Он говорил плавно, текуче, одно предложение так плавно перетекало в другое, что Пириус не видел способа вмешаться в поток. И он был настолько правдоподобен, что через некоторое время Пириус обнаружил, что беспомощно соглашается. Конечно, эти новые вещи не могли быть сделаны здесь; какая другая точка зрения была возможна?
В конце концов Нилису удалось вмешаться в монолог. — Если позволите так выразиться, капитан, я думаю, что здесь имеет место недостаток воображения. Вы и ваши предки были здесь так долго, преданно следуя предписаниям, установленным давным-давно, что я не думаю, что кто-то из вас до конца понимает, что когда-нибудь все это должно закончиться.
У Бута отвисла челюсть. Но затем он покачал головой. — Если моему поколению выпадет честь выполнить миссию Скалы Орион, я ухвачусь за эту возможность обеими руками... — Он снова заговорил. Но это прозвучало как очередная отрепетированная речь, и Пириус увидел, что он сам не верит ни единому своему слову.
Плавным движением капитан Марта достала пистолет. Дарк попытался схватить оружие, но Марта выстрелила в упор. Бут был ранен в руку. Это было метательное оружие, и удар отбросил его назад со стула к стене. На мгновение его тонкие ноги комично задергались в воздухе, в то время как его помощники хлопотали вокруг него.
Когда они поставили его вертикально и снова усадили на стул, он зажимал рукой растекающееся пятно крови на правом предплечье. Его лицо побагровело от гнева и страха.
Потрясенный Нилис погрузился в мертвенно-бледное молчание. Пила даже не вздрогнула, когда раздался выстрел; выглядя слегка раздраженной, она смахнула пятна крови со своего рукава. Надежда и Торек изо всех сил старались не рассмеяться.
Бут указал трясущимся пальцем на Марту. — Ты стреляла в меня!
— Легкое ранение, — сказала она. — Полчаса в медотсеке это исправят.
— Я велю содрать с тебя шкуру за это.
— Это ваша привилегия, сэр, — спокойно сказала Марта. — Но я подумала, что должна внести немного реальности в дискуссию. Это реально, капитан. Небо действительно падает.
Пириус уставился на нее. Затем, когда молчание затянулось, он понял, что это его реплика. Он повернулся к Буту. — Капитан, я не в том положении, чтобы закрывать заседание. Времени слишком мало. Я позабочусь о том, чтобы капитан Марта ответила на любые обвинения, которые вы захотите выдвинуть позже. Коммандер Дарк, не могли бы вы пока взять ее под стражу?
Дарк иронично наклонил голову.
— Капитан Бут, вам нужно отлучиться, чтобы осмотреть эту ссадину. А пока, кого бы вы назначили представлять вас на продолжающихся переговорах?
После этого дела пошли намного лучше.
Глава 49
Проблемы начались самым безобидным, самым обыденным образом: проблемы с отходами.
Для многих видов квагмитов удаляемые отходы были в виде сжатого вещества, кварков и глюонов, скомканных в барионы — протоны и нейтроны. Вы могли бы даже найти несколько простых ядер, если бы покопались там. Но Вселенная все еще была слишком горячей, чтобы такие структуры могли долго оставаться стабильными, и отходы быстро распадались, возвращая свое вещество в более широкую ванну квагмы.
Теперь, по мере остывания Вселенной, все изменилось. Месиво из липкой протонно-нейтронной массы просто не растворялось так легко, как раньше. Огромные ее сгустки слиплись вместе, упорно сопротивляясь, и их пришлось разбивать, чтобы высвободить составляющие их кварки. Но затраты энергии были огромными.
Вскоре это превратилось в непосильное бремя, главную задачу цивилизаций. Граждане высказывали опасения; автократы отдавали приказы; в советах проводились недовольные голосования. Были даже войны из-за сброса отходов. Но проблема только усугублялась.
И постепенно открылась ужасная правда.
Остывающая Вселенная приближалась к другой точке перехода, к другому фазовому переходу. Температура окружающей среды, неуклонно падающая, вскоре станет слишком низкой, чтобы заставить барионы распадаться — и процесс объединения будет односторонним. Вскоре все кварки и глюоны, фундаментальные строительные блоки жизни, будут заперты внутри барионов.
Тенденция была неизбежной, а ее завершение ошеломляющим: этот экстраординарный взрыв уничтожил бы самую яркую, самую красивую из экосистем квагмитов, и никого не осталось бы даже для того, чтобы оплакивать.
По мере того, как новости распространялись по обитаемым мирам, развивалось космическое единство. Любовь и ненависть, война и мир были отложены в сторону в пользу огромных исследовательских усилий по поиску способов пережить надвигающуюся катастрофу бариогенеза.
Решение было найдено. Были созданы ковчеги: огромные искусственные миры, некоторые достигали метра в поперечнике, их конструкции были достаточно прочными, чтобы выдержать коллапс. Это было неудовлетворительно; бариогенез невозможно было предотвратить, и в процессе было бы потеряно почти все. Но эти корабли квагмы поплывут за пределы конца времен, как это видели квагмиты, и в своих искусственных разумах они будут хранить поэзию миллионов миров. Это было лучше, чем ничего.
Когда время истекло, когда мертвые барионы заполнили вселенную, а цивилизации рухнули, ковчеги квагмы уплыли прочь. Но последним квагмитам было недостаточно просто выжить. Они хотели, чтобы их помнили.
Глава 50
Для Пириуса Реда время на Скале Орион текло странно.
Дни, казалось, тянулись вечно, но ночи казались очень короткими. И сумма этих долгих дней, когда они складывались в недели, вообще не составляла времени.
Каждый раз, когда Пириус выступал перед своими экипажами, он ставил цель на десять недель, и по мере того, как график тренировок сокращался, а работа по техническому развитию ускорялась, усилия, которые все прилагали, становились все более и более безумными. Но календари, несмотря ни на что, заканчивались.
Внезапно наступил день крайнего срока.
И все прошло без единого слова от Великого Конклава. Прошел день, два.
Пириус решил, что они могут так же продуктивно использовать это время. Летные экипажи и наземный персонал продолжили свое обучение. К настоящему времени, помимо полетов модифицированных кораблей по бесконечным петлям на низких высотах мимо злополучных скал-мишеней, они проводили полномасштабные симуляции с летными экипажами и полностью укомплектованным оперативным центром, все работали сообща, чтобы отладить процедуры. Опыт коммандера Дарка был жизненно важен в этом — и, к удивлению Пириуса, Пила оказалась наблюдательной и полезной, указав пути улучшения обмена информацией между кораблями и базой. Даже она, казалось, наконец-то решилась на большие усилия.
Все это было полезно, насколько это было возможно. Однако за кулисами те, кто был в курсе, становились все более встревоженными. Даже сейчас было возможно, что Великий Конклав по своим собственным непостижимым причинам откажет в окончательном разрешении на выполнение миссии.
До сих пор Нилис оставался на удивление спокойным. Его план миссии был в основном концептуальным — "простой набросок из базы данных", — сказал он, — и теперь, когда они перешли к оперативным деталям, он, как правило, мало что мог добавить. Он был занят своим продолжающимся анализом истинной природы Чандры. Он сказал, что хотел убедиться, что они понимают, на что именно нападают, прежде чем "разнесут все в пух и прах", хотя продолжал жаловаться на обструкцию и сбивающее с толку отсутствие сотрудничества со стороны военных властей, которые были его хозяевами. — Это почти как если бы они не хотели, чтобы я узнал о Чандре! — сказал он растерянному Пириусу.
Но после того, как истек крайний срок, Нилис стал все больше волноваться. Он начал выкрикивать зловещие угрозы о том, как он вернется на Землю и ворвется на заседания самого Великого Конклава.
Затем, через два дня после официального истечения срока, Пириусу было передано "срочное сообщение". Оно поступило из канцелярии маршала Киммера и было подписано самой Уполномоченной по тотальной войне: "Операция "ГЛАВНЫЙ РАДИАНТ". Выполнить при первой же возможности".
Вот и все. Пириус перечитал сообщение еще раз, с трудом веря в то, на что он смотрит. Он сказал: — Внезапно мы больше не проект, а операция.
Пила наблюдала за ним, ее красивое, холодное лицо было сосредоточенным. Казалось, она была очарована его реакцией. — Как ты себя чувствуешь?
— С облегчением, — сказал он. Затем, — В ужасе. — Он взглянул на хронометр. Был вечер. Первая подвернувшаяся возможность. Значит, еще один полный день на подготовку; после этого они вылетят с подъемом. — Тридцать шесть часов, — выдохнул он. — Мы отправляемся через тридцать шесть часов. — Он встал. — Пойдем, Пила. Нам нужно поработать.
В ту ночь он вызвал своих командиров звеньев, Пириуса Блю и Это Бремя Должно Пройти на заключительное оперативное совещание. С Пилой рядом он запер дверь своего кабинета, установил защитный экран и показал им приказ. Ред внимательно наблюдал за Бременем, все еще не вполне доверяя ему. Но ни он, ни Блю не выказали шока, удивления или страха. Возможно, они не совсем поверили в это, подумал Ред.
На этом этапе их задачей было проработать каждую деталь миссии и обсудить тактику относительно сопротивления, с которым они могут столкнуться, и как они будут восстанавливаться после любых сбоев в различных точках профиля миссии. После того, как они закончат, Пила подготовит окончательный оперативный приказ, который будет распространен среди летных экипажей.
Когда они приступили к работе, Ред сказал: — Возможно, это занятие пройдет быстро. Мы обыгрывали это дюжину раз.
— Ты был бы удивлен, — сухо сказал Бремя. — Неизбежность реальных действий помогает сосредоточить разум.
Пириус Блю с любопытством наблюдал за своим младшим "я". — Как ты себя чувствуешь? Ты раньше не летал на боевое задание.
Ред раздраженно сказал: — Да, я новичок; спасибо, что напомнил мне.
— Это может помочь, — неловко сказал Блю. — Я серьезно. Ничто не заменит того, чтобы пройти через это по-настоящему. Когда ты ставишь экипажи в ситуацию, когда они, скорее всего, купятся на это, это пугает тебя — ответственность — и это смешивается с твоим личным страхом. С этим ничего не поделаешь. От этого сводит желудок. Но опыт — это одно, а остаточный шок — совсем другое. Ты никогда полностью не поправляешься. На сегодня у тебя и так достаточно забот. Может, и к лучшему, что ты свежий.
Ред сказал: — Я не боюсь смерти. Меня даже не пугает ответственность за жизни других людей.
— Но ты боишься облажаться, — сказал Бремя.
— Да, — признал Ред.
— Не волнуйся, — сказал Блю. — Мы на твоей стороне. — Он напряженно сидел на своем стуле и не мог встретиться взглядом с Редом.
Ред знал, что это было самое близкое, что Блю мог себе позволить, чтобы поклясться в верности самому себе, более молодому, менее опытному, чрезмерно поощряемому. Это должно было сработать, подумал он.
Ред придвинул к себе стол с данными. — Давайте продолжим, — хрипло сказал он. — Сначала последовательность запуска. Мы будем действовать двумя волнами...
На следующее утро, когда Несокрушимая Надежда начал свой рабочий день, он сразу понял, что что-то случилось.
Он совершил свою обычную инспекционную прогулку по складу снарядов, ангару, который был переоборудован под хранилище точечных черных дыр. И вошел в большой главный ангар, где его техники с нежной заботой обращались с пятнадцатью сложно сконструированными, основательно изношенными зелеными кораблями. Куда бы он ни пошел, всюду ощущались растущая активность и напряжение. Во-первых, вокруг было больше летного состава, чем обычно, они работали с наземной командой на кораблях, на которых им предстояло летать. Но в этой атмосфере было нечто большее. Он проходил через это раньше, еще по ту сторону инцидента с магнетаром, который разрезал его жизнь надвое, когда выполнял свое единственное боевое задание.
Все понимали необходимость обеспечения безопасности. Как правило, за день или около того до начала миссии вы понятия не имели, какой именно должна быть ваша цель. Эта миссия ничем не отличалась — за исключением новых технологий, к которым всем им пришлось привыкнуть. Как всегда, было много спекуляций. Преимущества новых сверхбыстрых процессоров и грозных пушек для стрельбы черными дырами были очевидны. Но никто не мог понять, для чего на самом деле нужен сложный и темпераментный гравитационный щит. И никто не мог придумать убедительную цель. Тем не менее, это наверняка было что-то крупное — крупное и, следовательно, исключительно опасное. Но все это было пустяками.
Однако сегодня утром стало ясно, что все изменилось: откуда-то из высших эшелонов, как говорили, поступил приказ действовать. Прямо сейчас Пириус Ред, вероятно, проводил инструктаж старшего персонала, а все остальные должны были оставаться в неведении. Но было удивительно, как эти вещи выходили наружу, как люди улавливали почти незаметные сигналы, если это действительно имело для них значение — а это был вопрос жизни и смерти.
Надежда, во всяком случае, знал свой долг. Он собирался убедиться, что каждый из этих потрепанных зеленых кораблей готов сделать все, что потребует от него экипаж, даже если ему самому придется залезть в нутро каждого из них. Он взялся за работу с желанием.
В середине утра по всему ангару появились виртуальные изображения Пириуса Реда, созывающего летный состав на общий инструктаж в одном из больших конференц-залов. Экипажи собрались небольшими группами, тихо переговариваясь, и начали выходить из ангара.
Это реально, подумал Надежда; это действительно происходит. Он почувствовал странное притяжение. Прошло не так много времени с тех пор, как он сам был летчиком.
Он быстро прошелся по ангару. Работа продвигалась хорошо. На самом деле, сказал он себе, если будет торчать здесь, выглядывая из-за плеча своих техников, то будет мешать. Ему можно было бы отлучиться на пару часов.
Итак, когда последние экипажи прошли по короткому коридору в Офицерскую страну, Надежда последовал за ними.
Торек несла службу безопасности у дверей конференц-зала. Надежда обнаружил, что ее рука преградила ему путь. — Куда, по-твоему, ты направляешься?
— На инструктаж. — Через открытую дверь Надежда мельком увидел, как тридцать с лишним членов летных экипажей суетятся в поисках мест. Казалось, все они были здесь, как основные экипажи, так и резервные. На возвышении впереди сидели две версии Пириуса, Бремя, комиссар Нилис и другие. Пока офицеры готовили свои информационные материалы, над их головами дразняще мерцали виртуальные изображения.
— Только для летного состава, — сказала Торек. — Я не могу впустить тебя.
— Давай, Торек, — прошептал он. — Я когда-то летал, помнишь?
— Не знаю, почему ты хочешь быть здесь.
Надежда тоже не знал. Он заглянул в комнату. — Потому что это история.
— Да, — сказала она. — Так и есть. Хорошо. — Она подняла руку. — Но если кто-нибудь тебя заметит, скажу, что ты проскользнул мимо меня.
Он улыбнулся в знак благодарности и поспешил в зал.
