Она могла закончить на этом — тварь и сама сдохнет через пару минут, но ей нужно было убрать Гримм с пути как можно быстрее. Она вынырнула обратно на спине твари и тут же ухватилась за один из длинных костяных шипов, украшавших могучие плечи, когда Урса попыталась скинуть "седока". Взмахнув тесаком, Блейк скинула ножны, бросив их в стену, и вонзила острие меча в затылок монстра, пробив толстый череп, крохотный мозг и челюсть. Огромное тело содрогнулось в мгновенной судороге и тут же замерло, быстро истаивая в черный клубящийся дым.
Пока Гримм еще оставался плотным, Блейк быстро огляделась. Толпа горожан нерешительно мялась в стороне, боясь сделать шаг ближе. Ничего удивительного — за ту минуту, которая потребовалась фавну, чтобы добраться сюда, тварь успела погулять вволю. Дробовики и ружья, что были у гражданских, мало что могли сделать Старшей Урсе — серый асфальт был залит кровью, маслянно блестящей в лунном свете и растерзанными телами, а в воздухе витал самый отвратительный запах в мире: смесь крови, ужаса и дерьма. Блейк стошнило бы так же, как и многих в толпе, если бы она уже не видела такое пару раз.
— Живее! — прошипела она, указав клинком направление. — Этот уже сдох, но другие еще живы.
Секунду люди молча смотрели на нее, а потом один из них, крепко сбитый мужчина с обширной лысиной и седой бородой, крепче прижал к груди ребенка, наверно, сына и решительно перешагнул оторванную женскую ногу и бросился вперед, стараясь не вступать в кровавые лужи и ошметки плоти.
— Спасибо, Охотница, — буркнул он, пробегая мимо.
Блейк сдержала возражение и молча кивнула, спрыгнув с почти потерявшего плотность монстра в сторону, туда, куда ранее отбросила ножны. Пока они считают ее Охотницей, они будут слушаться приказов — это все, что имеет значение. Не то, чтобы отсутствие у нее лицензии что-то меняло прямо сейчас: она умела убивать Гримм и знала, как действовать в таких ситуациях: чего еще можно ждать от Охотницы?
Подобрав ножны, Блейк дернула ушами, пытаясь найти следующую цель, но в окружающей какофонии звуков расширенный звук больше мешал, чем помогал: кричали везде, стреляли везде, умирали везде. Она не может быть в нескольких местах одновременно, поэтому следовало выбирать цели тщательно. Большая часть Гримм на улицах — Беовульфы, и от них люди вполне могли отбиться сами: низших Гримм можно было убить обычным огнестрелом, которое здесь было почти у каждого. Граждане Гленн знали, в каком городе живут и знали, что делать и без нее — настоящие проблемы для них представляли только монстры классом повыше — Альфа Беовульфы или Старшие Урсы; и не было вообще ничего, что они могли сделать Сталкеру или Грифону. Любая из этих из тварей, начиная от уровня С и выше, подобравшись вплотную, легко могла устроить бойню, прежде, чем кто-то особо удачливый засадит ей пулю в глаз. Как произошло здесь — полсотни трупов за одну минуту. И была бы сотня, если бы она в это время вырезала Беовульфов на соседней улице.
Злая, расчетливая математика выживания — позволь другим рисковать жизнью, решая проблемы, которые они могут решить сами; смотри и слушай, как они умирают, ожидая проблемы, которую не смогут.
А потом, когда все кончится, засыпай и просыпайся, убеждая себя, что ты все сделала правильно до тех пор, пока не поверишь.
— Жанна! — выплюнула она в рацию. — Доклад!
— Мы на позиции, — тут же откликнулась девушка, и даже помехи не могли скрыть безумное напряжение в голосе. — Все в порядке, мы сможем продержаться здесь.
Прежде, чем Блейк смогла ответить, вмешался второй голос:
— Мы сможем, но не станем. Уже десять минут мы не видели ни одного живого человека. Еще чуть-чуть — и нас окружат.
— Я не стану бе... — вскинулась Жанна.
— Если ни один человек не бежит по этой улице к центру, — оборвала ее Блейк, — это значит, бежать некому. Отступайте ко мне, на север. Я буду ждать.
— Но...
— Это приказ! — отрезала Блейк. — Я уже пережила один такой город, девочка, не спорь со мной. Ахиллес сказал тебе слушать меня — и ты будешь делать, как я скажу или погибнешь без пользы и смысла.
Секунду рация молчала, но фавн и без нее могла себе представить скрежет зубов блондинки на той стороне приема. Блейк понимала ее чувства, но эти дети были ее ответственностью, и она не могла позволить им умереть вот так — в тупом порыве самоубийственного героизма. Они не Охотники пока, совсем нет — все, что они умеют: убивать Гримм, и это лишь малая часть того, что на самом деле должны уметь представители этой профессии. Знать формулы безжалостной математики войны — одна из тех вещей, которой не учат на первом курсе. Это то, чему учатся в таких ситуациях, как эта — среди криков, крови и дымного чада истлевающих Гримм.
Ответил ей совсем не тот голос, который она ожидала:
— Она права, Хомяк. Наш ушастый босс приказала бы тоже самое. Мы уходим.
— И быстро, — добавила Блейк.
— Да, мэ-эм, — с долей враждебного сарказма ответила рация голосом Кардина.
Лужи крови под ногами озарились бледным голубоватым светом — очередной сгусток раскаленного Праха пролетел над головой. Блейк пару раз поднималась на крыши, чтобы оценить ситуацию — дракон и крейсер кружили друг вокруг друга уже пятнадцать минут. Главный калибр — единственное, что действительно могло причинить вред такому Гримм, но его главным недостатком была скорость — как самого снаряда, так и стрельбы. Куда более маневренный, несмотря на свои размеры, монстр легко уворачивался от атак, а защищающие его меньшие твари принимали на себя удары ракет. Будь здесь еще хотя бы один вымпел, они могли бы попробовать загнать его в "вилку", но чего не было, того не было. С другой стороны, приближаться к единственному крейсеру Гленн дракон тоже не рисковал — на близкой дистанции ему было куда труднее избежать удара.
Так они и кружили друг вокруг друга: крейсер тянул время, ожидая подхода своих, а сочащаяся меж меж чешек дракона черная вязкая жидкость тяжелыми каплями падала на улицы, превращаясь в Беовульфов и Урс, собирая свою кровавую жатву.
Насколько понимала Блейк, все было довольно просто: если крейсер продержится до подхода подкреплений, город будет жить. Нет — все здесь умрут. Это, конечно, если у Вейл вообще есть достаточно свободных войск, которые можно послать на подмогу.
Если нет... кто здесь сможет убить почти неуязвимого крылатого монстра? Возможно, Ахиллес... если бы был в состоянии увидеть его, отыскать в безбрежном море темноты, которой был его мир, нужную цель. В Гримм, в конце концов, не было металла. У них были гранаты, конечно, но как закинуть их на высоту нескольких сотен метров?..
Кто еще?
"Адам, — неожиданно поняла она. — Адам мог бы, если бы смог зарядить как следует свое Проявление".
Блейк оглянулась через плечо, на оставленную позади бойню. Взгляд наткнулся на разорванное пополам женское тело — четыре глубоких рваных раны уродовали грудь, и голова выглядела так, будто кто-то просто откусил лицо и часть черепа. На самом деле, именно это и произошло.
Поэтому все происходит? Ради этого умерли все эти люди?! Чтобы кто-то мог поиграть в героя?!
— Я так охрененно ненавижу тебя, Адам, — прошептала Блейк, сморгнув глупые слезы.
Она говорила это раньше, конечно. Но сегодня, прямо сейчас, впервые сказала эти слова совершенно искренне, без предательской боли в груди, робкого голоса, напоминающего о том, как все начиналось, сильных нежных руках, твердых мускулах под ее ладошками, зеленых глазах, которые всегда так смешно щурились, когда он улыбался и еще тысячи и одной мелочи, которые она когда-то любила в нем.
Того человека больше нет. Может быть, никогда не было. Может быть, она просто придумала это благородство, этот праведный гнев и желание помочь фавнам стать наконец-то по-настоящему свободными. Может быть, там всегда была только черная злоба и эгоизм.
Из парализующего ужаса осознания ее вырвал крик. Совершенно особенный, отличающий от большинства крик. В городе, подвергшемся нападению Гримм, кричали постоянно: подгоняя бегущих, подбадривая себя, и, конечно, при виде Гримм — боевой клич, пусть даже смешанный со страхом.
Этот крик отличался. Так кричит еще живой человек, когда понимает, что уже мертв. Его сердце еще судорожно стучит в груди, разгоняя по венам кровь пополам с адреналином, слепые инстинкты заставляют тело бежать или драться, бороться до самого конца, но разум уже знает — спасения нет.
Когда к первому крику присоединились десятки других, Блейк поняла — именно там она должна быть. Отступив в свою нерушимую безлико-серую крепость, она материализовалась в подъезде дома, пробежала насквозь проходную и, врезавшись в стену, исчезла из реальности вновь.
Улица, точно такая же, какую она только что покинула. Одинокий Беовульф, отбившийся от стаи, которому Блейк мимоходом смахнула волчью башку с карикатурно-антропоморфного тела. Крики — другие, новые: напряженные, рубленные нотки приказа, выстрелы автоматического оружия — серьезного, армейского, а не того барахла, которым были вооружены гражданские.
Кто-то успел раньше?
Еще два прыжка спустя, Блейк зависла посреди ничего: лишь крохотная сфера диаметром почти тринадцать метров окружала ее сознание. И девушка, в обтягивающем черном комбинезоне, на самом краю восприятия. Полные красивые губы под белой рогатой маской кривились в рассерженном рыке, что-то крича в рацию, тонкая суставчатая рапира в правой руке тянулась куда-то за пределы зоны видимости Блейк, выцветшие белые молнии замерли вокруг лезвия, замороженные во времени.
Илия Амитолла, молчаливая нелюдимая девушка, сбежавшая из Атласа после смерти своей семьи и срыва на одноклассников, смеявшихся над их смертью. Насколько знала Блейк, Илия сама пожелала уйти из Атласа, оставить свою родину и трагедию позади. Завернутая в собственном горе, она пряталась ото всех и у Блейк с Адамом, которые и сами рано потеряли родителей, ушли месяцы, чтобы вытянуть ее из этой скорлупы. Белый Клык испытывал острый недостаток в бойцах с по-настоящему сильной аурой (у таких, как правило, всегда были перспективы получше, чем политические радикалы), и они редко виделись, пропадая на каждый на своих заданиях, но вместе они добились своего.
Илия была единственной, с кем Блейк поделилась всей глубиной своих сомнений незадолго до того, как ушла из Белого Клыка. Она не встретила тогда понимания — Илия была предана Адаму больше, чем кто бы то ни было еще, слепо веря каждому его слову.
Может быть, это изменилось сейчас? Могла ли она не знать, что именно планирует Адам?
Могла. Не в правилах Белого Клыка раскрывать полевым агентам, которых могут захватить в любой момент, больше, чем им следовало знать для выполнения конкретного задания.
Могла ли она передумать сейчас, увидев, что скрывается за маской Адама Торуса, давно приросшей к лицу? Могла ли измениться, своими глазами увидев, сколько крови нужно ему для насыщения?
Блейк сомневалась.
Могла ли она жить со знанием того, что даже не попыталась узнать?
Нет, не могла.
Блейк вернулась в реальный мир за ее спиной — совершенно бесшумно, без хлопка или вспышки. Широкое лезвие тесака прижалось к тускло мерцающей голубой, как летнее небо, ауре у горла. Зажатая в левой руке граната с выдернутой чекой замерла перед лицо фавна-хамелеона — это была пейнтбольная граната, совершенно безвредная, но Илия об этом не знала.
Блейк быстро огляделась по сторонам — кончик рапиры Илия пронзил глаз крупного даже для своего вида Альфа Беовульфа, склонившегося над скрючившейся на асфальте детской фигуркой и медленно таявшего, обращаясь в черный дым. С десяток бойцов в легких (только от когтей молодого Беовульфа и защитят) доспехах поливали огнем из автоматических винтовок остальную стаю, отгоняя ее от прижавшихся к стене дома напротив людей.
"Поиграть в героев..."
— Это вы сделали! — прошипела Блейк, нажав на лезвие чуть сильнее. — Вы!
Илия мгновенно напряглась, инстинктивно дернулась, пытаясь вырваться, но тут же замерла, стоило Блейк встряхнуть гранату перед ее лицом. Скосив глаза, ее пленница пару секунд разглядывала лезвие тесака, без сомнения, тут же его узнав, и скривила губы в злой улыбке:
— Тебе не стоит бросаться такими обвинениями, Блейк. Прямо сейчас ты нарушаешь Перемирие, угрожая той, кто его соблюдает.
— Вы сделали это! — скрипнула зубами Блейк, не обращая внимания на десяток стволов, направленных на нее бывшими соратниками.
— У тебя есть доказательства?
— Я не полиция, Илия. Мне не нужны доказательства, мне достаточно знания.
— А вот у меня они есть. Мы записываем все это. Эта граната не убьет меня, Блейк, но когда все закончится — запись твоего предательства окажется в сети и тогда каждый узнает, какова ты на самом деле.
Клинок в руках Блейк дрогнул.
"Она действительно знала. Знала — и все равно согласилась".
— Посмотри вокруг, Илия, — взмолилась она. — Посмотри, сколько людей и фавнов умерло. Это сделано твоими руками. Это своей головой ты думала, принимая решение. Все эти смерти — на твоей совести.
— Адам знает, что делает.
— И что это? Что он делает?!
— И теперь ты не мешаешь ему, — продолжила Илия, игнорируя последний вопрос. — Твоя трусливая мягкость не сдерживает его. Теперь его глаза открыты и разум чист. Теперь он может увидеть меня.
Блейк прикусила губу. Они никогда не говорили о тех взглядах украдкой, которые Илия бросает на Адама, когда думает, что никто не видит, но кошка точно знала: подруга знала, что Блейк знает.
— Ты никогда его не заслуживала. И теперь, наконец, он свободен от тебя, свободен делать то, что необходимо для нашей общей победы.
Движение привлекло внимание Блейк, и она вскинула голову. Там, над крышами домов, дракон, наконец переигравший в маневренности крейсер, рухнул на огромную боевую машину сверху, вцепился когтями передних лап в обшивку, разрывая толстую броню, как ребенок, восторженно срывающий обертку с новогоднего подарка. Победный рев на мгновение перекрыл все: крики и выстрелы, треск пожаров и вой пирующих Гримм.
— Жертвы должны быть принесены, Блейк, кровь должна быть пролита, цена — заплачена. Ты никогда этого не понимала.
Два взрыва слились воедино: оба из центра города, там, где находился вокзал и воздушная пристань. Там, где начинался тоннель, ведущий за стены, в мягкое подбрюшье Королевства, лишенное защиты.
— Ты проиграла, Блейк, так же, как и всегда. Такова судьба всех трусливых предательских сук — проигрывать тем, кто достаточно смел, чтобы сделать выбор.
Клинок дрогнул в ее руках, она едва остановила себя от того, чтобы бессильно опустить оружие, отпуская Илию на свободу. Последняя защита города — крейсер — пала. Кто-то там, в светлых роскошных залах, сидя в мягком кресле, обитом зеленым бархатом, решил пожертвовать городом, не обладая свободными силами, чтобы защитить его.
Королевство отказалось от города, но Адам — нет. Он найдет способ запитать свое Проявление — дракон умрет. Белый Клык согнал сюда достаточно сил, чтобы отбиться от остальных Гримм, и даже если нет — неизвестный контроллер отзовет самых опасных. Большая часть жителей таких городов, как Гленн — те, кто ищут лучшей жизни, кто не смог найти работу в Вейл, и достаточно нуждается в деньгах, чтобы ежесекундно рисковать своей жизнью, просто живя на фронтире. Наверное, каждый второй здесь отправляет деньги в Черное море.
