— Вознесем молитву света, братья! — голос Сариила поднимался под купол храма звенящим пением райского естества. — Путь Агнца заключается в приближении к огню небесному. Открывается зерцало, показывает истину. Очищается мир от скверны и начинается новый этап, где возможно исправить ошибки. Даже смерть отступает перед светом. А твари врана трепещут, ибо вся их тьма растворяется без остатка. Сейчас мы ослабили нашего врага, который желал помешать возрождению обители ангелов. Сейчас Агнц жертвенно вошел на помост, дабы помочь каждому страждущему и великой жертвой возродить милосердие.
Да, ради милосердия. Глаза Габриэля закрылись. Лишь ради него он отправился во вран, чтобы спасти брата от тьмы. Да, видел, что дракон лжив и двуличен. Да, познал, как свет Сариила обернулся хаосом, управляющим грааном. Но несчастные, потерянные простые смертные нуждаются в капле источника. Как ты в ласке и понимании. Не тебе — другому Агнцу повезет больше. И тогда он справится с Сариилом и очистит приат, и настанет величайшая эра, где у людей, у слимов, у других рас будет шанс познать полет и свободу.
Сильнейший поток ударил в голову, в руки, в живот, в ноги. Энергия плескалась, переполняя края тела, делая его почти что огнем, готовым залить храм. Взметались вверх из колодца языки пламени, закручивались вихри, готовые поглотить юношу без остатка. И он уже не слышал ни слов, не видел свечей... Плыл навстречу радуге, а жрец стоял и смотрел на все сильнее проявляющуюся сферу вокруг Габриэля.
И ждал. Появления. Штурма извне. Так, как умеет лишь он — повелитель иллюзий и раб своего господина.
Сариил стоял прямо спиной к дверям, дышал ровно, упивался нарастающим за стенами напряжением. Не зря он оставил Рафаила с нитью. Спешит темный лорд поставить точку в их противостоянии. Кипит гневом, как когда-то любовью. И нет у него сейчас советчика не открывать дубовые двери.
Щелчок пальцами, и напряглись серафимы. Поворот головы, когда створки выбивает черным вихрем, а потом его скручивают красные огненные веревки крылатых воинов.
Ангелы ахнули и отступили. Охотник ощетинился и прикрыл Сариила прозрачным щитом энергии, но мягкая рука коснулась плеча успокоительно — мол, спокойнее, милый, все под контролем.
— Сейшаат, какая неожиданность, — вишни губ улыбнулись ласково, руки скрестились на груди. — Вероятно, мало тебе было кровавой расправы над нашим племенем? Вероятно, решил ты, что и теперь сможешь войти безнаказанно в светлый дом.
Змий, чьи руки и ноги держали огненные жгуты, зарычал. Лицо его, до последнего момента прекрасное, изменилось, тело начало расти, тем самым пытаясь освободиться от пут.
— Не пытайся, враг небесный. Твой яд вонзится в кожу, парализует тебя. — Сариил покачал головой и сделал шаг навстречу зверю, продолжавшему дергаться и которого держали крепко с двух сторон серафимы.
— Отдай... — шипение вырвалось из горла дракона. И в ответ новое неудовольствие жреца, что недобро прищурился:
— Ты проиграл, Сейшаат. Ты должен признать власть мою...
— Ни за что... — раздвоенный язык вырвался из пасти и попытался дотянуться до высшего ангела, чтобы скрутить и разорвать на части, но лизнул лишь мыса сафьяновых туфель.
— Значит, иного пути у нас нет, и ты погибнешь от света очищающего... — короткая пауза, вздох, словно потеря невыносимая, разрывающая душу. — Прости.
Сариил сделал знак воинам ввести прибывших с темным лордом лазутчиков, осмотрел их с презрением:
— Опять вы, барышня? — поинтересовался у Моры, которую сзади за плечи держал высоченный серафим. — Неужели приключения интереснее дороги домой?
— Пошел ты! — девушка скорчила агрессивную моську, — Ты сразу мне не понравился, святоша.
— А ты, Рафаил, — приподнятая бровь и игнорирование грубости со стороны девицы. — Как ты мог так поступить? Привел в приат самого Сейшата! Постыдно...
Вспышка. Сфера, до этого просто сверкающая, полностью сформировалась и замкнулась. Теперь ее омывали языки источника, взмывающие до середины. Ангелы подняли головы вверх, тонкая сеточка истинной сути появилась на их лицах. На лбу Михеля всплыл символ меча. Стал прозрачным сосудом Микаэль. Рафаил обрел в руках цветок смирения. Ангелы смотрели вверх... Ангелы слышали песню первичной молитвы, после которой наступает очищение огня небесного и воспевали жертву чистейшего Агнца, улыбаясь радостно его непростому выбору.
Не улыбались лишь трое в зале. Девушка смотрела ошарашенно то на Сариила, то на Змия. Бледнела, краснела, не замечая, как в груди ее испуганно бьется душа в тюрьме тела.
Змий... Он плакал. Белые волосы ниспадали до плеч сияющим потоком. Глубокие шрамы проявились на истерзанном тонком теле. Руки Змия, безвольные, ослабевшие, стягивали черные змеи, которые впивались в плоть и пили кровь, которая сейчас капала на пол храма.
А напротив... Мора задохнулась! Стояло улыбающееся чудовище. Сотни голов, сотни сверкающих алым змей. Алые крылья залиты кровью тысяч жертв. Зловоние, от которого нельзя не заразиться.
— Так значит ты не согласен признавать меня господином? — черная пасть одной из голов Сариила усмехнулась. — Тогда смотри... Ты увидишь огнь... Ты увидишь ослепительный огнь, что сделает твой свет еще темнее и заставит тебя исполнять мои приказы.
остальные головы зашептали молитвы — тише, еще тише... Лишь слышались возрастающие всплески огня. И сфера начала пульсировать и накаляться.
Небеса! В светлых голубых глазах Сейшаата отразился ужас и дикая боль.
— Габриэль! Нет! — закричал он. — Не убивай... Я— тебя-умоляю...
Сияние. Мора видела сияние в тот последний момент, когда через неимоверное напряжение вырвалась из красных лапищ и побежала наперерез потоку, чтобы прикрыть своим телом тело ангела, запертого в драконе. Зачем она это сделала? Из порыва — просто глупо жертвуя собой и не ведая, сможет ли помочь. Но душа попросила! Ее душа впервые так открыто что-то попросила, словно услышала Агнца оттуда — из сферы...
...Пахло кленовым сиропом. Горячими оладьями и кофе с молоком. Пахло свежими простынями и лесом за окном. Габриэль завозился под одеялом, с трудом открывая глаза. Солнце. Сколько солнца в новом дне. Как странно просыпаться, если рядом никого нет. Но вот нежные губы касаются кожи, и через ресницы нечеткий образ так прекрасен, что кажется он свит из самых прозрачных кружев.
— Просыпайся, малыш, акции на нефть упали, нам придется срочно вылетать в Париж. — пальцы касаются сосков, вызывая в теле томление и воспоминание о вчерашнем вечере.
— Знаешь, мне сегодня опять приснился страшный сон. — юноша пытался опять нырнуть с головой в мягкое блаженство.
— Про демонов, — настойчивые руки выпутывали из ночного уюта, констатируя привычное.
— Дурацкие такие. Знаешь, наверное, мне следует книжку написать...
— Оладьи остынут, — губ коснулся мягкий поцелуй. — А нам еще собираться...
— Да-да, мой господин, — юноша наконец открыл глаза и утонул в других — таких прекрасных, с золотистой радужкой вокруг зрачка. Они напоминают осеннее небо, или реку, или...
— Сари, скажи, ты меня любишь?
— Только тебя, малыш, но... Кто-то должен зарабатывать деньги. — убедившийся в том, что любовник проснулся, мужчина направился к зеркалу, начал прикладывать галстуки к рубашке. — Какой лучше? — юноше продемонстрировали два варианта, явно давно отложенных.
— Синий. — Габриэль зевнул и потянул ноги из кровати, чтобы вдеть их в пушистые гостиничные тапки. — Я в душ, — бросил, шлепая мимо любимого. Сколько лет они вместе? Но каждый раз сердце бешено стучит, когда проходишь мимо.
— Без поцелуя? — руки обвили еще не очнувшееся тело, язык проник в рот, лишая остатков сна. Габриэль ощущал, как возбуждение жаркой волной приливает к члену. Как между его ягодиц горит желанием полыхающий после ночи любви вход.
— Ты же сказал, что мы опоздаем... Сари, прекрати... — слабая попытка к бегству закончилась тем, что любовник разжал объятия. Но при этом до того момента, пока юноша не скрылся в ванной, следил за его передвижениями с диким вожделением.
— Ты попадешься мне в дороге, — кровожадная ухмылка. — Мой сладкий малыш...
Щелчок в замке, и юноша прижался спиной к дереву. Два года он живет с главой международного синдиката. Два года минуло с тех пор, как Сари купил его за баснословные деньги на тайном аукционе. Бежать? Бесполезно.
Такие игрушки не отпускают живыми. И нужно дышать, просто дышать и улыбаться, внушать себе, что любишь. Ведь тебе повезло, что это не бордель. Что ты достался нежному и чуткому хозяину.
— Я не слышу плеска воды, открой, милый, — голос на той стороне заставил Габриэля очнуться. В руках сверкала бритва. Опять. Бессознательно или нет, попытка за попыткой уйти заканчиваются ничем.
— Сейчас, — быстро включить воду, намочить голову и щелкнуть замком. — что-то надо?
Серые глаза заглядывали в душу, терзали болью сердце. А ласковая улыбка рвала в клочья душу.
— Ничего. Соскучился просто...
Сколько раз он это говорил, бросая взгляд то на нож, то на лезвие, то на россыпь таблеток.
И каждый раз Габриэль кивал, быстро убирал подозрительные предметы и подчинялся.
Вот и теперь он привел себя в порядок, надел купленный еще вчера модный костюм из темно-бирюзового вельвета, зачесал длинные белые волосы в хвост и под молчаливое одобрение господина последовал по коридору к лифту, чтобы потом, в холле гостиницы дожидаться, пока тот поговорит по телефону на непонятном языке и не кивнет охране, что готов ехать в аэропорт.
Юноша со скучающим видом пил молоко в салоне машины на заднем сидении, а Сари уже вел прямую конференцию с партнерами по Интернет-каналу.
Дождь беспросветной пеленой лил за окном. Город уплывал вдаль — который из многих. С магазинами, выставками, светскими вечерами. Никто даже не удивляется, что любовник приводит с собой не супругу. При его деньгах можно абсолютно все.
Вздох. Опять самолет. А еще, кажется, — что явствует из переговоров, — предстоит поездка в Японию.
— Что за недовольное личико? — мужчина захлопнул ноутбук и повернулся к Габриэлю, потянул к себе, как любимую игрушку. — Хочешь что-нибудь? За сегодняшнюю ночь хочу тебе сделать подарок... А? Может, машину... Или бриллианты?
— Не надо.
— Что значит не надо? Я заказал ошейник. Хочу, чтобы ты носил...
— Сари, пожалуйста... — юноша слабо сопротивлялся, когда любовник вдруг потянул молнию на узких брюках и хрипло потребовал спуститься вниз и поднять ягодицы. Небеса! Боль еще живет внутри после вчерашних игр. Вибратор был очень большой.
— Ну, не кочевряжься, куколка. Давай!
Габриэль послушно опустился вниз, встал на четвереньки. Он ощущал, как Сари холодной влагой проходит по анусу, обильно смазывает внутри для проникновения. Тянет мышцы в разные стороны, заставляя прикусывать губы и дрожать. А затем головка члена придвинулась к входу.
— Давай, насаживайся, малыш. — приказ, а не просьба. Иногда Сари любит делать это грубо и быстро, как теперь. И нельзя его ослушаться, иначе последует наказание. Как в самом начале их отношений, когда каждый день был похож на пытку.
Ничего, до аэропорта всего четверть час. Ты вытерпишь. Ты выдержишь, просто покричишь, пока огромный член будет тебя трахать по самое основание.
Вокзал. Когда Юноша вышел под дождь и над ним услужливо раскрыли черный зонт, тело слегка штормило, а внизу живота ныло от незавершенного соития. Но мужчина обещал продолжить — потом, в самолете. Сейчас они пройдут через личный терминал. И тогда уже четыре часа придется постараться...
— Посиди вон там, малыш, — указательный палец задал юноше направление уже внутри помещения, когда с Габриэлем случился еще один приступ дежавю из сновидений. Виделся зеленоглазый высоченный монстр. Он бился через стекло, как бабочка. Нет, как отчаянная букашка.
Сесть за столик, заказать чашку кофе. Ждать хозяина, опять что-то говорящего по телефону, жестикулирующего, разгневанного.
— Ваш кофе, — голос из преисподней, то есть из ночных кошмаров. И не поднимать бы глаз, но невозможно же не оглянуться и не избавиться от страха.
— Спасибо, — Габриэль посмотрел на брюнетку так пристально, словно пытался узнать. Стройная, невысокая, с великолепными чертами лица и яркими, как леса Амазонки, глазами. — Я вас раньше не видел?
Почему она не уходит, не хамит, как другие девушки. Где? Где он ее видел? На ярком солнце... Вспышки света... Много было света и тепла... Или холод? Лед поезда, безысходность.
— Ваши чаевые, — грубый голос за спиной выдал присутствие хозяина, который кинул на поднос купюру. — Пошли, Габриэль. Пора...
Как встать с такими дрожащими ногами?. Во сне ее звали... Ее так странно звали... Нет, ускользает... Туман над озерами. Кто сказал, что он ядовит? Шаг за шагом дается с трудом, и рука Сари внезапно обнимает талию.
— Мне привезли твой подарок, — шепот на ухо дурманил сознание. Конечно, мужчина сделает это здесь, на виду спешащих пассажиров.
— Освободи шею. Да.
Щелчок, и вот он — символ его власти сияет всеми цветами радуги, а в ногах появляется окончательная слабость.
— Сари, можно я?..
— Что, малыш? — серые глаза стали слишком внимательны.
— Та официантка. Могу я дать ей еще денег. Прошу.
— Конечно, если тебе так понравилось обслуживание. Сейчас. — мужчина развернулся на сто восемьдесят градусов, не позволяя юноше даже двинуться и оставляя под присмотром двух громил, быстрым шагом отправился к вытирающей столик девушке.
— Спасибо за прекрасный кофе, — поблагодарил он, кладя бумажку на поверхность. А красавица подняла на мужчину ненавидящий взгляд.
— Да пошел ты! — прошипела тихо.
— Зря ты упрямишься, Сейшаат, — с усмешкой ответил Сари. — Одно твое слово, и горение закончится. И ты покинешь это тело...
— Я сказал, пошел ты...
— Тогда прости, я очень спешу, мой сати.
