но и кристальные пони в количестве двух жеребцов.
— Верноподданные Кристальной Империи, — усилив голос магией, перекрывая все остальные разговоры, Сомбра начал финальную часть своего спектакля, преследующего сразу несколько целей. — Как многим из вас уже известно, недавно произошло преступление против одной из нас... Группа членов нашего общества, по сговору совершила противоправные действия в отношении беременной кобылы, тем самым поставив под угрозу физическое, магическое и психическое здоровье, а также жизнь будущей матери и её не рождённого пока что жеребёнка. Суд определил степень вины каждого из участников заговора, учёл то, что данные сограждане ранее не были замечены в нарушениях закона, а также не забыл о ситуации, предшествовавшей противоправным действиям. Исходя из этого, нами были назначены следующие меры наказания...
Развернув свиток, извлечённый из-под плаща, командующий стал зачитывать имена нарушителей, называя количество ударов плетью. После этого стражники выводили обвинённого (или обвинённую) к столбам, снимали рубаху, привязывали руки к перекладине, вставляли в зубы деревяшку, а палач, облачённый в глухой красный плащ с глубоким капюшоном и маской, начинал наносить удары под громкий счёт. Единственное послабление, которое сделали для ланей — это широкая полоса ткани, закрывающая грудь, вместе с тем защищающая верх спины от части урона.
Сразу после завершения наказания, нарушителей закона уводили в тот самый шатёр, из которого недавно вывели для показательной порки, где целители принимались обрабатывать раны как магией, так и различными лекарствами. Однако же расходиться никто не спешил, так как оставались ещё двое пони, которые тоже ожидали своей участи.
— Рядовые Саундтрек и Рингтон, за преступную халатность во время исполнения служебных обязанностей, которая повлекла за собой угрозу здоровью и жизни гражданки Кристальной Империи, приговариваются к пяти ударам плетью каждый, — объявил Джафар. — Ввиду того, что это первое нарушение подобного рода для обоих воинов, доблестно защищавших жителей Кристальной Империи, верой и правдой служа нашему великому и единому народу, приговор смягчается до четырёх ударов.
Под ропот голосов жеребцов и кобыл, воины сами подошли к столбам, поочерёдно кладя руки на перекладину. Они же не проронили ни звука, даже когда на спинах появлялись глубокие красные полосы, из которых вытекала кровь. Когда же и их отвели в шатёр, для получения помощи от целителей, визирь снова заговорил, обращаясь уже ко всем свидетелям публичного наказания:
— Сограждане кристалийцы... Вместе мы прошли множество испытаний, видели взлёты и падения, с гордо поднятой головой принимали новые и новые удары судьбы, не склоняясь и не ломаясь под тяжестью груза, опустившегося на наши плечи. Мы — гордый и благородный народ и я безмерно рад быть его частью... Но закон Кристальной Империи равен для всех. Будьте уверены в том, что правосудие восторжествует, а вы всегда сможете положиться на тех, кто по долгу службы народу являются его исполнителями...
...
С завершением официальной части мероприятия, проходящего под названием "Публичная порка", работа для тёмно-серого единорога в частности и Седьмого Отряда в целом не закончилась. Требовалось проследить за тем, чтобы народ правильно воспринял увиденное, случайно брошенными фразами или даже азартными спорами, доходящими до рукоприкладства к мордам оппонентов, подправляя и корректируя мнение толпы. Немалую роль играли и сами пони-штрафники, заявляющие всем желающим их послушать о том, что за их ошибку принц назначил очень мягкое наказание (ведь на месте оленихи могла быть любая другая кобыла, а похищенные чейнджлинги разбираться бы не стали).
Нельзя сказать, что Сомбре была столь уж необходима эта операция: всё же он и без того имел репутацию сурового, знающего и справедливого командира. Только вот как известно... старые заслуги с течением лет забываются, и если время от времени не демонстрировать себя с наилучшей стороны, подчинённые начинают считать, что ты теряешь хватку. Кроме того, запущенные в народ слухи о том, что суд над преступниками проводила принцесса, тоже послужили укреплению репутации розовой аликорницы как решительной кобылы...
"Рутина", — подняв взгляд к небу, подумал Джафар, любуясь диском луны, находящейся в окружении свиты из звёзд.
Порой ему вспоминалась Аграба, с её тёмными ночами, во время которых в жаркой пустыне становилось почти холодно. Это было даже забавно, но старый Султан вспоминался почти как давний друг, а в душе то и дело возникали сожаления о собственных поступках, которые привели к незавидному финалу.
"Я становлюсь сентиментальным... С другой стороны, случись всё иначе, тогда я бы точно не оказался здесь", — хмыкнув своим мыслям, визирь проверил поясной кошель, в котором лежал созданный профессором артефакт, после чего направился к шатру, охраняемому вернейшими гвардейцами.
Как и ожидал тёмно-серый единорог, Каденс ещё не спала, а одевшись в лёгкие рубашку и штаны белого цвета, сидела на постели из одеял напротив своей подопечной, в свете магических светильников что-то усиленно объясняя. Жеребец, умудряющийся в броне двигаться почти бесшумно, пользуясь тем, что его появление осталось незамеченным, решил понаблюдать за общением двух аликорниц (одной — нормальной, а второй — четвероногой).
"Профессор говорил что-то о другом пути эволюции... Вроде как предки этого фиолетового жеребёнка, вместо того чтобы брать вещи передними конечностями, развивали свою магию так, чтобы ей можно было проводить мелкие манипуляции. Чушь какая-то. Не может же быть того, чтобы наши предки были четвероногими и не имели пальцев?!", — даже воспоминания о том, с каким восторгом вещал весь этот бред старый калека, вызывали глухое раздражение и мигрень.
