— Андрей, — ответил я и пожал его ладонь.
"Вот тебя-то я и буду допрашивать", — злорадно подумал я. Ну, а с кем еще особо можно побеседовать о жизни в незнакомой тебе местности, кроме как с вагонными попутчиками? Я всегда так делаю. Мы довольно легко разговорились с Валерой, который оказался выпускником минского военного училища, ехавшим в Витебск к месту будущей службы. За те несколько часов, что оставались до Минска, я узнал про Белоруссию почти всё. Например, про то, что выпускников-бюджетников из здешних ВУЗов чуть не насильно направляют в так называемые "агрогородки", то есть "окультуренные" колхозы, где первой задачей местных начальников является подобрать свежеприобретенному на пару лет специалисту невесту/жениха из числа своих односельчан. А еще про то, что в Белоруссии гаишники совершенно не берут взяток (86), потому что об их "подвигах" на дорогах мгновенно становится известно через хорошо отлаженную систему стукачества. При неминуемом в этом случае увольнении из "органов" человеку выдается "волчий билет", запрещающий работать на государство, что при почти полной "государевой" собственности по факту означает предстоящее нищенство. Вообще, если верить Валере, "за деньги" в независимой республике почти ничего решить нельзя, зато многое решается по-азиатски, "по блату". Кстати, про то, что за книги Виктора Суворова, искажающие официальную белорусскую точку зрения на Вторую Мировую, здесь можно заработать приличный срок, мы тоже узнали от Валеры.
Выпускник военного училища был моложе меня лет на десять — следовательно, по теориям наших демографов, относился уже к поколению "Y", следующему за нашим "Иксом". И с этой точки зрения мне тоже было интересно пообщаться с Валерой — мы ведь с ним практически не жили в одной стране. По мировоззрению парень оказался патриотом — правда, к президенту своему (87) относился с лёгкой иронией. Историю страны в рамках школьной программы парень знал неплохо, уверенно оперируя понятиями "ВКЛ", "Гедиминовичи" и "кривичи", означавшими соответственно "Великое княжество Литовское", династию потомков литовского князя Гедимина и одно из славянских племён, которое жило на территории нынешней Восточной Белоруссии. Зато вот с географией, выходящей за пределы родного государства, у него было туго:
— Новосибирск и Новороссийск, они же рядом? — простодушно спросил меня Валера в самом начале нашей беседы, когда я сказал ему, что мы с Натальей новосибирцы.
Но по-настоящему меня тронул рассказ белоруса о его путешествии на Западную Украину:
— Представляешь, на какой-то станции, где-то подо Львовом, выскочили с пацанами за водкой, а мне бабка на вокзале говорит: "Я москалям не продам ничего". А я еще в футболке был такой же, с флагом, говорю ей по-белорусски: "Шаноўная, ты дзе маскаля убачыла? Прадай мне, калi ласка, пляшку гарэлкi...(88)", а она мне: "Все равно не дам, вы москалям продались!" Ну, не дура? Туда тоже приезжаем — а я смотрю, деды какие-то ходят, типа фашистов. Со свастикой, главное, в форме немецкой! Руки так же поднимают. Ну, ходят и ходят. А мне, прикинь, потом сказали, что они ветеранов, оказывается, бьют. С советскими орденами, говорят, во Львове вообще лучше не показываться. Я вот этого не понимаю — как можно ветеранов обижать? Они же войну выиграли!
Удивление моего собеседника, перемешанное с ужасом и обидой, было настолько искренним, что я сразу зауважал и его, и ту систему патриотического воспитания, что была создана (или, может, просто не разрушена?) в стране за годы самостийности. Представьте себе: молодой пацан из независимой республики убеждал меня, советского гражданина, в том, что обижать ветеранов нельзя!
Наш разговор завершился только в Минске после того, как к нам подсел четвёртый пассажир — почему-то в присутствии ещё одного попутчика продолжать беседу совсем не хотелось... И всё равно — всё, что рассказал мне сегодня Валера о своей стране, для меня было очень важно.
(76) Так у них "Союзпечать" называется.
(77) Трансильвания — это существенная часть нынешней Румынии, заселённая преимущественно венграми и долгое время принадлежавшая Венгрии.
(78) Надеюсь, все помнят из курса истории, что королей в Речи Посполитой выбирал шляхетский Сейм?
(79) Кто не в курсе, кариатида — это женский аналог атланта.
(80) Широкого и плоского кирпича.
(81) Разновидность керамики.
(82) То есть нынешних румын.
(83) Говорят, что именно ему принадлежат слова: "Если бы я не был королём, был бы иезуитом".
(84) Иезуиты ещё и знатными фармацевтами были.
(85) Антоний Тизенгауз в конце восемнадцатого века, во времена последнего польского короля Станислава Августа Понятовского, был гродненским старостой и очень активно развивал здешние образование и промышленность.
(86) ГАИ в Белоруссии, как и на Украине, называется ДАI ("Дзяржаўная Аўтамабiльная Iнспэкцыя"), правда, шуток на счёт аббревиатуры мы здесь ни разу не слышали.
(87) Кстати, нигде в разговорной речи не слышали, чтобы Лукашенко здесь называли по фамилии, исключительно "батька" или просто "президент".
(88) Уважаемая, ты где москаля увидела? Продай мне, пожалуйста, бутылку водки.
Часть 8. Двина Западная. Беларусь Восточная
В Витебске было холодно и сыро. Наталья, разбуженная ни свет ни заря, капризничала, да и у меня настроение было мерзким. Хорошо хоть до гостиницы идти было недалеко. Мы довольно быстро нашли её, ориентируясь на схему-распечатку из интернета — во дворах жилых домов располагалась обычная "советская" пятиэтажка, какие раньше занимали тресты, управления и прочие конторы. Теперь же всё это было переделано в гостинично-развлекательный комплекс с игривым названием "Золотой телёнок".
В холле стояла допотопная бензоколонка, из которой наверняка заправляли знаменитую "Антилопу Гну", а на стене сразу за ней висели пять портретов главных героев бессмертного произведения Ильфа и Петрова: Остап, Паниковский, Козлевич, Балаганов, и их жертва Корейко. Гостиница находилась на третьем этаже. В связи с этим на втором этаже на сдвоенных дверях висели парные объявления: "ЗДЕСЬ ГОСТИНИЦЫ НЕТ" и "ЗДЕСЬ ТОЖЕ НЕТ". Опять же, вполне себе "советские" нравы...
В номере Наталья сразу завалилась спать, а я сходил в душ и сел после этого разбирать вещи. Тихонько бормотал телевизор, и я невольно то хихикал, то от души хохотал, обращая внимание на то, о чём щебетали ведущие утренней программы "Добрай ранiцы (89), Беларусь!"
Я, кстати, до сих пор ничего не рассказал про местное телевидение, а вообще-то, надо бы — оно того стоит. Из российских каналов мы здесь увидели почти всё за исключением "Первого". Он у них после истории с Шереметом и Завадским (90) под строжайшим запретом. Вместо него телезрители смотрят "Первый Белорусский" с такой же единицей в логотипе, только подкрашенной в красно-зелёный флаг. По нему и другим местным каналам показывают старое советское кино, "знойные" сериалы от "Беларусьфильма" (мы такие в России и не видели!) и познавательные фильмы о родной стране. За две недели пребывания в Белоруссии нам ни разу не удалось увидеть программ "на мове", зато я с удовольствием посмотрел передачи про историю Бобруйской крепости и про какую-то птичку, которая водится только в Беловежской пуще.
Довольно интересно по местному "ящику" говорят про Россию, и уж тем более, про Украину. Про последнюю в основном выдают какие-то откровенные "жутики", которые, по всей видимости, должны предотвратить "оранжевую революцию" в Белоруссии, а интонации в адрес России примерно следующие: мы, мол, к ним всей душой, а они, гады, "не хотят". Ну и по мелочам нас "гнобят". Например, как-то в новостях показывали аварийную посадку российского Ту-204 в минском аэропорту. Следом за репортажем дикторша выдала краткую справку, что за дерьмо этот самолёт и что именно от него в своё время так предусмотрительно отказался национальный перевозчик "Белавиа".
Но самыми яркими звёздами на телеэкранах ставших независимыми республик, конечно, являются местные президенты. "Крепкие хозяйственники", вышедшие из гущи народной, даже возглавив нехилые по размерам государства, своим повадкам прирождённых "завхозов" остались верны. Это у нас в России их показывают как национальных лидеров, обсуждающих с нашими "вопросы энергетического сотрудничества", "дома" на них гораздо веселее смотреть. В Павлодаре мы с Натальей один раз просто умирали со смеху, наблюдая, как президент Казахстана разносит в пух и прах мэра какого-то Джезказгана за то, что у того тротуарная плитка в городе "не так лежит". А в Минске мы видели в новостях, как "батька" посетил в Гомеле только что отремонтированный дворец Румянцевых (91) — Паскевичей (92) и пообщался с окружившими его пенсионерками.
— Гомэль — это же самая красота у нас, — говорил "национальный лидер" на чистейшей "трасянке", складывая руки на груди, и бабульки послушно кивали ему в ответ. — Я яшчо, кагда студэнтом был, на поезде сюда ездил, штобы эту красоту и посмотрэть! Тут яшчо и Пылипчуки у нас жили... — оборвали явно углубляющегося в "семейные предания" президента режиссёры новостей, но было всё равно весело...
Итак, вещи были разобраны, передачу "Добрай ранiцы, Беларусь!" сменило какое-то "мыло", а Наталья по-прежнему спала. Я не хотел будить своё спящее сокровище и решил в одиночку сбегать за билетами на автобус и за какой-нибудь едой — чайник с горячей водой вроде бы можно было взять у горничной.
На витебском автовокзале, как и в столице, очередей не наблюдалось, а рейсы до Полоцка и Орши ходили чуть не каждые полчаса, поэтому времени поход за билетами отнял совсем не много. Гастроном, предлагающий горячие плюшки и пиццу, нашёлся тоже довольно скоро, да и кипяток у горничной был наготове. В итоге пробуждение своей жены я встретил во всеоружии. Со стороны я, должно быть, выглядел сущим ангелом, предлагающим проснувшемуся путнику горячий чай с пирожками, плюшками и пиццей. Теперь точно не будет поводов дуться на меня почем зря...
* * *
Витебск стоит на берегах Западной Двины — той самой, что у латышей Даугавой зовётся. Основные достопримечательности города расположены на левом берегу, зато на нашем правом берегу, там, где вокзал и гостиница "Золотой телёнок", находится то, ради чего мы, в общем-то, и рвались в этот город. Как пела бардесса Зоя Ященко, "Помнишь, был такой художник Шагал? Он над городом полёт рисовал..." Витебск — родина художника, и именно в дом-музей Марка Шагала мы так стремились попасть. Ещё бы! Мы с Натальей однажды, сразу после окончания универа, побывали в московском музее имени Пушкина и, помнится, встали в одном из залов, как вкопанные, — настолько пронзительными были картины. Перекошенные домики, головы коров, смутные силуэты и парящий над городом ангел. А, может, то парила душа самого художника, истосковавшегося по родине?..
Зная оригинальную страсть белорусских музеев не работать под любым предлогом, "в гости к Шагалу" мы направились в первую очередь. Нужная нам улочка, Покровская, начиналась метрах в двухстах от нашей гостиницы, и открывал её первый в городе памятник художнику: задумчивый и постаревший мастер сидел у высокой изогнутой арки, приложив руку ко лбу, а над ним парила муза...
Музей, представлявший собой маленький одноэтажный домик из красного кирпича, был ещё закрыт, поэтому мы побродили по району простенькой, но исторической застройки, пока не увидели очень живописную картинку: у глухой стены дореволюционного дома с висящей на ней большой спутниковой антенной стоял венский стул, а сразу за ним на верёвке сохло бельё. Почему-то вдруг тоже захотелось стать художником, дабы запечатлеть эту композицию, в которой так причудливо смешались века, но прежними остались провинциальные нравы...
Если верить экспозиции музея, то большое семейство Шагалов жило скромно, но дружно — на стенах висели зарисовки юного художника, изображавшие родителей, братьев-сестёр и другую родню, а заодно запечатлевшие царящий в доме порядок, вернее, беспорядок. Насколько я понял, именно по этим графическим наброскам потом и восстанавливали домашнюю обстановку.
Второй памятник мастеру, называемый "Скрипка Шагала", стоит в музейном дворике: молоденький художник почему-то играет на скрипке, прислонившись к малюсенькому жеребёнку, очень "Шагаловскому" жеребёнку. Сразу за композицией растёт яблоня, и на всех фотографиях в книжках и на открытках "скрипач" всегда в яблоневом цвету, но сейчас стоял август, а потому низенький постамент памятника был завален яблоками.
После посещения музея мы вышли к Двине, оба берега которой напоминали самые настоящие джунгли. Вообще, что касается растительности, то Витебск весь какой-то "заросший" — в городе чрезвычайно много оврагов и просто не очень обжитых мест с непролазными чащами тополей, берёз, лип и ивняка.
На другом берегу виднелась ратушная башня и ещё две башенки барочной церкви, а прямо у воды старательные белорусские "майстры" (93) "воссоздавали" очередной собор из красного кирпича — этот православный храм восемнадцатого века, Успенский, был взорван ещё в тридцатые.
Мы подошли к мосту, съезд с которого на правом берегу открывали две симметричные "сталинки" с башнями. Между ними пролегала "сталинская" улица Кирова с аккуратным бульваром посредине — чистый Новокузнецк. Витебск, кстати, если верить местной валюте, четвёртое примечательное место в стране — мост со "сталинками" изображён на десятитысячной купюре, на двадцатитысячной — гомельская "красота".
Мы перешли Двину и направились к историческому центру. По левую руку показалось здание театра с колоннами — впрочем, довольно скромное. Театр этот белорусский, академический, и носит имя Якуба Коласа. Основан, между прочим, в двадцатые годы как БГТ-2, то есть второй после минского белорусский государственный театр — обе труппы сплошь состояли из выпускников театрального училища при МХАТе.
Рядом с театром стоит бюст Петра Машерова. Легендарный первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии — уроженец здешних мест. В республике его не просто любят, а прямо боготворят. Идеальное партизанское прошлое — Машеров руководил одним из отрядов на Витебщине во время войны, совершенно безупречная партийная биография — как сказали бы современные политтехнологи, "тефлоновый" руководитель — никакая грязь к нему не липла. Да и в промышленности с сельским хозяйством при Машерове были большие успехи — Белоруссия по праву считалась одной из главных республик СССР. Говорят, что Пётра Мироновича готовили в преемники Брежневу — во всяком случае, кресло советского премьера вместо Косыгина должен был занять именно он. Наверное, поэтому в Белоруссии убеждены, что автокатастрофа, случившаяся 4 октября 1980-го года на шоссе под Минском, была тайной операцией подручных Андропова по устранению нежелательного "конкурента"... Кстати, предок "белорусского первого" был французом из наполеоновских войск, оставшимся в России — отсюда такая странная фамилия.
Витебский художественный музей, который мы обязательно намеревались посетить, располагался в дореволюционном здании окружного суда, в нескольких сотнях метров от театра и бюста Машерова. Из внутреннего убранства запомнились ажурные чугунные лестницы — прямо каслинское литьё, да и только, а из царивших порядков — необходимость покупать отдельный билет в каждый зал музея. В сумме вышло не очень дорого — рублей сто на человека, да уж больно много бумажек оказалось в итоге в руках.
