Наверняка над водой есть выщербины и щели. И тут уж лучше хоть что-то, чем ничего. Особенно если на брод из обломков, идущий через ров, выбираться было нельзя. Эти двое должны были понимать, что их там ждет... Кто. Ждут.

Виконт обернулся.

— А, ты уже здесь. Хорошо. Тогда...

— Милорд! Милорд Мерез!

Через солдат протискивался молодой лучник с серым лицом.

— Начинается, милорд! Там снаружи кто-то!

108

Это был тот, что шарахнулся от меня, когда я проходил через угловую башню. К ней он нас и привел.

— Вот тут, да, милорд...

Теперь все толпились тут. По южной куртине, от подъема, подходили еще. Мелькнула морда Шептуна — его внимательные глаза следили за мной, неотвязные, как заноза.

Отобрав у лучника факел, я высунулся между зубцами. Повел снаружи вдоль кладки.

С другой стороны зубца тут же появился еще один пылающий огонь и голова Шептуна.

— Выползни? — просипел он, вцепившись пальцами в шею.

Темный мох покрывал камни сплошным ковром. И зубцы, и парапет, и вниз, насколько я мог разглядеть, тоже. Ни одной проплешинки.

— Я вот тут стоял, милорд, — бормотал лучник. — И услышал.

— Плеск? — спросил Зик.

— Нет. Как голос... И... и... — лучник оглянулся, отыскивая кого-то в сгрудившихся вокруг них солдатах.

Его взгляд остановился на мне.

— Говори! — процедил виконт.

— Мне кажется, было его имя...

Лучник смотрел на меня.

— А голос? — спросил Зик. — Ты узнал голос?

— Седой, вроде. Он... Он был... — парень шмыгнул, пожав плечами. — Как приглушенный... Будто боялся кричать громко...

— Прямо под стеной? — бросил виконт. — Из рва?

Лучник смутился.

— Н-нет, милорд. Я думаю, там. Дальше, — он вытунул руку, где в тумане должен был быть уже внешний край рва. — С той стороны.

Зик сложил ладони вокруг рта и заорал:

— Седой! Ринге!

Остальные тоже ожили.

— У кого веревка? Бросьте веревку! Пусть плывут сюда и поднимаются!

— Седой! Ринге!

— Эй!

— Сюда, под стену!

— Седой!

— Тихо, все, — бросил виконт.

Тихо, едва различимо за общим гамом, но все разом замолкли.

Минуту мы вслушивались.

Туман глушил звуки, тишина была как пакля в ушах. Даже ветра не слышно. И никаких звуков за стеной. Ни плеска, ни голоса.

Расталкивая людей, к парапету протиснулся Було. Бросил за стену факел, привязанный к веревке.

Я выглянул между зубцов. Огонь полз вниз по стене, подпрыгивая на камнях. Факел уже расплывался в тумане, когда внизу блеснуло отражение и проступила чернота болотной жижи.

— Стой! — бросил виконт.

Було перестал травить веревку. Обмотал ее вокруг пояса и уперся ногой в парапет, будто ждал снизу рывка.

Но факел лишь покачивался далеко внизу, и вместе с ним раскачивался еще один огонек, будто под поверхностью болотной жижи вырос огненный цветок на длинной ножке, который тоже раскачивался под водой.

— Чего они не плывут? — прошипел кто-то.

— Сам посиди там... Ледяная. Вылезли на ту сторону.

— Там твари...

— Вот и сидят тихо, пока их там не заметили...

В тумане было не разглядеть, где ров кончается, и начинается твердая земля.

Но это нам не разглядеть. Не демонам.

— Если выползни их заметили, — просипел Шептун, — теперь ищут с той стороны.

— Если сначала и не заметили, то услышали ваши вопли, — процедил я. — Все твари уже прямо там. Вашим Ринге и Седому ко рву здесь не подойти.

А плыть откуда-то, вдоль рва, в этой ледяной болотной жиже...

Если они вообще еще могут плыть.

— Они могли уйти ото рва в поле, — сказал кто-то.

— Третью ночь ничего не может сделать... — прошипело мне в спину.

Я сдержался. Даже не обернулся.

— Жаровни! — с издевкой продолжал голос. И как выплюнул: — Только людей гробит...

Я все-таки оглянулся.

— Гроблю? — процедил я сквозь зубы, ловя взгляд этого умника. — И кого это я тут угробил?

В прошлую и позапрошлую ночь демонам никто не достался. И сейчас... Если бы эти два идиота просто глядели себе под ноги! Где до этого другие идиоты разлили масло!.. Ношрины данники...

А со мной — еще никто не пропадал.

Ни прежде, ни тут.

Никогда.

— Изгнать обещал, — бросил седоусый из-за плеча умника. — Третья ночь...

— Тихо! — яростно прошипело сбоку.

У парапета рядом со мной замер лучник — один из тех, что был во дворе с Тибальдом, стрелки по деревянному латнику.

Развернув голову ухом ко рву, он застыл, вслушиваясь.

— Есть там что-то... — почти одними губами шепнул он.

Я слышал только треск наших факелов.

— Что там, Сова? — не выдержал виконт.

Лучник сморщился, как от натуги.

— Зовут... Еле слышно... Седого голос, вроде...

Вдруг его глаза, глядевшие сквозь мою грудь, ничего не видя — вскинулись. Теперь он смотрел мне в лицо.

Миг я был уверен, что это случайно. Сейчас его глаза опять поплывут, смотря сквозь все не видя...

Но он глядел на меня.

— Тебя, Бример, — тихо сказал он. — Твое имя.

109

Внизу туман накрыл весь двор.

Как прошлой ночью на кладбище... Хотя здесь их точно не могло быть. Здесь были только люди. Все сбились перед надвратной башней.

Их приглушенные голоса гудели, как растревоженные пчелы.

— Почему пока не лезут?..

— Вокруг них все собрались?..

— Если там твари, как они еще живы?..

— Потому что вы, ослиные ублюдки, — злое сипение Шептуна, — пропустили какую-то нору демонов, когда вас днем послали все обыскать...

— Да я там сам осматривал! Не было там ничего!

— ...они вылезли, — сипел Шептун, — а Седой и Ринге туда сейчас забились. Отбивают вход изнутри.

— Без огня? Там же ни искры!

— Огонь с ними в норе...

— А воплей не слышно? Если они их огнем?

— Не тупее тебя! — сипение Шептуна. — Чтобы на огонь переть...

— Так они там отсидятся? Потом придут? — этот был прямо сбоку от меня. Придвинувшись вплотную.

Будто ждал, что я им что-то отвечу...

— На рассвете? Сами? — с надеждой не отставал голос. — Когда те уйдут?

Я промолчал.

— Отсидятся там?

— А огня им хватит? Одного факела-то? До утра?

— Зажигалки у Седого должны быть...

— Хоть бочка масла! — зло просипел Шептун. — До утра твари отроют другую нору. Рядом. Чтобы вела к низу старой. Влезут в нее снизу. Из земли.

Голосов стало меньше.

— Сбоку на того, кто в норе нижний, — просипел Шептун. — Со спины...

Стало еще тише.

— Бример? — голос Зика.

Он шагнул ко мне. Его дыхание было на моей щеке.

Я промолчал.

— Бример, — тяжелая рука легла мне на плечо.

Я дернул плечом, скидывая его лапищу.

Я слушал, как по ту сторону ворот скрипит подъемная решетка.

Потом загрохотали цепи моста.

— Уверен, Бример? — тихо проговорил виконт.

Он стоял сбоку. Не глядя на меня. Тоже слушая, как грохочут вороты в башне над нами, как лязгают цепи по ту сторону ворот, опуская мост.

— Со мной еще никто не пропадал.

Виконт склонил голову, будто бык перед разбегом. Приказал:

— Ворота!

Солдаты потянули створки.

— Зик, здесь. Ты за замок.

— Да, милорд.

— Фонари пока не открывать, — разлепил губы я.

У них нашлись фонари гномьей работы, с железными ставенками поверх стекол. Если притушить огонь на самый малый, и закрыть заслонки — огня как вообще нет, наглухо. Только жаркий воздух над дырчатым верхом, если поднести руку.

Я оглянулся на Эйка.

Он стял, стискивая расписной арбалетик, с нашей сумой на плече — не замечая ее веса. Закусив губу, с глазами почти стеклянными.

Если не рванул подальше от ворот, обратно в замок, распинать своих крыс — то только потому, что сейчас я иду не один. Из гордости. Что не хуже их.

Держится — но на самой грани.

Нет, пожалуй, не стоит ему ничего говорить... Иначе точно останусь без помощника.

Подняв арбалет, я двинулся вперед.

Проход под надвратной башней — как узкая каменная нора. Каждый звук дробился в длинное эхо.

Снаружи, тая в темноте и тумане, опускался мост. С тяжелым ударом его середина села на опору посреди рва. Конец лег на каменный выступ с той стороны.

— На уступе никого нет, — шепнул Сова за моим плечом.

— Сам бы стал там ждать? — тихо пробасило с другой стороны. — Сход на землю перекроют, и все. Будешь на жердочке посреди рва, как подрезанная курица... Пошли.

Сол шагнул на мост. Здоровенный и плечистый, двигался он мягко и плавно. Два тяжелых палаша в его руках на миг блеснули, поймав свет позади нас, и снова погасли.

Вокруг была мутная темнота.

Сжимая арбалет, я старался идти тем же бесшумным шагом, как Сол.

Мост под ногами пружинил. В середине, где из жижи рва торчала опора, доски держали жестче.

Дальше снова стали пружинить...

Справа скользили, натянув луки, Сова с Тибальдом. Сол, как огромный молодой кот, бесшумно крался слева. Широкие палаши призрачно белели в темноте.

Доски под ногами снова стали держать жестче. До конца настила осталось несколько шагов.

Дальше уже каменный уступ, торчащий с того края рва, как маленький причал. Затем — земля...

Я перехватил арбалет. Пальцы взмокли, несмотря на ночной холодок.

Где-то позади меня скрипнула заслонка фонаря, ширящийся луч света упал на мост, подсветил туман впереди...

— Не открывать! — прошипел я.

Эйк, поравнявшийся было со мной, метнулся назад. Кому-то от души пихнули. Клацнуло, и луч света пропал.

Доски кончились. Мы были на выступе.

Впереди в тумане стал различим край рва — темная полоса земли, нависшая над водой.

— Тихо! — прошипел Сова, медленно кравшийся вперед.

Он замер. Он был уже на земле.

— Кажется... Ринге?.. — Сова оглянулся на нас. А может, выставил ухо туда, откуда неслись звуки. — Это его голос! Он... Седой с ним!

Сова снова двинулся вперед.

— Он Седого тащит? — Сол, как его тень, двигался сбоку шаг в шаг, широко раскинув руки с палашами.

Позади скрипел настил моста.

— Нет! — прошипел я, не оборачиваясь. — Не все!

— Тэдор, Клум, здесь, — бросил виконт. — Держать вход на мост.

Сова снова замер, прислушиваясь.

Тихо позвал:

— Ринге! Ринге, ты?

Теперь и я расслышал что-то.

Сова обернулся:

— Они там, милорд!

Чуть приспустив тетиву лука, Сова быстрее заскользил в темноту.

— Сол, слева! — прошипел я.

Я шел за Совой, выставив арбалет вправо. И пытался различить в темноте хоть что-то.

Тибальд должен был прикрывать сзади.

— Ну? — прошипел Сол.

— Пока не вижу, — бросил Сова, не оборачиваясь. — Ни Седого, ни Ринге...

Он шел все медленнее.

— А демоны? — продышал Эйк мне в ухо. — Их впереди точно нет, мастер?

— Надеюсь, — пробормотал я.

— А кристалл?..

Я сжимал их в левой руки сразу три — сейчас обернутые в клочок свинцовой фольги. Достаточно, чтобы скрыть свечение маны. А разодрать фольгу — можно одним ногтем, лишь чуть шевельнув пальцами. И колкая вершинка уже готова, уже уткнется в ладонь...

Но не сейчас.

— Кристалл, мастер! — взмолился Эйк

— Тогда точно будут здесь. С маной внутри я буду для них светиться, как подожженное пугало. Манаока...

— Но они же все равно заметят! Если они там, вокруг этой норы... Когда мы подойдем к ней...

Подойдем? К норе-то?

— М-мастер! — прошипел Эйк яростно, требуя ответа.

Я не ответил.

Он был прав — почти прав. Только забыл, что у них есть еще и уши...

Позади шуршал тяжелый плащ виконта. Краем глаза я видел, где Тибальд. А Шептун... остался на выступе? Или вообще передумал выходить из замка?

— Мастер! — мне в руку вцепился Эйк. — Мне кажется...

— Заткнись, щенок! — прошипел Сол.

Он встал, поворачиваясь из стороны в сторону. Широкие палаши в разведенных руках как мельничные лопасти.

Шепотом проорал в темноту:

— Ринге!.. Да где ты, бесы тебя дери?!

Оглянулся на лучника.

— Сова, куда?

Я влетел Сове в спину — лучник тоже застыл, медленно поводя головой.

— Мне казалось, — медленно проговорил он, — они откуда-то отсюда...

Я уже не слушал их.

Сейчас?

Пора?!

Сейчас?!

Или дать еще несколько секунд? Чтобы уж...

— Там!!! — вдруг заорал Эйк. — Мастер, там что-то! Серой же несет!!!

От ярости я оскалился.

Ношрин данник! Да что ты...

Эйк швырнул фонарь. От удара о землю выбило заслонки и лопнуло стекло, над маслом взлетел огонь. Свет раздвинул темноту — и выхватил тень.

Она шарахнулась от огня — но огня было все больше, он раскатывался по разлетевшемуся маслу...

— Бример! — заорал Сол. — Это не...

Он был всего в двух дюжинах шагов от нас — огромный, мертвенно-сизый, две огромных руки были больше, чем руки Сола с палашами. И еще ручки поменьше, скрюченные под его грудью...

— Торун! Что это?! — взвыл Тибальд за спиной.

Длинное ослиное ухо над головой — всего одно, второе все еще не отросло. Красные глаза встретили мой взгляд.

— Стрелы! — гаркнул виконт, обрушивая фонарь чуть не под ноги. Огонь раскатился по земле.

Сова и Тибальд, с зажигалками на тетивах, окунули их концы в пламя.

А я, оскалившись, выдергивал свою маленькую с арбалетного ложа прочь.

В левой руке, месте с кристаллами, я сжимал пулю. Зажигалка, которую он должен был прекрасно видеть даже в этой тьме, должна была усыпить его. И мои слова. И то, как естественно вели себя все остальные — их слова тоже. Все вместе... Чтобы до самого последнего...

Только я рассчитывал, что действовать начну я!. Угадав, с какой стороны он крадется — и, отвернувшись, украдкой подменив зажигалку на пулю. Он должен был заметить меня — лишь в последний миг, когда я вспыхну от свечения маны внутри...

Сизый, оскалившись, бросился прочь — уже тень на краю темноты. Две огненные стрелы ушли вдогонку, но проткнули лишь туман.

А я, вскинув арбалет, с пулей на ложе...

Мне хотелось выть. Неужели все — было зря?!

Так старательно играл дурака, идущего прямо в его ловушку... И какой-то миг! Один миг! Ношрины хляби!

— Куда же ты, тварь! — гаркнул я.

Ну уж нет. В третий раз ты от меня не уйдешь!

И темнота тебе не поможет.

Я стиснул кристаллы, выжимая их из свинцового лоскутка, как косточки из смятых вишен. Тот, который выскочил первым, я вщелкнул в зажим на месте мушки.

— Ты же звал меня?!

Звал, старательно изображая чужой голос. Но слова-то были — твои?!

Я был уже у пылающих осколков фонаря, который разбил Эйк.

Мальчишка мелькнул сбоку — он мазнул концом своего арбалетика по пламени, подхватив пламя на зажигалку...

Второй кристалл — на место прицела.

Арбалет готов.

Я выпустил из пальцев больше не нужный клочок свинцовой фольги. Сжал третий кристалл — теперь вершинкой в середину ладони, чтобы...