Большей частью — молодые и полные искушения драться. Благо, что поводов к ссоре было хоть отбавляй. Кроме политических и религиозных распрей, были и личные счеты друг к другу. Один молодой человек из лагеря коннетабля хищным взглядом посматривал на молодого и красивого неберийца. Я отлично знал, что эти двое не поделили между собой — женщина была предметом их ненависти. И только что, на балу наблюдал, как один задирал другого.
Перебравшись на остров в одной из лодок, я вдруг почувствовал сильное беспокойство, и с каждой секундой оно нарастало. Я вдруг отчетливо осознал, что одной из самых важных причин собравших этих людей здесь являюсь я сам. И кто-то хочет устроить на острове что-то страшное с единственной целью — напасть на меня. Я не мог найти моей догадке логичное объяснение, да и времени на размышления не оставалось. Дальше я действовал, подчиняясь истинкту — мгновенно и не раздумывая. Толпа помогла мне скрыться в ближайших кустах и, двигаясь между ними, я незаметно подобрался к стенам Кэльда. Небольшая возвышенность помогла мне разглядеть всех участников будущего представления.
Один точно находится здесь неспроста — Миролад Валенсий что-то объясняет Немилу Авалтепу и вручает ему какой-то предмет, умещающийся в ладони.
В глазах у меня загорелось пламя — такое сильное излучение создавал этот предмет. Кажется, это был камень. Я уже знал, что будет — магия камня подействует на собравшихся здесь людей и без того агрессивно настроенных. Но Авалтеп не управлял артефактом — он подчинялся верховному жрецу. Сам Миролад Валенсий кого-то усиленно искал взглядом и не только взглядом — несколько раз я почувствовал, словно невидимый холодный луч прошел рядом со мной. Я инстиктивно отшатнулся назад. Жрец ищет меня. Но зачем я ему нужен? Я или то, что есть у меня. И на свои безмолвные вопросы я вдруг начал получать ответы. Будто с закрытой картины по частям снимали покрывало.
Валенсий знал, чем я обладаю — магические вещи, владельцем которых я являюсь — интересовали его.
'Так ты вышел на охоту!— прошептал я. — Ну, нет'!
Люди, пришедшие на остров, рассредоточились вокруг древних укреплений, разбившись на группы. Лица были воинственны и полны решимости.
Турмон собирался сказать речь по случаю торжества. Его приветствовали громкими криками многие из присутствующих. Неподалеку стол и кэлл Бленше, хладнокровно взирающий на все собрание. Но коннетабля вдруг отстранил Нев-Начимо. Он просто вышел, встал впереди его и, набрав воздуха в легкие, громогласно сказал:
-Наш славный коннетабль забыл о том, что на острове Кэльд мы все равны перед прахом рыцарей прошлого и только самые достойные из нас могут обращаться к другим дворянам достойным этой чести.
Коннетабль вспыхнул, и лицо его исказило негодование. Из толпы раздались протестующие крики.
Но Турмон сдержался и, скрестив руки, занял выжидающую позицию. Слова Нев-Начимо были оскорбительны по сути.
Но он, как ни в чем не бывало, с присущей ему надменностью, обдавая всех высокомерием, высказался в духе приверженцев официального вероучения.
-Великий Дарбо призывает цвет нашего рыцарства очистить землю Ларотумскую от заразы лживых предательских культов. Их вожаки, их покровители — предатели в душе своей, они не подчиняются повелению своего короля, смеют дерзить его воинам и идти против него в своих замыслах. Здесь, на острове Кэльд, всякий уважающий себя благородный человек должен принести во всеуслышание клятву верности дарбоизму!
После этих слов собрание взволновалось, как море, потревоженное буре. Нев-Начимо изобрел такую хитроумную уловку, при которой каждый, кто не принесет этой клятвы, поставит себя в опасное положение! А, дав клятву, он открыто отвернется от своих идей, а для большинства дворян — это равносильно духовному самоубийству. Многие не пойдут на такое унижение и открыто признают себя бунтовщиками.
-И первым, кто должен дать эту клятву, будет наш коннетабль!— продолжал сове выступление магистр Белого Алабанга.
Это было явной провокацией! Лицо Туромна сделалось чернее тучи.
-Здесь и сейчас мы все должны занять подобаюшщее место, сделать свой выбор!— кричал Нев-Начимо.
Возмущение стало нарастать.
Коннетабль поднял руку, и на миг все стихло. Нев-Начимо с любопытством уставился на него, видиомо предвкушая, как тот будет выкручиваться из щекотливой ситуации.
-Не знаю, уважаемый граф, как вы представляете весь этот фарс после слов, сказанных вами. Только что вы дали понять, что я даже недостоин произносить речь перед цветом нашего рыцарства, а теперь вы требуете от меня какую-то нелепую клятву. Смешно! Наши предки в своих могилах переворачиваются от такой наглости, — и, как истинный дворянин, Турмон отвесил легкий поклон, — с демонстративной учтивостью и вежливым хамством у него все было в порядке.
-Это оскорбление, коннетабль!
-Всегда к вашим услугам, в любое удобное для вас время, я гоов ответить на ваш вызов.
Пока между ними шла перепалка, я внимательно следил за Валенсием. Он вдруг пропал из поля моего зрения. И я стал осматривать все окрестности.
Тем временем под стенами Кэльда начала развиваться настоящая драма. Десяток человек крепко сцепились между собой.
Один из неберийцев, брат барона Сирэта, убитого в Небере, первым начал ссору, предъявив обвинение рыцарям мадарианам:
-Вы как последние трусы, превосходя числом, напали на людей в священном месте. Обагрили древние храмы кровью!
-Наши люди тоже были убиты!— кричит мадарианин.
-Вы жалкие трусы!
-Черви ничтожные!
Взаимные счеты друг к другу посыпались, как из рога изобилия.
-Да, они ни на что не способны, без колдовства, так говорят люди! — снова кричит небериец.
-Просто мы лучше вас умеем сражаться! — парирует мадарианин.
-О вас говорят только дурное!
-Скажите, кто это и его четвертуют! Или вы забыли указы короля!
А Авалтеп, сладко и торжествующе улыбаясь, крепко сжимает таинственный предмет, и не остается сомнений, что он влияет на происходящее. И вот уже зачинщики, обнажив мечи, нападают друг на друга, противоборствующие партии разделились и готовы присоединиться к дерущимся.
Наконец я отыскал жреца. Он совсем близко от меня! Миролад Валенсий проходит мимо места, откуда я веду слежку, чутко прислушиваясь и обводя факелом заросли. У меня есть мгновение, и я им воспользуюсь — меч тут не поможет. Но поможет праща, которой я обзавелся после смерти Джосето Гилдо, и камни под ногами, что были здесь в изобилии. Один из них летит в голову жреца, и меткий удар укладывает его на землю.
Авалтеп! Он еще больше разжигает страсти, но я уже знаю, как его остановить. Сила, исходящая из предмета — можно изменить ее знак и направить на источник.
Я не понял, как я это сделал, но я сделал. Осознанно и направленно. Вся агрессия, вся ненависть, которую жрец исторгал во внешний мир, усиливая ее магией артефакта, на собравшихся людей, устремилась обратно на Авалтепа. Бедняга сам не понял, что произошло. Никто не понял. Но все дерущиеся неожиданно для себя нашли новый объект для своей ненависти, и видят боги, я еще никогда не видел, чтобы кого-то так яростно хотели уничтожить в считанные секунды. Тело Авалтепа порвали на куски в неистовой злобе. Рубили, пинали, и дикий рев человеческих страстей сотрясал остров.
Нев-Начимо, с ужасом и бешеством взирающий на происходящее был вынужден бежать с острова, понимая, что ненависть топы может перекинуться на него самого.
Только теперь я понял, что здесь могло произойти! Беснующиеся люди, уничтожив предмет своего гнева, потеряли источник, питающий его. Возбуждение толпы, ярость стали стихать. Ничего не понимая, все смотрели друг на друга и на останки растрезанного жреца, на тела убитых дворян.
Но так устроены люди — совершив безумный поступок, ищут ему объснение и ... находят. Никто не хотел оправдываться перед королем и верховным жрецом, поэтому кто-то выкрикнул спасительную фразу:
-Авалтеп — шпион из Кильдиады! — это кричал рыцарь Белого Алабанга.
Ведь мадариане постарались в этом побоище не меньше, чем другие.
-Поделом ему, — мрачно подтвердил один из неберийцев.
Турмон, пожалуй, один из немногих сумел сохранить спокойствие. Он остановил рукой Бленще, когда тот попытался вмешаться и удерать толпу. Они мрачно взирали как, потерявшие над собой контроль, люди превратилсь в диких животных. Такое им приходилось видеть на войне. Но там хотя бы было понятно, кто за что дерется!
Но был тут еще один свидетель, который смотрел на происшедшее совершено другими глазами. И зная, кто этот человек, я понимал все его мысли.
Локман, имевший прямое отношение к черным магам, не сводил с меня своего темного пристального взгляда. Он, кажется, впервые разглядел меня по-настоящему, оценил должным образом.
И готов биться об заклад, но в его глазах я увидел что-то похожее на испуг.
Глава 19 Встреча с королем. Приказ об аресте Турмона
-И как это понимать?— возмущенно вопрошал меня принц.
Он быстро прохаживался по своей роскошной гостиной и изредка стукал кулаком по столу. Кроме меня здесь были все мои товарищи, и они, точно так же как принц, желали получить ответ.
-Но ваше высочество, скажите мне, разве я неправильно поступил, отправив вас подальше от Кэльда?
-Где в таком случае был ты? А ну, скажи мне, добрый друг, преданный Улон?
-Да, Льен,— проворчал Паркара, — мы все отлично поняли, что ты хотел нас отправить подальше от заварушки, но сам-то что? Это нечестно. Ты подставлялся один, тогда как мы хотели быть рядом с тобой в минуту опасности.
-Неважно, где был я и что там видел — главное, что из вас никто не пострадал. Поверьте мне — для всех вас оказалось лучше, что вы находились далеко от острова Кэльд.
Зловещие планы короля отчасти сорвались.
Еще долго осбуждалось происшедшее и в Дори-Ден и в домах знатных людей. Но скоро другие события вытеснили память о той ночи.
Меня пожелал видеть сам Тамелий Кробос. Это было неожиданно и, честно говоря, не об этой встрече я мечтал.
Но не прийти: значило — открыто оскорбить короля.
И идти мне не хотелсоь Я боялся, что сорвусь и наговорю лишнее! Слова Наденци не выходили у меня из головы.
В сверкающей золотой, совсем нереальной комнате, которая больше походила на клетку для мифической птицы, меня встретили Презрение, Равнодушие и наглый оскал Всевластия. Все мы рано или поздно встречаемся с ними.
И вот, я теперь, утопая сапогами в пушистом ковре, пытаюсь своим взглядом проделать щели в толстой пелене, за которой прячет свои глаза король.
Он наслаждается, упивается властью. Он видит во мне букашку, которую держит на своих ладонях. Ему приятно оттого, что мне сейчас больно, и я унижен, оттого, что я понимаю свое тупое бессилие, оттого, что не могу бросить ему в лицо обвинение.
-Итак, кэлл Улон, вас рекомендовали мне как очень достойного и способного человека, способного настолько, что я могу доверить ему важную миссию — сегодня ночью вам поручено сопровождать отряд моих людей в Бендир, с тем, чтобы они могли арестовать главу ордена неберийцев. По моим сведениям в эту ночь у них назначено новое собрание.
-Почему вы поручаете это мне, ваше величество?— голос мой прозвучал глухо.
-Потому что мне известно о том, что вы знаете, местонахождение резиденции этого ордена и только вы сможете беспрепятственно войти в нее. Надеюсь, вы понимаете, что ваш отказ или уклонение от возложенной на вас миссии будет расцениваться как предательство и открытый бунт.
-Боюсь, что вы располагаете неверными сведениями, ваше величество. Вряд ли я смогу быть здесь вам полезен.
-У меня верные сведения, молодой человек,— веско сказал король, и если вы не можете быть мне хоть в чем-то полезны, то значит, вы очень плохой слуга.
-Смею заметить, ваше величество, что я ваш самый преданный вассал. Слугой быть оскорбительно, а вассалом — почетно, и я, уже, по крайней мере, дважды точно доказал вам свою верность. Жизнь молодого наследника висела на волоске, и я честно выполнил свой долг — послужил вам. А в ходе морских сражений с Кильдиадой я много раз рисковал своей жизнью.
-Да, да, знаю,— раздраженно перебил меня Тамелий, — но я тоже смею, как вы изволили выразиться, заметить, что в иных ситуациях вы брали на себя намного больше ..., чем от вас ожидал ваш король. Ваша предприимчивость порой весьма губительна для моих интересов.
Было ясно, что он ничего мне не простит, равно, как и я ему. Глядя в надменные, презрительные глаза короля, я понимал свое тупое бессилие: бросить ему в лицо обвинение я не мог. Не мог отказаться от оскорбительного поручения, которое он мне навязал.
Но смерть отца, моих друзей, тысячи погибших ларотумцев, разрушенные храмы и ...полная безнаказанность властелина — все это сводило меня с ума. Я мог лишь прямо и вызывающе смотреть в его глаза, и этому не было свидетелей. И мой взгляд говорил ему о многом! И еще, я мог позволить себе холодное и беспощадное желание его смерти.
Он торжествовал, наслаждался моим бессилием. Но ему и этого показалось мало.
-Маркиз Фэту говорил со мной о вас. Он очень многим вам обязан — я удивлен! Он сказал мне, что вы оказывали столько незаслуженного внимания его супруге, что ему до конца ее жизни не хватит сил отблагодарить вас за труды,— криво усмехнулся король. — Но он просил вам передать, что она больше не нуждается в ваших услугах — он отправляет ее в свое дальнее имение Паражуль. И мы больше никогда не увидим синих и коварных глаз маркизы. Большая потеря для моего двора, но я найду ей достойную замену.
Я с трудом удерживал себя в руках.
-Вы позволите мне удалиться, ваше величество?
-Конечно! Я с вами уже все решил. Желаю вам успеха этой ночью!— свысока бросил король.
Я резко повернулся и вышел. На улице, за стенами дворца, я дал волю своему бешенству. Но что мог изменить мой взмыленный конь, рассеченное мечом деревце, испуганные и обрызганные грязью прохожие?! Что мог изменить красный туман в глазах?
-Нет, здесь следует действовать по-другому, — вслух сказал я себе, и сам вздрогнул от собственного голоса, — ваше величество, вы не получите свою игру.
Глава 20 Чета Фэту
Я побежал к дому Фэту — мне было все равно — я был готов прямо на глазах у старика целовать и прижимать к себе свою любовь, но я опоздал — ее уже не было в доме.
-Господа уехали полчаса назад,— сказал мне старый слуга, когда я забарабанил в дверь.
Я помчался к Изумрудным воротам — именно из них проще было попасть на Ковровую дорогу, по которой поедет чета Фэту.
И нагнал карету уже за крепостной стеной. Ее сопровождали три всадника. Люди из окружения маркиза. В результате бешеной скачки я поравнялся с окошком, из которого выглядывала маленькая ручка, она барабанила пальчиками по обшивке кареты.
Я велел кучеру остановиться. Из кареты крикнули: 'Гони'! Но когда я перерезал путь, кучеру ничего не оставалось сделать, как остановить карету.
-Что вы себе позволяете! — негодующе спросил Фэту. Его лицо сделалось багровым от гнева.
