Но всё равно её уход его задел, Кира прекрасно об этом знала. Даже Маргарита ей рассказывала, что Андрей очень сильно переживает. Правда, быстро осеклась и даже прощения попросила — к тому моменту уже было объявлено о свадьбе. Кира же предпочитала отмалчиваться, просто не знала, что сказать. Что ей жаль? Да, жаль. Но разве она виновата? Просто Жданов был невыносим. А она не такая сильная, как думали все вокруг.
Но надо отдать Андрею должное, он не настаивал, не упрашивал, вообще старался с Кирой не пересекаться лишний раз. Ему было плохо, даже уехал куда-то, чем сильно взволновал родителей, и Кире было очень неудобно перед ними, ей казалось, что Ждановы её винят в этом. Маргарита ей жаловалась, сетовала на то, что Андрюша может наделать глупостей, а Кира молчала, чувствуя себя преступницей. Иногда Маргарита спохватывалась, резко замолкала, но это было ещё хуже, всем всё сразу становилось ясно. О Жданове Кира старалась не думать и не встречаться с ним, даже в "Зималетто" появлялась раз от разу реже под предлогом того, что думает теперь только о муже и вообще — у них ещё медовый месяц не закончился. В этом месте все начинали понимающе улыбаться и переводили разговор на другую тему, чего Кира, собственно, и добивалась.
Андрею Жданову не было места в её жизни. Не было до тех самых пор, как ей не стало места в его жизни. Это было сумасшествие, ошибка, можно назвать, как угодно, но как спастись — непонятно. Маргарита частенько звонила ей в Италию, и разговор почти никогда не обходил стороной Андрея. Неудавшаяся свекровь жаловалась, что он очень изменился, что она перестала его понимать, и он точно что-то скрывает.
— Он не хочет со мной разговаривать, — сокрушалась Маргарита. — Я столько раз пыталась с ним поговорить, но он даже не говорит своего нового адреса.
Кира Маргарите сочувствовала, но мысленно, если и не ликовала, то чувствовала удовлетворение. Пусть, пусть поймёт, что значит жить без неё. Привык считать её удобным приложением к себе, а без неё, стало быть, тяжко.
Приезжая в Москву, встречалась с Андреем и наблюдала за ним украдкой. Иногда ей везло, и она встречала его долгие, задумчивые взгляды. Но не радовалась им, а пыталась успокоить пустившееся в нервный пляс сердце. В такие моменты тоска накрывала и в голове появлялась мысль о том, что возможно она ошиблась или поторопилась, но подобные мысли следовало пресекать на корню, что Кира и делала. Малиновский тоже делился с ней невероятными новостями, в том смысле, что Андрей уже давно не горит желанием ездить куда-либо развлекаться, с головой ушёл в работу, да и вообще странно себя ведёт. Это договаривалось многозначительным шёпотом и вызывало у Киры невольную усмешку.
— Мне страшно, — однажды призналась Маргарита. — Так резко люди не меняются... Боюсь, что с ним что-то происходит, а мы узнаем об этом, когда уже будет поздно.
Если честно, после этого Кира забеспокоилась и даже поговорить с Андреем попыталась, но у него такого желания не возникло, даже нахамил ей. Не открыто, но начал что-то говорить ей про мужа, о котором не следует забывать, а уж тем более предавать его, вылавливая в подземных гаражах своего бывшего. Как же Кира тогда на него разозлилась, а ему будто наплевать, сел в машину и уехал, правда, прежде вежливо с ней распрощавшись. Кира весь вечер успокоиться не могла, всё вспоминала слова и взгляды Жданова, а потом решила, что он просто-напросто притворялся, и ей стало легче. Ну конечно же притворялся. Чтобы ей своим спокойствием досадить. Мол, видишь, я и без тебя прекрасно живу, даже лучше чем с тобой. Спокоен и всем доволен, а ты...
В общем, она тогда много всякого надумала, то успокаивалась, то снова злиться начинала, а когда с работы вернулся муж, и оказалось, что она не в состоянии на нём сосредоточиться, запретила себе впредь разговаривать со Ждановым, а уж тем более принимать его слова близко к сердцу. Что он, вообще, в её жизни понимает? Даже когда рядом жил, её мысли и мечты не особо его заботили, а уж теперь-то что?
А потом объявилась его жена и Кира вдруг поняла, что она на самом деле больше ничего в жизни Андрея не значит. Что он нашёл ей замену. И с тех пор пребывала в растерянности. Такое ощущение, что кто-то украл её мысли и мечты. Подглядел, подслушал и забрал себе, разрешения не спросив. И этот "кто-то" — незнакомая девушка, которая непонятно как сумела женить на себе её любимого мужчину. Всё, о чём Кира так долго мечтала, ради чего старалась, досталось другой. Непонятно как, непонятно за что. Она сама так долго хотела увидеть в Андрее хоть какую-то перемену, желание что-то изменить в своей жизни, стать серьёзнее, но он не захотел. А сейчас получалось так, что ради неё не захотел, а для другой наизнанку вывернулся? Обидно. Кто бы знал, как обидно.
Увидев их на террасе, целующимися, счастливыми, больно стало неимоверно. Когда встретила взгляд Кати и поняла, что Андрей вот-вот обернётся, шагнула назад в комнату, споткнулась о край ковра и от отчаяния едва не разрыдалась. Сашка её поймал и прижал к себе. И зашептал на ухо:
— Не вздумай. Не вздумай реветь, слышишь?
Кивнула и позволила себя увести из гостиной, пока никто не заметил её состояния.
— Не буду, — пообещала она и ушла к себе в комнату, нужно было успокоиться.
Кира не хотела наблюдать за ними, даже отворачивалась специально, и разговоры о предстоящем показе её уже не вдохновляли. Устала быть молодцом и улыбаться, притворяться, что ей всё безразлично и у неё муж есть. "Мне не интересно", — твердила она про себя, но не могла же уши заткнуть, чтобы не слышать их голосов, не могла постоянно зажмуриваться, чтобы не замечать улыбок и мимолётных прикосновений. Например, как Андрей с ленцой потягивается, смеётся в ответ на какие-то слова отца, а потом хватает свою жену в охапку и целует. При всех.
Но наедине они всё-таки остались. Кира искала на кухне таблетку от головной боли (как бедной голове, с трудом справляющейся с таким потоком негативных мыслей, было не разболеться?), свет включать не захотела, открыла ящик стола и шарила там рукой в поисках жестяной коробки, в которой Маргарита по привычке хранила лекарства, и тут вошёл Андрей. Прошёл к холодильнику, также не потрудившись включить свет, открыл дверцу и вот тут обернулся, видимо почувствовал чей-то взгляд.
— Кира? Ты чего здесь в темноте прячешься?
— Я не прячусь, — едва выдавила она из себя. — Таблетку хочу выпить.
— А-а... Воды налить?
— Налей, — согласилась она.
Андрей достал из холодильника бутылку минеральной воды, а из серванта два стакана. Он разливал воду — себе и ей, как раньше, — а Кира за ним наблюдала. Пользовалась возможностью и полумраком, пока Андрей не мог заметить её ищущий и расстроенный взгляд.
— Купаться пойдёшь? — спросил Жданов, залпом опустошив стакан.
Кира как раз закинула в рот таблетку, да так и замерла, задумавшись над вопросом. Во рту почти сразу стало нестерпимо горько, и она схватила стакан с водой. Глотала воду, а сама головой покачала.
— Почему? Пойдём, смотри какая ночь. Родители спать собрались.
— Не хочу, у меня голова болит.
— Ну и зря.
Он улыбался, вот только от его улыбки кошки на душе ещё сильнее заскребли, прямо из себя выходили и старались вовсю, и Кира испытывала почти физическую боль. Зачем она пойдёт с ними на речку? Чтобы больше потерзаться, наблюдая за тем, как Андрей играет в семью с другой женщиной?
Наверное, она слишком пристально на него смотрела, потому что Жданова даже в темноте проняло, и он совсем другим тоном спросил:
— Тебе очень плохо?
Потянула время и жеманно дёрнула плечиком, не сразу вспомнив, что Жданов этого, скорее всего не увидел.
— Ты же знаешь, у меня такое бывает.
— Да уж... Ты просто копия моей мамы.
Кира обиделась. Возможно, этими словами нужно было гордиться, в конце концов, мать Андрей любит до безумия. Но было что-то такое в его тоне, что подсказывало, что это был совсем не комплимент.
— А у твоей жены голова никогда не болит?
Он немного смутился.
— Ну почему же?.. Значит, не идёшь? — поторопился он перевести разговор на другую тему.
— Нет, — отрезала она и вышла из кухни, при этом как бы невзначай, но ни чуть не случайно (что уж тут скрывать?) задела Андрея плечом. Он машинально поддержал её рукой, а Кира фыркнула, руку свою освободила и поспешно с кухни ретировалась. Правда, далеко не ушла, спряталась за лестницей, решив посмотреть, что Жданов будет делать дальше. Он пробыл на кухне ещё несколько минут, а Кира улыбнулась. Почему-то она была уверена, что Андрей думал о ней. Остался в темноте и тишине, и переживал её прикосновение, её лёгкое пренебрежение, когда она с фырканьем его оттолкнула.
Но всё равно наблюдать из окна за тем, как они все, смеясь, не спеша, удаляются по тропинке в сторону озера, было неприятно. А потом ещё и ждать их возвращения. Разве она могла лечь спать? Всё равно бы не уснула, пытка сплошная. Да ещё духота... Перед дождем, что ли?
А всё-таки Сашка мог бы и не ходить. И Кристина тоже. В конце концов, они же ей родные, могли бы подумать о том, что она переживает. По крайней мере, Сашка мог догадаться. Кристина особой чуткостью никогда не страдала, при всей её доброте и простодушии. Хотя, что хорошего, если бы Андрей с Катей одни пошли? Ночь, никого вокруг, природа, романтика... Заметно поёжилась. Да, уж пусть лучше вместе со всеми идут.
Возвращения купальщиков пришлось ждать довольно долго, Кира долго сидела на подоконнике, поджав под себя ноги, и обдумывала своё незавидное положение и то, во что неожиданно превратилась её жизнь. Голова болела, никакое обезболивающее не помогло, сердце стучало, и Кира жадно вдыхала ночной воздух. Поднялся небольшой ветерок и, кажется, духота ушла. Кто-то там наверху, над ними, бедными, сжалился и послал немного прохлады. Кира только успела этому порадоваться, как в отдалении пророкотал гром. Поморщилась. Терпеть не могла грозу, особенно, когда пережидать её приходилось в одиночестве. Незаметно окунулась в воспоминания, вспомнилось, как Андрей, зная о её страхе, всегда прижимал её к себе, и Кире на самом деле становилось спокойнее. Она крепко зажмуривалась и только жалась к нему крепче, когда очередной раскат грома оказывался особенно оглушительным и пугающим. А вот теперь этого не будет, сегодня ночью он будет прижимать к себе другую и успокаивать другую, а ей придётся вздрагивать от страха, накрывшись одеялом с головой...
— Тише вы, — услышала она приглушённый голос брата и вздрогнула. Кажется, всё-таки задремала, прямо на подоконнике, потерявшись в мечтах об Андрее. Осторожно выглянула в окно и увидела тёмные тени, которые двигались по садовой дорожке к крыльцу. Сдавленный смех Кристины, а потом Катя охнула, когда небо озарила белая, кривая молния. Андрей хохотнул, а Кира при виде молнии чуть с подоконника спрыгнула и отошла от окна на безопасное расстояние. Подходить снова не стала, да и нужды в этом уже не было, внизу хлопнула дверь, и послышались осторожные шаги по лестнице. Кира приоткрыла дверь комнаты и прислушалась.
— Кристина, тише, — шикнул Жданов. — Родители спят.
— Я молчу, — нараспев отозвалась та. — Какое хорошее вино было, правда, Кать?
— Откуда ей знать? — насмешливо проговорил Андрей. — Ты же сама всю бутылку и выпила.
— Какой же ты гадкий, а... А где Сашенька?
— Внизу твой Сашенька. Макар, веди её спать.
Пришлось затаиться, когда мимо её двери прошла сестра в обнимку со своим благоверным, за ними закрылась дверь соседней комнаты, и тогда Кира осмелилась осторожно выглянуть в коридор. Дверь спальни Андрея распахнута настежь, правда, не слышно ни звука. Кира посомневалась немного, но стоять в стороне и дальше было выше её сил. На улице особенно сильно громыхнуло, и Кира выскочила в коридор. И замерла в нелепой позе, как в той детской игре "Море волнуется — раз...", боялась, что вздохнёт, а под ней, не дай бог, половица скрипнет. Или у Андрюшиной жены окажется слух, как у волчицы... Прислушивалась к их тихим голосам, хотя понятно ничего не было, затем Катин смех и Кира неосознанно сделала несколько шагов, замерев совсем рядом с открытой дверью их спальни. Даже дышать боялась. Безрассудство полное. Стоит кому-нибудь в коридор выглянуть, и она попадёт в весьма неудобное положение.
— Устала? — вдруг расслышала она голос Андрея. Нежный, чуть насмешливый, тот самый тон, от которого у неё всегда мурашки начинали бегать в предвкушении чего-то особенного. И всегда думала, что он так только с ней говорит, что только для неё появляются эти интимные нотки в его голосе, а с другими у него всё намного проще и банальнее, а теперь оказывается, что она ошибалась. Ещё одно разочарование.
Катя что-то ответила, а Андрей вдруг у самой двери довольно проговорил:
— Гроза-то какая, Катька.
И дверь плавно закрылась. Практически у Киры перед носом. Она стояла, затаив дыхание, и даже зажмурилась, ожидая самого худшего, что вот сейчас Жданов выглянет в коридор и застукает её на месте преступления. Но этого не произошло. Дверь он закрыл, а потом и ключ в замке повернулся.
Зачем он запер дверь?
На эту мысль Кира отвлекалась, когда пряталась под одеялом от грозы. Та окончательно разошлась, гром гремел не переставая, молния сверкала, каждый раз освещая комнату зловещим белым светом, и Кира даже подскочила от страха, когда услышала за дверью тяжёлые шаги. Потом вспомнила, что это Сашка полуночничает, и снова легла.
Зачем Андрей запер дверь? Никогда раньше не запирал, ему это в голову не приходило, а сегодня запер. Зачем? От неё? Побоялся, что она ворвется среди ночи или утром, помешает?.. Как же всё глупо.
Уснула только под утро, когда гроза начала стихать. Разве можно заснуть, когда всё громыхает?
Утром все проснулись поздно. Когда Кира спустилась вниз, на кухне увидела только Ждановых-старших, брата, который неизменно просыпался в семь утра, как бы поздно при этом не ложился, и Катерину. Вот почему она совсем не удивилась, увидев её? Кира постояла немного за дверью, прежде чем войти, прислушиваясь к разговору. Разговор шёл о банковских кредитах (просто поразительно, что люди могут говорить на такие темы в девять утра в воскресенье), но насторожило совсем другое. То, что на какое-то замечание Пал Олегыча, Катерина принялась чуть ли не соловьём заливаться. Сашка рассмеялся и насмешливо заметил:
— Вам бы, Катенька, книжки писать. Фантастические.
— Почему? — обиделась та. Именно обиделась, Кира по её тону это уловила, и мысленно брата похвалила.
— Да потому что так гладко и просто, только в фантастических книжках пишут. Если бы всё было так просто, каждый второй миллионером был бы.
— Да почему, Саш, — подал голос Пал Олегыч. — Что-то в Катиных словах есть.
— Финансами надо заниматься, Пал Олегыч. А говорить, можно сколько угодно. Одно радует, что ваш сын с такой женой по миру не пойдёт. По крайней мере, пока она сама этого не захочет.
— Саша, — одёрнула его Маргарита, он снова рассмеялся, а Катя отвернулась.
Больше тянуть Кира не стала и вошла на кухню.
