* * *
А по другую сторону фронта, нарастало паническое раздражение командования, и угрюмая подавленность у нижних чинов. В Арденнах продвижение давалось группе армий 'В' дорогой ценой. К середине июля, больше половины всей бронетанковой техники Панцерваффе было потеряно в боях. Ремонтные части не справлялись с восстановлением вытащенного тягачами в тыл металлолома. Перед самым вторжением, французы спешно понастроили массу передовых и запасных полевых укрепленных линий. А теперь, зарывшись в землю по самые уши, выбивали у противника его ударную силу (в первую очередь танки). На каждом рубеже незваных пришельцев встречали точный артиллерийский и минометный огонь на пристрелянных позициях, и столь же точные авиаудары. А 'благодарить' за это следовало французских арткорректировщиков и авианаводчиков, засевших в пехотных укрепленных пунктах. А иногда наведение осуществлялось и высотными разведчиками, выдающими расположение германских тяжелых батарей и скоплений живой силы и техники. На всех танкоопасных направлениях врага ожидали сюрпризы. От бьющих во фланг, из деревоземляных укрепленных точек, малокалиберных пушек (зачастую старых морских) и крупнокалиберных 'Гочкиссов' и 'Браунингов', до взрываемых по проводам мощных фугасов с взрывчаткой и зажигательной смесью (для постановки фугасов, в ход шла масса устаревших боеприпасов французского флота и осадной артиллерии). Минные поля и противотанковая артиллерия не давали Вермахту развить темп. Французы еще в апреле минировали танкопроходимые участки местности, пригодные для проезда танков и вездеходной колесной и полугусеничной техники. При этом они силами батальонов 'трудовых добровольцев' и нанятых ближайшими муниципалитетами сезонных рабочих, вскапывали целые полосы открытого грунта, чтобы это было заметно. То есть все признаки минирования были налицо, а вот, понять, где конкретно заложены мины и фугасы, могли только саперы с миноискателями. Да и то не всегда могли. Часть противотанковых мин были в фаянсовых, пластмассовых и даже деревянных корпусах (а фугасы, бывали даже в тонкостенных бетонных). А, ведь, у каждого такого препятствия, иллюстрированного чадящим костром горелой техники, приходилось останавливаться и ждать специалистов по разминированию, по которым частенько работали вражеские снайперы. И очень часто над крышами забуксовавших 'панцеров' и 'ластвагенов' (грузовиков) снабжения оперативно появлялись самолеты. Порой ими были морские пикировщики LN-402 вооруженные пушками 'Испано' и четвертью тонн бомб, или их американские аналоги беспушечные бипланы 'Хеллдайвер'. Но, еще чаще прилетали мобилизованные из резерва верткие верхнепланы 'Луар-46', вооруженные небольшими фугасками и крупнокалиберными пулеметами (на деле, это были русские 20-мм авиапушки ШВАК). И тогда, те из экипажей танков и бронемашин, кому повезло быстро покинуть свои кабины, или успеть отъехать под кроны деревьев, хмуро оглядывали картины чадящих костров своих невезучих товарищей. Бронированная крыша любого германского панцера никак не могла защитить, от выскочившей из кассеты 50-мм кумулятивной мины Эргара Уильяма Брандта, которых к июлю было выпущено несколько сотен тысяч (такими же минами били и пехотинцы из 50-мм взводных минометов образца 1937 года). Зенитные 'флаки' и 'машиненгиверы' пехотных и панцерных региментов отнюдь не спали. Они собирали свою жатву, в иные дни, сбивая до четверти атакующих наглецов, но Вермахт, все медленнее полз вперед, иногда получая встречные удары и даже откатываясь назад. Да и это движение давалось ему большой кровью. Количество штурмовых авиационных полков у союзников уже перевалило за полтора десятка. Смертность среди их экипажей была высока, но пополнение уже готовилось из числа французских запасников, а также их польских, чешских и датских эмигрантов, вступивших в 'Добровольческую армию'.
В своей полевой ставке в Саарбрюккене Гитлер ежедневно оценивал текущие результаты кампании и темп продвижения войск. И новости не радовали 'вождя нации'. Сильный отпор на Севере Западного фронта, и в Арденнах, заставили заново планировать все операции. Причем фюрер начал лично отдавать приказы, по сути, вмешиваясь в прерогативу Генерального штаба сухопутных войск. График наступления менялся ежедневно, а потери уже многократно превысили все предвоенные расчеты. В ставке царили истерические настроения. Гальдер, Йодль и Браухич, постоянно спорили о направлениях отправки подкреплений, а между средним и нижним звеном пошли нехорошие разговоры, что 'гений фюрера' всего лишь блажь и некомпетентность в военных вопросах. Наступление в сторону Соммы только что сорвалось, а сильная группировка противника, нанесла несколько контрударов в Бельгии. Линия Мажино все еще не была прорвана на всю глубину, хотя вклинения имелись. Отдельные укрепления переходили из рук в руки по многу раз. Война шла все ожесточенней. Если в прежних директивах фюрер настаивал на незамедлительном введении гражданского управления оккупированных территорий, то с середины июня об этом уже не было и речи. О 'рыцарстве' и прочих нежностях никто даже не помышлял, ни немцы, ни союзники. По светлому времени, на поле боя никакого перемирия для оказания первой медпомощи практически не случалось. Для эвакуации еще живых с поля боя, противники ждали ночи. Зачастую раненых не успевали передать медикам, многие гибли на пути к сортировочным медицинским пунктам. Даже ночью по стонущим и кричащим на своем языке подранкам, и даже по выносящим их санитарам, визави могли отработать минометами и трассирующими пулями. А разъяренные же гибелью своих камрадов солдаты, потом в пылу боя, расстреливали и добивали штыками даже сдающихся врагов. Ожесточение на отдельных участках все сильней напоминало трагические времена Вердена.
Бои на уничтожение шли и в небе. По парашютам еще не стреляли, но практически в каждом бою потери несли обе стороны. Авиатехника еще имелась в резерве, а, вот, с опытными летными кадрами у Люфтваффе наметился дефицит. RLM уже призвало из учебных частей всех, кого только могло. Даже туземные летные части при Абвере, были направлены на пополнение летных частей второй линии, прикрывавших границу с Советской Россией. Италия не могла дать своему союзнику по Оси почти ничего. Максимум на что можно было рассчитывать это на отправку пары-тройки дивизий для усиления ударов по южному флангу 'Мажино', да и то, не раньше середины июля. Все силы 'макаронников' сейчас тратились на сдерживание югославско-греческого наступления в Албании. Ее союзница Болгария уже потеряла пятую часть своей территории, и дальше все шло к поражению. Ждать помощи от Токио, Берлину также не стоило. Поэтому на Западе 'германский меч' сражался в гордом одиночестве. Во Франции были замечены истеричные попытки выступлений местных фашистов, которые жестоко подавлялись армией и жандармерией. С этого момента, всех посмевших высунуться с фашистскими лозунгами, фактически ждал 'Суд Линча'. Толпа уже затоптала не одного националистического активиста, а полиция смотрела на такой самосуд сквозь пальцы. Стратегические цели по разрезанию сил союзников надвое, также не были достигнуты. ОКХ и ОКВ срочно перерабатывали планы операций, но 'поезд уже ушел'. Блицкрига не было. Всем командующим группами армий срочно требовались резервы. Яростно отчитывая в ставке фон Бока и фон Рундштедта, фюрер, достигал обратного эффекта. Инициатива на местах лишь сильнее замирала, в ожидании частых и нелогичных изменений директив. Отправляя все новые подкрепления, Гитлер понимал, что решающего преимущества перед войсками союзников у Вермахта уже нет. Что в настоящий момент устойчивость фронта практически висела на волоске. Притом, что время работало на французов и британцев. Прибывающие к союзникам подкрепления, состоящие из индийских, австралийских, южноафриканских и канадских дивизий, а также частей добровольцев, все более уменьшают шансы на завершение войны до холодов. Нужно было на что-то решаться. На тотальную мобилизацию фюрер пока не был готов, выжимая все, что можно из запасных частей и заводов. Для возмещения потерь, эшелоны с новой боевой техникой, спешно гнали к границе. Но сама техника — еще не войска. Без экипажей, расчетов, пехотного прикрытия, штабов и ремслужб, и времени на сколачивание боевых подразделений, слаженных частей и соединений не будет. А переброшенные с места на место 'затычки' много не навоюют. Да и большая часть резервов в группах армий оказалась уже израсходованной. Снять войска с восточных и южных рубежей рейха, и усилить ими группы армий на Западе было можно, но рискованно. Как поведет себя Сталин в этой ситуации, предсказать было сложно. Внешне Советская Россия показывала Германии свою лояльность, и пунктуально соблюдала все соглашения по поставкам. А вот за кадром... Абвер докладывал, что количество русской военной техники и вооружений, имеющихся, у французов чрезмерно велико. В основном это были 5см минометы, которых у французов было более двадцати тысяч (сколько из них русских, а сколько производства Брандта понять было сложно, оценочно, около половины). В меньшей степени встречались 3,7см зенитки и старые пушки: 7,6см полевые орудия, а также 15,2см гаубицы. Объяснить это изобилие накоплениями времен Гражданской Войны в Испании никак не получалось. С добровольцами и инструкторами все было понятно, но сравнительно новые русские 2см авиапушки Шпитально-Владимирова и мобилизационные боевые самолеты, конструкции которых явно несли в себе 'русские мотивы'. Все это говорило о том, что даже если прямых поставок и нет, то торговля оружием с врагами Германии может вестись СССР через нейтральные страны. Вполне вероятно, что какие-то объемы были поставлены через Грецию, Югославию и страны Латинской Америки. Второй настораживающий момент относился к численности и оснащенности соединений Войска Польского, которые, внезапно выросли в разы. К тому же, при помощи британского и французского флотов из Адена и Джибути на побережье Итальянских колоний высадились пять полностью вооруженных и оснащенных дивизий абиссинских войск. Из них две дивизии, усиленные полутора сотнями легких танков, нагло высадились в Масауа с грузовых и пассажирских судов под нейтральными флагами, и захватили Эритрею. Гарнизон итальянской ВМБ сражался в течение пяти часов, а потом капитулировал. В отчетах едва сумевших унести оттуда ноги агентов Абвера, фигурировало наличие британских танков "Виккерс МК-Е" (за которые принимались доработанные для абиссинцев Т-26). Как потом выяснилось, два корабля с танками, по документам шедшими в порты Барисан и Праджоад голландской Ост-Индии, 'неожиданно' столкнулись на рейде Эритреи. Итальянские портовые власти наблюдали, как суда борются с затоплениями, и не препятствовали устранению повреждений на рейде, тем более что разгрузка в данном пункте не планировалась. Командование ВМБ куда больше занимал сигнал 'SOS' от крейсерской подводной лодки 'Галилео Галилей', патрулировавшей подходы к британскому Адену, и судя по всему атакованной и погибшей. Чтобы разобраться с этой проблемой, из Масауа в сторону Адена по тревоге вышли еще две подводные лодки 'Реджиа Марины'. Пароходы простояли в порту два дня, командование местных сил 'Реджиа Марины' лишь выдвинуло к ним поближе эсминец типа 'Орионе', дабы с 'подранков' не выгружали контрабанду. Кроме эсминца и наблюдающих с берега в бинокль итальянских пограничников, 'гостей' никто не охранял. И напрасно, поскольку столкновение на рейде оказалось коварной уловкой. На закате со стороны йеменского порта Ходейда пришел конвой из одиннадцати кораблей под нейтральными флагами. Днем позже выяснилось, что на кораблях прибыли две абиссинских пехотных дивизии. А ночью их догнала небольшая британская эскадра в составе крейсеров типа 'Ахиллес', трех эсминцев, двух тральщиков и двух подводных лодок. Первыми по итальянской базе отработали бомбардировщики из Джибути. Вышедшие на бой легкие силы итальянцев взяли на себя британские эсминцы и тральщики. Затем, морские шестидюймовки 'Виккерса' своими 130-фунтовыми полубронебойными снарядами 'коммон' и несколько более мощными фугасными, за пару часов раскатали корабли в порту, и несерьезную береговую оборону римлян, обеспечив высадку десанта. Авиационное прикрытие осуществляли два бомбардировочных полка, один на 'Леопардах-I' (Р-6БМ), и второй на 'Леопардах-II' (СБ-2), а также истребительная авиагруппа на 'Барсах' (И-152М 'Дрозд'), под командованием капитана Дэвиса (за эту операцию он получил чин майора ВВС королевства). Откуда все эти войска там взялись, можно было, только догадываться. Германские агенты в районе Персидского Залива докладывали, что к переброске сухопутных войск короля Хайле Селассие через воды залива, вероятно, причастны американцы и латиноамериканцы, чьи торговые суда участвовали в высадке. А, вот, участие в этом русских было под сомнением, хотя вооружение черных дивизий старым австрийским стрелковым оружием и японской артиллерией, вполне могло быть связано с Кремлем.
На севере Европы также хватало своих проблем. Польские дивизии там были планово сменены датчанами и канадцами. А группировка поляков численностью около полусотни тысяч вскоре оказалась в нейтральной Латвии, якобы для интернирования. Абверу было известно про эту неотправленную во Францию армию. Датские проливы уже были блокированы рейхом, поэтому, прорыва на кораблях в Атлантику никто не опасался. Патрульные корабли и самолеты появлялись в районе Риги. Агентура из местных активистов-фольксдойче, и из кадровых агентов Абвера, регулярно пересчитывала поляков по головам. Болтливость самих 'ляхов' позволяла собирать свежие новости из разряда слухов. Имелись даже сведения, о вывозе этой группировки в Британию, через советский порт Мурманск. Правда, становилось непонятно, для чего тогда поляки перешли границу Демократической Лапландии, и морем дошли из Ботнического залива до Риги? Впрочем, среди поляков гулял стойкий слух, что когда Сикорский договорится со Сталиным, их всех вывезут в Скапа-Флоу на кораблях с серпастым и молоткастым красным флагом. Немцы нервно поглядывали на северо-восточного соседа, но как потом выяснилось, опасались немного не того.
Первой от удара с тылу посыпалась союзница рейха Болгария. Размещенные в румынской Добрудже интернированные поляки, сидели там вполне тихо и мирно. Пока на переходе морем от морской базы Каламата в порт Саламин, болгарским миноносцем 'Тырново' и торпедным катером типа 'Люрсен' не было потоплено пассажирское судно 'Мирабель' под аргентинским флагом. Судно отказалось остановиться в нейтральных водах и, получив торпеду в корму, быстро потеряло ход и стало тонуть. К несчастью, на борту потопленного парохода оказалась делегация 'польского правительства в изгнании' во главе с главкомом Войска Польского генералом Сикорским и его заместителем генералом Кукелем. Первый в результате этой атаки погиб, а второй оказался в болгарском плену. Сам рейс был секретным, в планах польских военачальников была отправка кружным путем польских солдат во Францию (причем Сикорский дал согласие даже на отправку войск через Советскую Россию и далее морским путем). Как потом выяснилось, болгар кто-то весьма своевременно известил. Да еще им кто-то слил недостоверные сведения (но вполне правдоподобные), о том, что приезд Сикорского обусловлен планируемым ударом поляков из Добруджи. Удар якобы должен был быть нанесен прямо через румынскую границу, в тыл воюющей на два фронта Болгарии (чего быть не могло в принципе, из-за позиции румынского правительства). У границы болгары усилили свою группировку войск прикрытия, ожидая удара из Добруджи, но именно здесь-то удара и не случилось. Тем не менее, пиратский акт со стороны Болгарии случился, и глава Войска Польского Владислав Сикорский вместе с рядом офицеров своего штаба погиб. Последствия могли бы и не выйти за пределы дипнот и политического торга, не произойди усугубление ситуации в другом месте. Днем позже во Франции и Бельгии были убиты снайперскими выстрелами главы правительств в изгнании Бенеш и Рачковский. Информация об этих трагедиях и злодействах оперативно достигла Добруджи, и вызвала ярость и гнев поляков. Поэтому, прибывшее из Одессы днем позже в Констанцу большое грузовое судно с оружием, в коносаментах которого был указан порт Варна, при попустительстве румынских властей, оказалось оперативно разгружено в порту, несмотря на яростные протесты австралийского капитана. И снова информация о грузе очень удачно попала в нужные руки. Неделей позже, Румыния, в счет полученного полгода назад польского золота, оказала своим потерявшим независимость польским соседям новую услугу. Румынские военные корабли отконвоировали почти к самому порту Варна шестнадцать зафрахтованных гражданских посудин с сорокатысячным польским корпусом. Высадка прошла суматошно, но без больших потерь. Всего за полдня порт был захвачен, и вскоре туда стали морем прибывать подкрепления из Крыма, где тренировались еще две дивизии будущей Польской народной армии. Командующий ими бригадный генерал Берлинг, как старший по званию, принял в Варне командование над всей группировкой, и повел наступление сразу в двух направлениях. На второй порт Бургас, и на ближайший крупный город Шумен. И как-то так совпало, что почти одновременно на Болгарию посыпались удары с греческого и югославского фронтов. Оборона страны сразу оказалась прорвана в нескольких местах, и стала разваливаться. Югославский корпус под командованием принца Павла, устремился к Софии, а греки рванулись навстречу полякам атакующим Бургас. Царь Борис III, видя приближение катастрофы, вместе с женой Джованной Савойской (дочерью итальянского короля Виктора Эммануила III) и с остальными членами семьи бежал на самолете из страны в Вену, а оттуда выехал поездом в Берлин. Глава Абвера адмирал Канарис в Берлине получил из болгарской столицы подробное донесение от 'Бюро Делиуса' ('Абверштелле София'), еще за день до приезда в Берлин самого болгарского монарха. Для стран 'Антикоминтерновского пакта' и без того непростая ситуация превращалась в трагедию. Два потенциальных союзника Германии, Греция и Югославия, после полугода пограничных сражений в стиле 'тяни-толкай', теперь фактически разгромили, третьего германского союзника Болгарию, и приступали к методичному измочаливанию албанской армейской группировки дружественной рейху Муссолиньевской Италии. И это случилось, как раз в момент отправки к 'Мажино' трех дивизий союзной итальянской армии. Причем, зная о скором подходе подкреплений союзников, немцы стали готовить перегруппировку, для массированного удара в направлении Седана. Но, когда в Албании явственно запахло катастрофой, Дуче панически потребовал вернуть дивизии на юг, и отложить запланированное на западе наступление. Естественно, все эти перипетии негативно отразились на силе и координации германских ударов. Но, еще сильнее подкосило наступательный порыв тевтонцев кое-что другое.
