Ненависти или злости у меня тоже не было. Странно... Были лишь сожаления о том, что в этой жизни я не рассказала правду о матери брату, не отправила письмо Илису, не извинилась за свои грубые слова перед Евтеем, не выговорилась Азирии и... и не поцеловала на прощанье Эйроса.
Глупые, бесполезные мысли появлялись и исчезли в моей голове, словно круги на воде. И перед тем, как последний круг исчез, я сделала глоток...
И гладь успокоилась...
* * *
Маленькая комната... Нет, не комната — комнатка... Комнатка моей жизни. А за окном волшебный рассвет и мириады душ... Свободных душ.
Я открываю окно, залезаю на подоконник и распахиваю руки в разные стороны.
Ветер маняще гладит меня по лицу, зовет с собой.
Я жмурюсь от наслаждения, поднимаю руки вверх, и ветер тут же пробегает мимо моих растопыренных пальцев.
Я смотрю по сторонам и вижу бесчисленное количество окон... Окон чужих жизней.
Многие окна распахнуты, а многие крепко закрыты... Там находятся те, чье время еще не пришло. Кто еще не сделал выбор.
Я уже готовлюсь сделать шаг, но меня что-то останавливает. Непонятное чувство скорби и печали. И мысль, что это не единственный выход.
Есть и другой.
Я поворачиваюсь и вижу дверь. Но ведь она закрыта. Я помню это, так как уже не раз пыталась ее открыть.
"А в ту ли сторону ты ее пыталась открыть?" — вдруг насмешливо говорит ветер и, подталкивая меня в спину, добавляет: "Попробуй еще раз. Давай!"
Я слезаю с подоконника и подхожу к двери, берусь за ручку...
— А в прошлые разы ты прыгала, — раздался чей-то голос у меня за спиной. — Почему сейчас передумала?
Я вздрагиваю и поворачиваюсь.
...Время стало течь иначе. В нем не было больше перебоя, или недоразумения. Словно своим решением я пробудила ВРЕМЯ от спячки, и оно теперь стало контролировать каждый прожитый миг каждой сущности...
На кровати сидела девушка, приветливо мне улыбаясь.
Кожа ее была сера как пыль, волосы белые страницы, а глаза настолько стары, словно наблюдали за ЖИЗНЬЮ с самого ее рождения и по сей миг.
— Ты кто? — удивленно спросила я.
— Это для тебя так важно? — ответил она насмешливо.
Я пожала плечами и честно сказал:
— Нет. Это просто привычка всему давать имена.
— Да, мы любители все усложнять и находить причины, — понимающе протянул она. — Ты можешь звать меня Я.
— А ты меня Хейса, — ответила я. — А что ты тут делаешь?
— Неправильный вопрос, — покачала Я головой. — Ты должна была спросить: " Что здесь делаем мы?".
— Что здесь делаю мы? — исправилась я.
— Мы выбираем, — был мне ответ.
— Вот тут ты не права. Я уже сделала выбор. — Я шагнула к двери, взялась за ручку и дернула ее от себя. — Ты со мной?
— Думала, ты никогда не спросишь.
Мы вышли в открытую дверь, и она вывела нас в зал, который долгие годы преследовал меня во снах.
Я удивленно оглянулась, но Я рядом не было. В место нее были тени, опять окружающие меня, скалящиеся и в предвкушении смеющиеся.
На этот раз ничто меня не тянуло к зеркалу. Я сама направилась к нему, чтоб, наконец-то, понять, почему оно мне снится.
Я вновь увидела Тень, застывшую с другой стороны, только в этот раз я узнала ее. Это была Я... И я вдруг все вспомнила и поняла.
Наши пальцы сцепились между здесь и там. Мы радостно рассмеялись, от понимания того, что мы нашли друг друга. К нашему смеху присоединился смех остальных. Не тот безумный ужасающий хохот, а искрений смех.
Живой. Чистый. Свободный.
...С теней медленно стали спадать их балахоны, обнажая белые кости.
Эпилог
Мориган с безразличием проследил, как тело дроу падает на пол, дергается в предсмертных конвульсиях и затихает.
Одна из пленниц за его спиной кричала, обещая оторвать ему его достоинства, как только освободится.
Глупая, наивная девка!
Подняв обмякшее тело с пола, он положил его на стол, после чего достал из кармана зеленоватый камень-ловушку и повел над лицом дроу.
Ничего не произошло.
— Еще не сдохла? — раздраженно пробормотал Мориган, приложив руку к ее груди.
Сердцу стукнуло раз, два, три... и затихло. Он поспешно поднял над ее лицом камень-ловушку, ожидая, что сейчас он вспыхнет зеленоватым огнем, который оповестит о том, что душа попала в него.
Вновь ничего не произошло.
— Какого черта! — воскликнул он, вновь приложив руку, вот только сердце у нее уже не стучало. — Это невозможно, — пробормотал Мориган и тут заметил серьгу в виде маски в ухе дроу. — Она ведь не могла? — зло спросил он сам себе и сжал кулаки. — Черт!
Кинув ненужную ловушку для души на пол, он вытащил из уха девушки серьгу, после чего направился к двери.
— А с ними, что делать? — долетел до него удивленный вопрос.
Мориган зло посмотрел на девушек и холодно бросил:
— Убить.
— А сделка... — начал было один из надсмотрщиков.
— И вы же обещали... — подхватил второй.
Мориган холодно рассмеялся, а затем тряхнул рукой и... лента спала с его руки и растаяла словно в кислоте, на прощанье яростно зашипев.
— Покойникам ничего не обещают, — напоследок отрезал Мориган и вышел из комнат, раздраженно хлопнув за собой дверью.
Возле входа в пыточную комнату стояли двое: мужчина у стены, со связанными за спиной руками, и его надсмотрщик.
— Если через пять минут он останется жив, то прирежь его, — холодно отдал приказ Мориган, злорадно посмотрев на пленника.
— Ублюдок! — с болью выдохнул связанный.
— Кто из нас еще ублюдок? — презрительно бросил палач. — Или ты думал, что Юлиан, после всех твоих выходок, сохранит тебе жизнь? Ты был жив только из-за той языкатой суки, а теперь, если тебя не убьет проклятье, то это сделает он.
Высказав все это, Мориган развернулся на каблуках и направился в конец коридора к железной двери. Выйдя из подземелья по лестнице, он прошелся по просторному холлу и поспешил на третий этаж. Возле одной из дверей палач остановился, перевел дыхание и постучал.
— Войдите, — раздался в ответ бархатный голос.
Юлиан сидел возле трельяжа и расчесывал длинные, белокурые волосы.
Мориган служил ему не одну тысячу лет, поэтому знал, как. По-настоящему, выглядит его хозяин, но за последние двести лет он настолько привык к образу эльфа, что под другой внешностью его, наверное, и не признал бы.
— И как все прошло? — поинтересовался Юлиан, не отрывая взгляда от своего отражения и шелковых волос, по которым легко скользил гребень. — Надеюсь, она не слишком мучилась, а сразу умерла? Я все-таки выбрал один из лучших и быстродействующих.
Слуга проглотил сухой ком в горле и сказал:
— Да, господин.
— Акона не устроило бы искалеченное тело, так что твоя идея шантажировать ее родственницами была превосходной! — Голос у Юлиана был мягкий словно шелк, вот только даже шелковой лентой можно убить. — Все-таки Лайн хитро придумал, чтоб Акона мог возродиться только в теле его наследника, который решит сам себя убить! Большинство глупцов считают, что Акон освободится, если охранника убить, а оно вон как получается! Умно, ничего не скажешь.
Юлиан и, вправду, любил много говорить, и если обычно Мориган с раздражением слушает одну и ту же болтовню своего господина, то сейчас он впервые хотел, чтоб эльф говорил не останавливаясь. Но сегодня его надежде не суждено было сбыться.
— Ну, и где душа? — Эльф не спрашивал, он требовал.
Мориган вздохнул и на одном дыхании выпалил:
— Я ее упустил.
Лицо Юлиана не дрогнуло, а даже, наоборот, губы разлезлись в очаровательной широкой улыбке.
И Мориган слишком хорошо знал, что эта улыбка обозначает.
— Подойди сюда.
Он послушно подошел к своему господину. Эльф схватил с трельяжа длинный кинжал и, не переставая радостно улыбаться, всадил его в бедро Моригану до самой рукоятки. Тот не посмел, даже пискнуть, только скулы напряглись, да на лбу пот выступил.
— Я, кажется, тебе несколько раз объяснил, что эта душа мне нужна для того, чтоб вернуть назад Илиса, — ласково прошипел Юлиан, с нажимом давя на ручку кинжала. — И что теперь я должен буду ему сказать? Прости, мой слуга — кретин! — ее упустил?
— Я все исправлю, господин, — пробормотал через силу побледневший Мориган.
— Исправишь? — Даже через зубы он умел говорить ласково. — И как же?
В ответ слуга протянул ладошку, где лежала сережка-маска.
Юлиан с интересом взял сережку, приподнял ее повыше и удивленно пробормотал:
— Значит, тут не обошлось без нее? А я-то думал, что мы все давным-давно обсудили. — Эльф ласково взглянул на крошечную маску и приказал: — Ступай, тело госпожи Хейсы Эджерай в порядок приведи.
Мориган поклонился и, стараясь не хромать, поспешно откланялся. Кинжал он вытащил из бедра, только когда оказался в своих личных покоях, но даже тогда он и не подумал злиться, а лишь печально вздохнул, положил кинжал на стол и отправился исполнять приказ.
Эльф же, в это время, задумчиво смотрел на серьги, а потом перевел взгляд на зеркало и что-то забормотал.
Отражение вначале исказилось, поплыло, а потом стало вновь четким, вот только теперь там отражалась женщина.
— Что тебе надо? — лениво спросило отражение.
— Нириан, а где приветствие? — Эльф насмешливо усмехнулся. — Или ты там со своими грешниками о манерах совсем позабыла?
— Юлиан, я не намерена тебя приветствовать и уж тем более, вести с тобой светские беседы, — ответила женщина с едва заметным раздражением. — Поэтому говори прямо, что тебе надо?
Эльф лениво облокотился на спинку стула и с легкой печалью начал:
— Понимаешь, мне все-таки пришлось убить госпожу Хейсу Эджерай. Перед этим я, конечно же, как ты и говорила, помог ей очистить душу от обязанности перед Некросом и даже выбрал для нее самый легкий способ смерти но, — Юлиан печально вздохнул, — ее душа куда-то делась.
— А от меня ты, что хочешь? — лениво спросило отражение. — Я и так помогла тебе, подготовила сосуд для Акона...
— Вот тут ты ошибаешься, — ласково перебил ее эльф. — Ты в первую очередь помогла себе, — последнее слово он выплюнул со злостью и призрением, но дальше голос вернулся в свою бархатную стать. — Потому что ты прекрасно знаешь, что я с тобой могу сделать за то, что ты натворила.
Отражение в зеркале хмуро молчало, но в ее взгляде застыла скорбь и память прошлых ошибок.
— Это твое? — спросил Юлиан, подняв сережек повыше.
— Это только маячок, — испуганно ответила женщина, понимая, что эльф может понять, что она играла против него, давая подсказки тем, кто смог бы выиграть, если бы немного подумал головой, а не задумывался о каких-то там словах, какой-то там хозяйки. — Я ее душу не забирала.
— А кто тогда? — с нажимом спросил эльф, а потом угрюмо предложил: — Некрос?
— А если и так? — Женщина, на его памяти, впервые позволила себе ядовитую улыбку. — Это было бы забавно. Ведь против нее ты выстоять не в силе, а Хейса Эджерай являться именно ее...
Договорить женщина не смогла, так как зеркало вдруг пошло трещинами и отражение исчезло.
— Некрос? — недовольно пробурчал Юлиан себе под нос. — Чтоб ее Гера осудила!
Мужчина резко поднялся и вышел из комнаты.
С этим можно разобраться и потом, а сейчас у него были дела и поважнее.
* * *
Илис с азартом натягивал между дверными косяками леску. Он знал, что скоро должна вернуться Мейгира с огорода, поэтому нужно было поспешить.
Наконец-то леска была натянута, а дырка в полу умело застелена ковром.
С гордостью осмотрев свое творение, он вдруг с грустью подумал, что Хейса обязательно бы в нее попала, если бы находилась сейчас в замке.
И вдруг он почувствовал это: резкая боль в сердце, а потом непривычная пустота внутри. Его начало трясти, словно от лихорадки, а глаза наполнились слезами.
Он с непониманием стер со щеки слезу и вздрогнул.
Последний раз он плакал так давно, что даже забыл сколько столетий прошло с того момента.
Илис понял — она вновь умерла.
Свет его жизнь опять погас.
Он сжал кулаки и прорычал:
— Не прощу!
* * *
Со стороны это выгладило так, словно муж застал свою жену в объятиях любовника. Юлиан аккуратно прижимал девушку спиной к своей груди, а она трогательно положила голову ему на плечо, и за этой сценой холодно наблюдал Илис.
Вот только девушка была мертва.
Хоть по лицу и не скажешь, но в Юлиане бушевала злость, ненависть, жажда... Илис был одним из немногих, кому удалось сохранить свою первозданную форму, конечно, помимо тех, кто стал якобы "богами" этого мира, а на сам деле фальшивками, которые вовремя успели присвоить себе лучшие места. Но Илис не только не боролся за власть, но еще охотно вставал под чужое правление, лишь с одним условием: "Душа одной девушки должна принадлежать ему". И "эльф" вроде бы нашел эту душу, вот только судьба, как обычно, распорядилась не в его пользу.
— Я вижу, ты совсем не удивлен, — с издевкой протянул Юлиан, а потом задал вопрос с двойным подтекстом: — Или она не так уж и важна была для тебя? А я-то дурак осторожничал, душу ее ловил...
— Я почувствовал, когда она умерла, — прервал его Илис.
Такого прямого и открытого ответа Юлиан не ожидал, поэтому он с непониманием и спросил:
— Почувствовал? — На его лице вдруг появилось удивление. Настоящее удивление, а не притворная маска.
Все-таки госпожа Хейса Эджерай была именно той, кого предавший его слуга искал на протяжении нескольких тысячелетий!
— То есть она? — осторожно уточнил он.
— Да, именно ее я искал все это время! — с нажимом ответил Илис.
— А я-то думал, почему ты околачиваешься возле этой девушки, защищая ее от других безликих. Никому не показывая и не используя, а она оказывается именно та девушка! — Он провел по ее холодной щеке тыльной стороной ладошки. — Кто бы мог подумать, что она должна будет умереть, стать сосудом для Акона и вернуть нас в Аример? Да, жизнь и вправду непознанная...
— Прекращай трепаться, — с раздражением перебил его Илис. — Я согласен.
— На что согласен? — с наигранным недоумением спросил Юлиан.
— Ты отдаешь мне ее душу, а я возвращаюсь к тебе, — пояснил мужчина.
— Вот за что я всегда уважал тебя, Илис, так это за твое умение соображать! — с восхищением воскликнул "эльф". — И сразу же переходим к делу, а то признаться, я ненавижу, когда приходится объяснять все по сто раз...
— А вот я ненавижу, когда ты треплешься не по делу! — вновь перебил его Илис.
Юлиан притворно вздохнул, и оглядел череп Акона наполовину торчавший из стены. Потом взял руку девушки и приложил ее к костлявому пальцу. В эту же секунду скелет стал покрываться трещинами, а потом принялся опадать на пол черным пеплом.
Девушка вздрогнула, зашевелилась, а потом открыла глаза и медленно обвела двух мужчин золотыми глазами с красными вертикальными зрачками.
...А на Северном континенте каждый дракон поднял голову вверх, устремив свои взгляды на синее небо.
Они чувствовали: ОН возродился! Жертва была принесена.
И для многих это стало сигналом к действию.
