Этот выигрыш в весе был тем более ощутим, если учесть, что с каждого борта были сняты по 10 плит нижнего каземата. Там вместо старых сталежелезных толщиной в 12 дюймов встали по 8 крупповских, вдвое более тонких, но даже превосходящих прежние по способности противостоять снарядам. Плиты эти были из задела для черноморских броненосцев — близнецов "Князя Потемкина". Из брони, прокатанной для этих же кораблей, были и 35-ти миллиметровые листы, которыми были прикрыты наши средние шестидюймовки, о чем я уже говорил, а так же добронированы оконечности корабля с тем, чтобы противостоять японским фугасам. Бронебойных снарядов среднего и главного калибров им, конечно, не выдержать.
Все старые мелкие наши пушки с корабля были свезены, и противоминный калибр был представлен теперь лишь 16-ю 75-мм пушками, причем по две были поставлены на башнях, а так же четырьмя пулеметами. Вообще говоря, старичок наш теперь по числу стволов и калибру главной и средней артиллерии соответствовал новейшим броненосцам! Хотя, если быть справедливым, какой старичок, если в строй-то "Наварин" вступил только восемь лет назад. Просто попал корабль в момент инженерной революции на флоте. Вот и выяснилось, что всего через восемь лет на нем устарело решительно все! Но не вина его в том, не вина и тех, кто его проектировал и строил. Просто столь быстро шел прогресс в военном деле. И кто бы мог подумать тогда, пока мы лихорадочно готовились к японскому походу, что достраивающиеся по соседству красавцы типа "Бородина" уже через каких-то два-три года будут сами считаться безнадежно устаревшими!?
Наша внушительных размеров грот-мачта с боевым марсом была ликвидирована, а вместо нее мы получили легкие фок и грот, вполне достаточные лишь для производства сигналов и растяжки телеграфных антенн. Уменьшился численный состав гребных судов, были изменены шлюпбалки, в частности пришлось расстаться нам и с "фирменным" украшением — "воротами", как прозвали наши кран-балки для спуска катеров и баркасов. Теперь же мы должны были принимать на спардек вместо хозяйства из десяти деревянных гребных судов и катеров всего 4-ре стальных катера, которые еще только строились в Германии.
Вообще по кораблю было сделано весьма много, чтобы убрать лишний вес и дерево. Но вся эта весовая экономия была с лихвой съедена усилением артиллерии, броневой наделкой на смотровую щель боевой рубки, ремонтом и надстройкой водонепроницаемых переборок, изменениями в водоотливной системе. Причем последние рабочие и мастера сошли с корабля не где-нибудь, а в Порт-Саиде, на четвертую неделю похода, а что-то из трюмного оборудования и телеграфную станцию мы вообще загрузили на борт только в Киле, ожидая входа в канал!
Известно стало, что с нами идет "Корнилов". Его я увидел у стенки завода. На крейсер, так же лишившийся рангоутных мачт, готовились грузить новые шестидюймовки, причем, судя по всему крепостные. "Нахимов", так же записанный к нам, стоял в доке и чинил свою медную обшивку. Кипел аврал и на ожидающем своей очереди на докование "Азове".
С учетом стоявшей задачи отправить отряд подкреплений на восток как можно скорее, высокое начальство других кораблей в него не включило. Многие, конечно, надеялись, что с нами выйдет и кто-нибудь из кораблей типа "Бородино". "Император Александр III" практически был уже готов, неоднократно выходил в море для стрельб и прочих учений, и мы наблюдали за перекраской его в боевой цвет. Но из-под шпица виднее... По-видимому, там не хотели связывать с тихоходными стариками новейшие броненосцы, а их, в свою очередь, собрать в единый, мощный кулак. Но одно дело понимать академическую правильность такого рассуждения, другое осознавать, что мы могли бы пойти в бой вместе с этим могучим кораблем...
Не успевают подготовить для нашего отряда и "Сисоя Великого", который, судя по всему, двинется в поход вместе с "бородинцами", вслед за нами. Решение это неоднозначное, поскольку по скорости он новейшим кораблям наверняка будет уступать, что снизит общий ход отряда. Но верх берут соображения о сроках готовности к выходу, и ждать его мы точно не будем. Другое дело, что ГМШ, возможно, планирует наше соединение с этими броненосцами где-то в пути, перед театром боевых действий. Вот тогда мы представляли бы из себя довольно внушительную силу. Но до нашей кают-компании ничего точного на этот счет не доходило.
Пара попыток забастовок среди мастеровых, вызванных антивоенной пропагандой подковерных политиканов, закончилась с личным приездом в Кронштадт Императора. После чего действительно имевшие место недоразумения с выплатой жалования и сверхурочных прекратились, а виновные в этом были наказаны. Как прекратились и забастовочные поползновения.
Из замечательных событий того времени запомнился еще салют, данный флотом и фортами в честь блистательной победы "Варяга" и "Корейца" у Чемульпо, имевшей следствием своим захват "Варягом" у японцев двух броненосных крейсеров, получивших имена "Память Корейца" и "Витязь". Оказывается наш славный крейсер вовсе не погиб, как все мы до того считали, а пошел на перехват этих выстроенных в Италии судов и где-то по пути подкараулил. Воспользовавшись тем, что вели их наемные перегонные команды командир "Варяга" топить их не стал, а взял на абордаж! Конечно, это подвиг в стиле времен Петра Великого или Федора Ушакова. У нас подъем душевный на кораблях и в порту был необычайный. Казалось, что силы просто утроились!
Вокруг наших "пожилых" судов день за днем кишел форменный муравейник. Достаточно сказать, что "Николай", как и мы, перешел на бездымный порох, башенные орудия его с новыми замками теоретически получили возможность стрелять в полтора раза чаще. Для своего промежуточного калибра — девятидюймовок — он тоже получил новые замки, позволившие повысить скорострельность, если верить его старарту лейтенанту Курошу, раза в два, а возможно даже поболее того. Среднюю артиллерию этого броненосца теперь составляли 11 вполне современных шестидюймовых орудий, из них десять французского производства, снятых с Либавской крепости. Причем пушки эти были с унитарным заряжанием.
Пишу все это не в оправдание, но при таком объеме изменений только по артиллерийской части, ничего удивительного в том, что плановый срок выхода в море мы пропустили, нет. Первоначально адмирал гнал всех к 25-му апреля. Но, увы, это оказалось абсолютно нереальным, хотя заводские трудились двумя длинными сменами по одиннадцать часов, а иногда и больше того. У нас затягивались работы по котлам. Замки для пушек "Николая" подали только в третьей декаде апреля. Были свои проблемы и на "Азове".
Крейсер этот, по молодости щегольской броненосный фрегат, лишился своих трех мачт с полным рангоутом и бушприта, равно как и двух старых 203-мм орудий. Сейчас его вооружение составляют 16 крепостных шестидюймовок Кане, причем две встали на спонсонах вместо старых его восьмидюймовок, погонная пушка была поднята на полубак и снабжена щитом, а в корме, после дополнительных подкреплений палубы появилась такая же ретирадная. На борт получается 9 стволов, что даже больше, чем у достраивающегося новейшего "Олега"! Мачты на "Азов" установлены легкие, две, практически точно такие же, как и у нас.
Главной переделкой по корпусу на нем стало снятие броневых плит пояса в оконечностях, примерно на длину метров по 15-17. Вместо его старых толстых и тяжелых сталежелезных плит, на их место были поставлены новые, всего 3 дюйма толщиной, но закаленные по методу Круппа. Под них изготовили новую "ячеистую" подкладку, по весу не больше старой, но позволившую новым плитам встать по месту, составив с оставшимися плитами единый пояс. Оставшаяся же снаружи "впадина" была заделана заподлицо с наружным бортом листовым корабельным железом. Так было сделано потому, что старые плиты имели лекальную форму, чего сделать с новыми прокатными было невозможно. Конечно, новая броня не сможет теперь защитить крейсер от бронебойного снаряда и шестидюймовки, однако остановит даже более крупный фугас. Полученная весовая экономия позволила привести в порядок переборки и водоотливную систему, сделать описанные выше улучшения по артиллерийской части, отремонтировать котлы и установить весьма производительные котельные вентиляторы, без оглядки на изначальную построечную перегрузку корабля. По словам командира "Азова", а я оказался случайным свидетелем разговора его с бароном Фитингофом, крейсер сидел теперь в воде даже выше, чем до ремонта, и они вполне серьезно рассчитывают на скорость около 17 узлов.
На "Корнилов" установили 10 45-ти калиберных шестидюймовок, в том числе погонную и ретирадную, вместо его 14-ти старых; отремонтировали котлы, но главное — увеличили высоту и установили подкрепления водонепроницаемых переборок. Крейсер лишился своего бушприта и тяжелых рангоутных мачт фрегата, замененных на легкие фок и бизань. На "Нахимове" ограничились одной лишь заменой орудий среднего калибра, старые восьмидюймовки остались в неприкосновенности, получив только новые замки. Я слышал от Костенко про идею замены барбетных орудий этого крейсера на девятидюймовки с "Николая", по одной пушке вместо двух в каждую установку, с соответствующим увеличением еще и числа шестидюймовок, но от этого в итоге отказались. Как я понимаю, сроки поджали окончательно.
* * *
В двадцатых числах апреля мы узнали, что из Либавы вышел в Средиземное море наш отряд из трех броненосцев береговой обороны. Местные острословы прозвали эти небольшие корабли "броненосцы, берегами охраняемые". Кое-кто высказывался в том духе, что это глупость и бессмыслица, что на восток им просто не дойти, и они все потонут уже в Бискайском заливе. Я же слышал от нашего адмирала, командира и штабных мнение иное. Во-первых, это корабли учебно-артиллерийского отряда и по пушечной части вполне боеспособные, во-вторых, вооруженные мощными дальнобойными десятидюймовками, в-третьих, соединение боевых кораблей в Средиземном море нам сейчас очень нужно, в-четвертых, их экипажи усилены "ростиславцами" с Черного моря, ну и, наконец, повел их один из лучших наших командующих — Петр Алексеевич Безобразов, ставший и старшим начальником над российскими морскими силами в Средиземном море. А там как раз сейчас разворачивалась интрига по борьбе с контрабандой, по большей части английской, которая потоком текла в Японию через Суэц на нейтральных транспортах.
На кораблях Безобразова ремонтные работы провели силами либавского порта, в частности, сняли фок-мачту с тяжелым боевым марсом, заменив ее на легкую сигнальную. За счет выигранного от этого веса, а так же отказа от части мелкокалиберных пушек, расширили батарею, установив в ней еще пару 120-милиметровых скорострелок, разгородив их друг от друга противоосколочными переборками, а также улучшив углы обстрела всех без исключения орудий батареи. Сняли с броненосцев береговой обороны и их тяжелые паровые катера, заменив шлюпки стальными с обычными легкими шлюпбалками, новые, стальные же, катера они должны были получить позже. С ними ушли еще и несколько пароходов, в том числе "Корея" с боезапасом и грузами для Артура и Владивостока. В самой Либаве сейчас ждут прихода закупаемых в Германии больших судов для переделки во вспомогательные крейсера, хотя с нами они пойти никак уже не успеют...
Время нашего выхода неумолимо приближалось. И вот, наконец, после того как "Николай" и мы отстреляли большие орудия, а результаты всех ремонтов и изменений были утверждены комиссией ГМШ и МТК, по полудни 25 мая, приняв запасы по штату и погрузившись углем, мы начали вытягиваться с большого Кронштадского рейда. Неожиданно налетела тучка и окатила нас коротким теплым дождем с грозой. Над фортами перекинулась удивительной красоты радуга. Я слышал, как командир сказал адмиралу — "Что-ж: дождь в дорогу, значит к удаче..."
Незадолго до нашего ухода государь вновь прибыл в Кронштадт, где осмотрел только что приведенный туда броненосец "Орел". Вообще говоря, за время нашего нахождения в Кронштадте, Николай Александрович приезжал в порт и на корабли, стоящие в заводе, пять или шесть раз. В один из своих "наездов" он прибыл и к нам на "Наварин" лишь с несколькими офицерами, вместо многочисленной свиты, обстоятельно вникал во все наши проблемы. К сожалению, я в тот день был на Обуховском по своим артиллерийским делам, и возможность быть представленными императору и лично доложить о ходе ремонта представилась нашим младшим артиллерийским офицерам.
Тем приятнее стал для меня тот факт, что в Высочайшем указе о награждении моряков и судостроителей за скорейшее изготовление к походу судов Второй тихоокеанской эскадры, полученном нами телеграфом во время захода в Джибути, значилась и моя фамилия. Я не случайно немного забегаю вперед, говоря об этом моменте именно здесь. Поскольку указ этот не только поднял общее настроение на нашей идущей на войну эскадре, но и, без сомнения, стал верным стимулом для тех, кто занимался достройкой и подготовкой к походу судов третьей эскадры. Разумное сочетание "кнута и пряника" всегда шло в России на пользу.
Теперь о кнуте. С "Орлом" произошел казус, о котором потом долго говорили в кают-компании. Его величество лично обратил внимание портового и корабельного начальства и строителей на то, как обтянуло причальные швартовы броненосца. И выяснилось, что "Орел" находится на самой грани опрокидывания: вода незаметно затапливала отсеки противоположного стенке борта через отверстия для болтов, крепящих плиты пояса. Часть из этих плит была снята для прохода морским каналом. А пробки либо повылетали, либо по халатности их даже и не вставили! В итоге корабль был спасен от серьезной аварии или даже катастрофы. Что и говорить, авторитет Государя на флоте и у судостроителей возрос неимоверно. И хотя из кронштадцев серьезно никто тогда наказан не был, ведший расследование контр-адмирал Нилов не нашел к тому достаточных оснований, командир броненосца Лишин был списан на берег, а вместо него назначен Николай Викторович Юнг. Одним словом, случай оказался поучительным. Кто-то даже сравнивал царя с Петром Великим. Однако у нас времени на все пересуды уже не оставалось.
Не теряя его и на торжественные проводы (ограничились вечерними посиделками с родными и близкими в кают-компании, и парой снимков на память), не проведя смотра или чего-то подобного, наш отряд, сопровождаемый до выхода с рейда только катером с адмиралами Бирилевым, Дубасовым и Кузьмичем, спокойно, быстро и деловито, как бы в том же, уже захватившем всех скором ритме, пошел в германский порт Киль. Балтика встретила нас порывистым ветром с дождевыми шквалами и ощутимым волнением, которое за время перехода колебалось от двух до предштормовых четырех баллов.
По пути, в моменты ослабления волнения, мы занимались своим главным делом — обучением стрельбе и маневрированию. Вскрылось неизбежное: несмотря на относительно невысокий процент в командах новобранцев, навыки у наводчиков изрядно растеряны, а расчеты шестидюймовок с унитарами управляются пока медленнее, чем было при раздельном заряжании. Особенно плохо стреляли поначалу на дистанции от 30 Кб и дальше. И не только по расстоянию, но и по целику. Слава Богу, что "Ильин" тащил щиты на очень длинном буксире, иначе могло бы случиться несчастье. Дальномеры Барра и Струда оказались в новинку для некоторых из господ офицеров. Вот почему нужно очень хорошим словом упомянуть о такте и сдержанности нашего адмирала и командира броненосца. Поначалу в учении было тяжело...
