Мог ли он уничтожить Камелот в таком случае в текущих условиях? Ну, для сохранения его регального величества проще было сказать, что "ответ на этот вопрос был неясен."
В любом случае, Озимандия был более чем способен на то, чтобы создать в защите противника брешь, достаточную для того, чтобы пробраться внутрь, к Богине. Даже если Озимандия был лишен возможности в таком случае столкнуться с ней напрямую — а Озимандия, не будучи значимым любителем битв, был бы рад встретиться с могущественным противником, что по его соображениям должен был быть достаточно силен, чтобы выдержать его полную мощь — в бою, в конце концов тот совершал разделение между допустимым проявлением своего величия и позиции в этом мире с необходимостью действовать согласно плану. В конце концов, даже будучи царем всех царей — более чем осведомленным о его величии в этом мире — в конце концов Озимандия был правителем превыше царя, функцией выше титула, эффективностью выше эффектности — иначе он бы не позволил себе быть столь возвеличенным, если бы у его величия не нашлось бы настоящей причины — большей, нежели старые россказни археологов о его достижениях.
И все же, даже у Озимандии Великого существовали убеждения, от которых тот не мог отступиться даже на мгновение — не важно, в какой именно ситуации тот существовал.
Первое — самой прекрасной из всех когда-либо живших девушек и единственной его возлюбленной была прекрасная Нефертари.
Второе — самым святым из всех святых и единственным его настоящим и истинным другом был его верный брат, Моисей.
И третьей — неважно, сколько эпох пройдет над миром — он был величайшим из всех царей, самим Ра и единственным единоличным Солнцем, освещающим этот мир своим великолепием.
И хотя это не значило того, что Озимандия желал отрицать огненную и светоносную природу Солнца всех иных полубогов или фараонов — это значило что каждый из них должен был поклониться ему, как отражения его величия, и принять на себя тяжкую, но благословенную ношу бытия одним из его самых почетнейших слуг.
А потому когда облаченный в сияние полуденного дня Гавейн, рыцарь Солнца, встал на его пути — план самого Озимандии был предрешен.
В конце концов, даже если это было ловушкой, расставленной на него — что с того? Это лишь требовало от Озимандии разобраться с глупцами, посмевшими попытаться его в капкан, как загнанную дичь, и уничтожив их — направиться дальше по своему пути.
Огромная парящая по небу барка Озимандии — являющаяся баркой самого Ра, в которой тот ежедневно несет Солнце по небосводу — и потому принадлежащая Озимандии, что был самим Ра, и несущая Озимандию, что был самим Солнцем — значительно уступала в размерах Висячим Садам Семирамиды, но не столь значительно уступала в своей боевой мощи.
Той не хватало "главного калибра" Семирамиды, и частота и количество возможных его атак не была столь же значительны, что у Семирамиды — однако в отличии от Висячих Садов та была куда более проворна — и благодаря своему меньшему размеру — могла быть использована в личном сражении.
А потому, когда раннее затянутое дымкой утро неожиданно сменилось на палящее полуденное Солнце, бьющее лучами, Озимандия лишь чуть презрительно скривил свое лицо — как смел всего-лишь рыцарь, пес на службе царицы Камелота, указывать Солнцу, когда ему вставать, когда садиться и когда освещать сиянием этот мир — прежде чем повести рукой в воздухе, словно бы смахивая пыль со своей барки — и сразу несколько огромных лучей насыщенного желто-оранжевого, словно расплавленная медь, цвета ударили вниз, вгрызаясь в небольшую точку вставшего на его пути рыцаря.
Исключая саму царицу Камелота, Короля Артура, лишь двое рыцарей действительно значили что-либо более, чем песок под его ногами — Гавейн, самоназванный рыцарь Солнца — хотя Озимандия не даровал ему такой милости, служить его избранным герольдом и верным мечом — и Ланселот, идеальный рыцарь всех рыцарей, что был равен согласно его легенде, всем остальным рыцарем Круглого Стола.
И конечно же, хотя молчаливый приказ атаки Озимандии был отдан лишь небрежным движением руки — это не умаляло его силы. Большая часть Слуг исчезла бы лишь получив одну из атак одно из его Благородных Фантазмов, Месектета — не говоря о нескольких сразу — однако Гавейн лишь обнажил клинок — и вся мощь Солнца, заставившая землю от прикосновение вспенится, буквально испаряясь в газ, не смогла заставить Гавейна отступить.
С одной стороны тот факт, что спустя десяток секунд, после того, как атака Озимандии перестала бить, Гавейн даже не сдвинулся со своего места, не говоря уж о ранах, заставила Озимандию показать просевшую на мгновение меж его бровями морщину — раздраженный тем, что его противник не мог принять простой правды и быть уничтоженным и развеянным в прах, как недостойный узурпатор титула его слуги смирно — и вместе с тем легкая улыбка заставила Озимандию чуть поднять уголки его губ в подобии легкой улыбки. В конце концов, пусть Гавейн и посмел узурпировать не данный ему титул рыцаря Озимандии, однако если бы узурпатор титула служителя Солнца оказался слаб — Озимандия сам бы почувствовал себя раздраженным и разочарованным, что кто-то столь слабый посмел посягать на могущественное имя Ра.
-Мне жаль, Ваше Величество, но боюсь — дальше вам не пройти,— Гавейн ответил в уважительном тоне, отдавая честь Озимандии даже если тот являлся его заклятым врагом, однако в глазах Озимандии тот еще не заслужил права быть замеченным и удостоенным его слов — а потому Озимандия чуть повел рукой в сторону, проверяя с помощью сил своего Благородного Фантазма, не была ли защита Гавейна в прошлом лишь одноразовым трюком.
Как и следовало ожидать спустя несколько секунд, когда несколько лучей Месектета, возвышенной барки Ра и Озимандии, собрались в единый кулак, прежде чем ударить в Гавейна — тот не исчез после удара, лишь продолжив держать свой клинок в той же позиции, что и до того, словно бы заявляя свою мощь и свое право стоять на пути Озимандии.
И при всем возможном раздражении на Гавейна за то, что тот смел стоять на пути Озимандии, тот по крайней мере мог оценить подобное смелое нахальство в его присутствии, покровительственно принимая если не ум, но храбрость — позволив Гавейну услышать его голос,— Ты погибнешь, Гавейн.
Хотя Озимандия произнес эти слова тоном полным пренебрежительного к Гавейну величия — Озимандия счел ниже своего достоинства ложь тому, кто по крайней мере был достаточно силен для того, чтобы пережить легкое раздражение Озимандии — и потому произнес лишь одну однозначную правду. Ибо не могло быть никакого иного исхода — вставший против Озимандии погибнет — это было лишь правдой жизни, как Солнце встающее на востоке каждый день.
-Прошу прощения, Ваше Величество, но я не планирую умирать так просто,— Гавейн лишь улыбнулся, после чего в немного театральном жесте подкинуть свой огромный клинок, что превосходил иные двуручные мечи, но судя по рукояти был предназначен лишь для одной руки, позволив тому совершить полный переворот в воздух и поймать тот вновь своей рукой, словно жонглер, демонстрирующий акробатический этюд.
Озимандия, впрочем, не ответил на слова Гавейна — какой смысл ему был в том, чтобы разубеждать заблуждающегося узурпатора? Озимандия еще не возвысил Гавейна достаточно высоко для того, чтобы позволить себе спор и препирания с тем — и потому ответил лишь еще одним легким раздраженным движением руки.
* * *
— Сам Озимандия Великий вступил в бой! — совершенно отвлекшись от своей миссии как возбужденная появлением на сцене своей любимой звезды буквально пропищала Нитокрис, вскинув руки в нелепой попытке показать Озимандии, что она была здесь.
Движущаяся рядом с ней Медуза позволила себе чуть приподнять одну бровь, но обнаружив спустя мгновение, что Скатах даже не собиралась реагировать на действия Нитокрис, готовая оставить ту позади стоило ей только чуть-чуть отвлечься от плана действия, позволила себе задержаться на секунду, мягко одернув Нитокрис из ее неожиданно разгоревшегося огня фанатизма.
-А, что? — Нитокрис отвлеклась на мгновение, словно бы вспоминая, что сейчас она не находилась в элитном портере, наблюдая за сражением Озимандии, а участвовала в нападении на Камелот, мгновенно покраснев от стыда, понурив взгляд и запнувшись о свои слова, бросаясь вперед,— П-прошу прощения....
Медузе на мгновение захотелось чуть отчитать Нитокрис за ее подобное поведение — не желая обидеть ту, сколько желая поделиться с ней столь важной информацией — во время потенциально опасного сражения никому из участников этого сражения не стоило отвлекаться на сторонние события — прежде чем та все же решила, что Нитокрис, скорее всего, сама прекрасно понимала, что она не должна была этим заниматься — просто ничего не могла поделать с собой. А это в свою очередь значило, что Медузе требовалось не сообщить ей информацию, а повлиять на ее личностные качества — а Медуза в свою очередь не была уверена в том, что она могла сделать это каким-либо способом — для этого требовался кто-то намного более выдающийся в плане людской психологии, как Аинз — или хотя-бы Озимандия.
Скатах же было просто все равно на мысли Нитокрис и потому трое Слуг продолжили двигаться молчаливо к Камелоту, словно бы не обратив внимания на мгновение отвлечения Нитокрис.
Медуза и Скатах должны были стать своеобразным "пробивным снарядом" атаки — после того, как какая-нибудь из атак, будь то Семирамида или Озимандия или даже Аинз и Артурия сломают барьер Камелота — Медуза и Скатах должны были проникнуть внутрь и провести быструю разведку местности — пока Аинз и Медб займутся основными угрозами внутри Камелота, Богиней, они должны были помочь остальным Слугам — либо обеспечивая информацию и нечто, что Аинз назвал "кайтингом" противника — манипулирование позициями врага — и вместе с тем перемещаться быстро и свободно по полю боя, обеспечивая поддержку там, где она требовалась в любой момент.
Нитокрис в данном случае служила мобильной поддержкой для этой группы, а также...
Говоря на чистоту, Медуза не видела какой-то настоящей тайной причины, почему Нитокрис была распределена в их группу — если бы Медуза не знала о том, что каждое, даже, казалось бы, самое случайное действия Аинза представляло из себя часть куда более сложного плана, чем мог предположить любой иной ум — Медуза предположила бы, что Нитокрис была отдана Медузе и Скатах на попечение потому, что той больше не нашлось нигде места — по принципу "пристроить хотя бы куда-нибудь."
Но поскольку это был Аинз, что не оперировал столь простой логикой — Медуза прекрасно осознавала, что у нахождения Нитокрис на этом месте и в это время существовала собственная крайне важная причина, которую Медузу просто не могла разгадать. Вполне вероятно — лишь временно.
В любом случае, без уничтожения барьера и стен Камелота ни Медуза, ни Скатах, ни Нитокрис не обладали возможностями пробиться внутрь Камелота своими силами — пусть и двое из вышеперечисленных Слуг были крайне сильны — пробиться в Камелот представляло нетривиальную задачу даже для них. Учитывая же, что их зона действия в данном случае представляла из себя поддержку остальных сил "отрываться вперед" им было тем более противопоказано.
-Враг, два часа, Лансер,— спустя мгновение после четкого и холодного ответа Скатах, словно бы информация от сработавшего электронного радара, копье сверкнуло в руках ведьмы — и врезавшееся огромное копье, изрыгавшее позади себя пламя, словно бы то представлявшее из себя ракету, запущенную в свою цель.
Копье Скатах, впрочем, не прогнулось под этим ударом — и выплеснув еще немного пламени позади своего врезавшегося острия, словно бы врезавшееся в непреодолимое препятствее, но все еще пытающееся преодолеть то или хотя-бы сдвинуть с места — копье легким движением вдруг отскочило назад, переворачиваясь в воздухе словно ударившись о большую резинку — однако, не обращая внимания на трюк копья — или, скорее, самого Лансера, Скатах лишь чуть сузила глаза,— Гарет.
Появившаяся невысокая девушка, закованная в превосходящие ее размеры тела латы, не отреагировала на эти слова, впрочем — подхватив копье та лишь взглянула мертвых невидящим взглядом словно бы через Скатах, произнеся ровным, лишенным эмоции — лишенным искры жизни — голосом,— Прошу вас, умрите прямо сейчас.
-Я была бы рада,— Скатах ответила на эти слова от противника практически с насмешкой, прокрутив в своей руке копье, прежде чем Медуза и Нитокрис подоспели вслед за ней,— Но я не могу.
После этих слов впервые за все время в глазах Гарет промелькнула какая-то эмоциями и ее голос, до того монотонный, вдруг запнулся о ком в ее горле, позволив той произнести,— Мне жаль...
Спустя мгновение Гарет подняла взгляд, полный печали, сожаления и... Понимания. Однако Гарет не позволила себе более, чем мгновение этой эмоции — бросившись с безумием в бой.
* * *
Выпущенная вперед стрела Ситы взрезала воздух со свистом, преодолевая скорость, которую ни в одном страшном или фантастическом сне не могли себе даже представить безымянные древние изобретатели лука — пролетев за мгновение дистанцию до своей цели.
Сита — точнее, ее лук — а еще точнее, ее Благородный Фантазм обладал выдающейся разрушительной силой, однако говоря о Камелоте, защищенном силой Богини, даже это было совершенно недостаточным для того, чтобы разрушить защиту города Короля Артура.
Возможно, скомбинировав свои усилия вместе со вторым Арчером, стоящим рядом с ней, Тавара Тота, Сита смогла бы пробить небольшую дыру в защите противника, но даже если так — это в лучшем случае обеспечило бы небольшую прореху, на несколько минут скорее всего — и не в сам Камелот, а лишь к стенам Камелота, что сами были достаточно крепки для того, чтобы выдержать атаку противника.
Поэтому целью ее атаки стал не Камелот, а бросившаяся на манер стрелы фигура другого Слуги, в мгновение преодолевшего невероятную дистанцию по пустому пустынному полю, направившись к парящему вдалеке дворцу Семирамиды.
Атака Ситы была быстра — в конце концов она все еще представляла из себя Слугу класса Арчер, поэтому она умела сражаться в дальнем бою на том уровне, который простым людям было никогда не достичь — однако даже превосходящая в своей скорости пулю стрела не смогла настичь свою цель, разминувшись с той на десяток метров.
И это произошло не потому, что Сита не смогла аккуратно прицелиться, не обладала отличным глазомером или не сделала поправку на скорость Слуги — нет. Вместо этого сам Слуга был настолько быстр, что Сита просто не могла попасть в движущуюся цель. Более того, наблюдая издалека за своим противником, Сита могла поклясться, что ее противник с каждой секундой становился только быстрее и быстрее — прямо сейчас он был так быстр, что он не находился даже в реальности Слуг, преодолев ту. Даже Ахиллесу, "быстрейшему герою из всех когда-либо существовавших" пришлось бы побороться за свой титул с этим Слугой.
Однако, даже если Слуга был настолько быстр — нет, скорее, именно из-за того что тот был настолько быстр Сита чуть углубила уголки губ глядя на его движения, нерадостно вздохнув — "Еще одна упущенная возможность..."
