Я стоял в моей маленькой метровой ванной, подставляя затылок под тугие струи воды из душа, и гнал от себя назойливые, как мухи, мысли, когда без стука и предупреждения ко мне ворвался Ир.
— Я думал, есть время, — заговорил он с каким-то пугающим отчаянием в голосе, скользя по мне, обнаженному и мокрому, рассеянным взглядом, — Что события развиваются слишком быстро. Что ты слишком спешишь. Что я... я смогу присмотреться к тебе, привыкнуть, понять то, что чувствую, но...
— Ир, — попытался успокаивающе улыбнуться ему, но понял, что бесполезно. Да и не мог я в тот момент поделиться с Иром спокойствием, потому что его во мне не было. Всегда не по себе, когда ты обнажен и беззащитен, а твой собеседник застегнут на все пуговицы. Но дело было даже не в смущении, а в том, как дрожали тонкие зрачки в его желтых, кошачьих глазах. Как кривились губы. Даже уши несколько раз дернулись. Я не удержался и спросил, одним движением выключив шумящую и только мешающую сейчас воду. — Злишься?
— А? — мерцающий растерянно моргнул и попытался скосить глаза на свои уши, на которые я ему указал взглядом. Потом слабо улыбнулся, — Просто нервничаю, — и подал мне полотенце.
Я принял, обернул его вокруг бедер, выбрался из ванной и, схватив другое полотенце, начал вытирать голову. Санузел у меня совмещенный, поэтому нам с Иром обоим было где развернуться в этой крохотной ванной комнате. И все равно, стояли мы слишком близко. Я делал вид, что остервенело вытираю голову. Он смотрел на меня. На таком расстоянии наша разница в росте, которая, по сути своей, была небольшой, ощущалась отчетливей всего. Ему приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть мне в глаза. Это напрягало.
— Забавный способ продемонстрировать нервозность, — замечаю я лишь затем, чтобы хоть что-то сказать.
— А как нервничаешь ты? — с вызовом восклицает он.
Не знаю, что ему на это ответить. Сглатываю и пытаюсь пошутить:
— Я не собираюсь умирать прямо сейчас.
— Но можешь умереть в любой момент. Сердце прихватит или еще что-нибудь, так? — спрашивает он, не разделяя моего веселья. Ему не смешно. Мне теперь тоже.
— Ир, — устало вырывается у меня.
— Я почти двести лет Ир, и что? — спрашивает он, а я лихорадочно пытаюсь посчитать. Если у них люди живут в среднем триста-триста пятьдесят лет, то продолжительность жизни мерцающих где-то в пять раз больше, так что ли? Или я что-то...
— Андрей, — зовет он, и я забываю обо всех арифметических подсчетах.
Смотрю в кошачьи глаза. А Ир вдруг объявляет:
— Знаешь, а ведь я на самом деле увлечен тобой. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь буду говорить такое парню, — и смотрит, душу вынимает этим своим взглядом.
Закрываю глаза, все еще держа руки вверху, на полотенце, которым еще секунду назад вытирал голову. И снова не знаю, что ему на это сказать. Вздыхаю.
— Ир, пожалуйста, подожди меня за дверью.
— Я лучше в постели подожду, — заявляет он, неожиданно коротко хмыкнув, и оставляет меня одного.
Опускаю руки, так и оставив на голове полотенце. Упираюсь руками в раковину, склоняюсь над ней. Тошно и муторно. Каким же сложным теперь все стало. Наверное, было бы лучше, если бы я сдержался, и продолжал относительно возраста отмалчиваться, как партизан. Но я сказал. А он все понял правильно. Со мной у него почти не будет времени. У нас не будет. Поэтому лучше и не начинать, или я не прав?
Глава 27
Гном не играет в футбол
Андрей
Проспали мы безбожно. Но, судя по всему, не мы одни. Матч был назначен на утро, но, когда мы с Иром, не выспавшиеся, голодные и злые, наспех одевшись, выползли из моей уютной квартирки и добрели до оборудованного за эту неделю футбольного поля, выяснилось, что раньше, чем в три часа пополудню никто играть не начнет. Сообщил нам об этом удрученный таким поворотом дел Фарид. Разумеется, мы с Иром оба тут же заползли обратно. Ради такого случая мой мерцающий друг даже не поленился портал от казарм прямо в класс открыть. Можно, конечно, было тут же забраться в кровать, но мой желудок на подлете к вожделенной подушке выдал предательскую трель, и Ир чуть ли не на пинках загнал меня на кухню, заявив, что сам готов сожрать носорога. Я тут же заинтересовался, что же это за зверь такой, что мой переводчик так перевел его название. Ир окинул меня скептическим взором и заявил, что в самое ближайшее время вплотную займется моим образованием. Я напрягся, особенно в тот момент, когда он в сторону еще и добавил — 'а то так и помрешь неучем'. Конечно, мерцающий, как и я, прекрасно помнил наш вчерашний разговор, и в ванной, и до нее, но вчера перед сном мы оба попытались о нем забыть. Были так вымотаны, что получилось. И вот, сегодня с утра вспомнилось.
Ир завозился у плиты, ставя чайник, я сделал вид, что мне срочно потребовалось что-то из холодильника. Это позволило замять неловкость от повисшей после его слов неприятной паузы. И все равно, она испарилась не без следа. Я распрямился, вынув зачем-то томатный сок, хотя по утрам я обычно чай употребляю. Ир закончил возиться с чайником и повернулся к холодильнику. Мы так и замерли друг напротив друга. Нас спас стук в дверь. К выходу с кухни я был ближе, поэтому пошел открывать.
В классе меня ждали Машка, Алый и какой-то неизвестный мне темный. Я напрягся еще больше, чем с Иром. Что там у них еще могло произойти? Темный с любопытством разглядывал наших котят, которые затеяли шуточную возню прямо на первой парте. Я кивнул на него и с вопросом уставился на стоящих у моей двери колокольчиков.
— Я прошу тебя ему помочь, — в лоб огорошил меня Машка, и я от неожиданности чуть не икнул, не с перепуга, а просто так, от избытка впечатлений. Такая простая, казалась бы, фраза, но Машмул как-то исхитрился столько в нее вложить, что я чуть не подавился.
— Он имеет в виду, что мы напрашиваемся на коллективную терапию, — объявил Алый тоном благородного рыцаря.
Сделал еще хуже. Потому что после этих слов мне еще сильнее поплохело.
— Что у тебя там? — выглянув из-за моего плеча, полюбопытствовал Ир тоном хозяйки дома и хранительницы очага, и я понял, что ноги меня как-то плохо держат. Привалился к косяку и вздохнул.
— Что там у вас? — выдавил я, не позволив полноценно вмешаться Иру.
— Несчастная любовь, — оповестил меня Машка и выжидающе посмотрел.
Подумав, я отчего-то, не иначе, как по собственной глупости, решил, что от меня не убудет. Подумаешь, любовь. Что, я любви, что ли, на своем веку не видел? Одни командоры чего стоят.
Оттеснив Ира плечом, я позволил им войти. Незнакомый мне темный прошел в мою квартиру последним. Собственно, с этого момента для меня начался новый виток проблем. Что ж я маленький не сдох? Или, мама, роди меня обратно, а?
Беда с этими темными. Любить хотят, но не умеют. Да и научить, вроде, пока некому. Вот я с ними теперь и маюсь.
Темный представился Марфинусом Ваппере Рим-Доль. Я сказал, что буду звать его Марфой. Он пожал плечами с таким видом, словно ему в тот момент была, что воля, что неволя. И глянул на Машку. Я заинтересовался и потребовал, чтобы первым объяснил происходящее Машмул. Разумеется, мы в этот момент уже сидели в моей гостиной, а Алый был волшебным пенделем отправлен на кухню в помощь Иру. Нечего всяким там светлым, моих темных пациентов смущать.
По словам Машки, который, как я уже знал, редко стеснялся в выражениях, история выходила грустная.
Марфа учился на последнем курсе. Но до второго совершеннолетия ему было еще, как до Пекина раком. До этого Великая Мать Дома Рим-Доль не особо интересовалась его успехами. Но в начале этого семестра неожиданно объявила, что осознанно приберегала его для собственной дочери. После этого Марфа и впал в отчаяние, по словам все того же Машмула, на которого темный, услышав такую характеристику, зыркнул, как на врага народа. Но, что характерно, промолчал. А дальше все было просто. Марфа, прекрасно понимая, что ждет его с дочерью главы клана — властной и ледяной, как айсберг, Ингианисой, решил найти для души и тела отдушину. И его выбор пал на Машмула. Дальше Машка все так же откровенно поведал мне о том, что, в отличие от сородича, переступит порог второго совершеннолетия очень скоро, и что у него уже растет дочка и есть, что очевидно, жена. И он прекрасно знает, каково это, жить с темной эльфийкой. Понимает и искренне сочувствует старшекурснику, но быть чьим-то там утешением он не нанимался, его бы самого кто утешил. Вот и весь расклад.
Дальше мне пришлось, как заправскому хирургу, работать пинцетом. Почему? Да потому что было не так-то просто вытянуть из темных эльфов, чем же им обоим так не любы темные эльфийки. Что в этих раскованных, на мой взгляд, и сногсшибательных красавицах не так? В чем червоточинка?
Выяснил на свою голову. Стало еще хуже, чем было. Теперь картина представлялась мне совсем безрадостной. Первой моей мыслью было, что бабам не стоит в руки власть давать, это и ежу понятно. Но я одернул себя. Это во мне говорят века закостенелого патриархата, который только недавно одолели феминистические взгляды. И все же, женщины дроу были не правы, планомерно, из века в век особыми методами воспитания, о которых мне на пару поведали Машка и Марфа (последний сначала пытался отмалчиваться, но видя, как откровенен со мной сородич, тоже вставил пару весьма говорящих комментариев), превращая мужчин в скот. Да-да, именно в тупой, слепо следующий их приказам скот. Мало кто находил в себе силы и твердость вырваться из-под гнетущей ножки Великой Матери. Хотя, следует отдать темным должное, были и такие.
Суть была в следующем.
— То есть, это они превращают постель в поле боя, я правильно понял? — уточняю у парней, и оба, как ни странно, вполне себе единодушно кивают. Разумеется, мне все услышанное кажется странным.
— А что тебя удивляет? — тут же вопрошает Машка.
— Просто у нас все обычно наоборот. Это мужчины в постели друг с другом ведут вечную борьбу за первенство.
— А что нам делить? — спросил Марфа и бросил осторожный взгляд на Машку. Тот в свою очередь скосил на него глаза и громко фыркнул. Именно в этот момент я понял, что эти двое еще не так уж и давно были любовниками. Пока я об этом думал, Марфа продолжал, — Если кто-то решил впустить другого в свою постель, это только его выбор. Выяснять при этом, кто из них сильнее и почему, просто не имеет смысла, — сказал темный и задумчиво добавил. — В большинстве своем.
Понятно. Это он так изящно обозначил, что пары бывают разные. И любителей садо-мазо никто не отменял. Вернемся к нашим ушастым. Подумав, я попытался все для себя обобщить.
— На выходе получаем следующее, ты, — я посмотрел на Марфу, — не столько на самом деле увлечен Машкой, сколько хочешь с его помощью отвоевать у будущей жены хотя бы толику своей независимости, так?
Марфа внимательно посмотрел на меня, потом отвернулся к окну. Оба эльфа облюбовали мой диван. Я же, по заведенной совсем недавно привычке, снова занял кресло.
Сколько он там молчать собирался, я дожидаться не стал. Спросил в лоб, чтобы нанести для себя на картину мира последний, решающий штрих.
— А если бы она не была будущей Владычицей вашего с ней Дома, у неё был бы шанс тебе понравиться? Ну хоть чуть-чуть?
— Был бы, — неожиданно твердо ответил за сородича Машка.
Бросив на него вопросительный взгляд, я попытался было уточнить, но тут снова заговорил Марфа.
— Она красива, умна... — он запнулся, помолчал, добавил, — очень сильная, очень. У меня никогда и в мыслях не было превзойти её в чем-либо. Я буду подчиняться, я буду её верным сподвижником, я смогу помочь ей зачать сильных детей, но...
— Это как работа, — сказал ему я. — Но хотя бы за закрытыми дверьми, хотя бы под одеялом, где вас только двое, хочется нежности.
— Да. Поэтому я думал... — и Марфа посмотрел на Машку. Тот собирался снова фыркнуть в сторону, но чуть не подавился воздухом, когда от двери в его сторону донесся странный возглас Алого, появившегося словно из ниоткуда. Я уже и забыл, что они с Иром были отправлены с партзаданием на кухню.
— Ты ведь сказал, что обычно страстный! — в голосе светлого прозвучало обвинение.
Разумеется, ни я, ни Марфа, не поняли о чем это он. Похоже, между Машкой и Алым произошло что-то, о чем я не знаю. Беспредел! Ни на секунду одних оставить нельзя.
— И о чем вы там говорили? — тут же встрял я, не дав открывшему рот Машмулу сказать ни слова.
Алый смутился и отвел глаза. По всей видимости, он сам уже жалел о собственной несдержанности.
— Они только вчера стали любовниками, — за них обоих ответил вдруг Марфа.
Пришлось громко фыркнуть и отбрить темного, кинувшего в сторону светлого жесткий взгляд отвернутого возлюбленного. Очень сомневаюсь, что у Машки к Марфе было нечто большее, чем самый банальный чисто спортивный интерес. И все же, темный старшекурсник считал себя отвергнутым. Очень интересно.
— О, это вряд ли, — сказал я и бросил взгляд сначала за Машку, заерзавшего на диване, потом на Алого, который, все еще стоя в дверях, не знал, куда глаза деть. — Скорее, под шумок пообщались на всесторонние темы. Вот наш Аленький и рискнул высказаться, я прав?
— Как всегда, — хмыкнув, объявил Машмул и расплылся в снисходительной улыбке, адресованной как Марфе, так и Алому.
Светлый пожал плечами, недовольно скривился, и сообщил, глядя на меня:
— Ир просил передать, что если ты не закончишь в ближайшее время и завтрак остынет, то узнаешь, почем фунт лиха. Последнюю фразу мой переводчик как-то странно перевел, так что я чисто цитирую.
— Это наше местное устойчивое выражение, — улыбаясь, как последний придурок, прокомментировал я.
Надо же, какая у меня в доме хозяюшка завелась. И, главное, не выгонишь теперь. Раньше я ему хоть какой-то альтернативой в лице Никиты мог пригрозить, но теперь все козыри на руках у Ира. Ничего, прорвемся. Где наша не пропадала?
— Так вот, о любовниках, — весело произнес я, окинув всех присутствующих эльфов задумчивым взглядом. — Расклад у нас с вами будет следующий. Приглашаете вашу Ингу на матч, я с ней там общаюсь, и честно пытаюсь обставить все так, чтобы и волки сыты и куры целы. Ведь, как я понял, если бы она не была такой холодной и недостижимой, ты был бы уже не так против общения с ней? — последний вопрос я адресовал Марфе.
Темный вздохнул.
— Она красивая, — сказал он, словно самому себе, не обращая внимания на постороннее присутствие. — Когда-то я искренне восхищался ей.
— Когда-то? — уцепился я за эту фразу.
— Когда еще не знал, что стану её мужчиной.
— Понятно, — выдохнул я и на какое-то время погрузился в раздумья.
Как оказалось, не так все гладко в Темном королевстве, хотя, если хорошенько подумать, у светлых тараканов не меньше, чем у темных, но с любовью у них все же как-то попроще будет. Беда просто. Я понимаю парня, я ему сочувствую, но и девушку, которой его на заклание отдали, тоже, наверное, можно понять. Если судить по нашей Иле, то темная Владычица изначально знает о своем окружении все. Поэтому, скорей всего, эта барышня, которую я с легкой руки окрестил Ингой, в курсе, как её нареченный отреагировал на известие о скорой свадьбе. И, скорей всего, её это задело, обидело. Возможно, она испытывает вполне себе человеческий букет эмоций. По крайней мере, я могу всех своих эльфов судить чисто с человеческой стороны. И, если она на самом деле видит себя отвергнутой и униженной таким его поведением, ничего удивительного, что она ведет себя с ним, как замороженная сука. По крайней мере, как я это понимаю. И единственный способ помочь обоим, это попытаться убедить их, что прежде чем разворачивать между собой полноценную холодную войну, нужно хотя бы попытаться поговорить друг с другом.
