Налюбоваться вдоволь ему не позволил светильник — начавший неровно подрагивать огонек сообщал о том, что надо было вовремя долить масла... Пока свет совсем не потух, Рени постарался свободной рукой справиться с игривым бантиком на шнуровке платья на спине заснувшей хозяйки. Не сразу, но это ему удалось. Девушка даже не пошевелилась. Ренальд немного удивился, зная, насколько чутко спит Тесса, но, видно, предыдущая ночь ее утомила, а в комнате наложника мужа она совершенно не чувствовала повода для тревоги, и расслабилась. Причины были уважительные, но Рени не мог отделаться от противного чувства, что царапало его внутри — обиды...
Непонятная досада, совершенно неуместная в его случае, огорчала. Обида на своих господ за то, что они вчера оставили его одного, приручив почти ежедневными ночевками втроем, спать тесным клубком, словно щенки в корзине, оказалась жгучей, жалящей. (А то, что Тессе и Аслану приходилось заниматься любовью, пока Рени учил свои уроки или втолковывал основы грамматики безграмотным бойцам, урывая для этого дневные часы — юному наложнику и в голову не приходило). И вчерашнее игнорирование господами его невольной печали от предстоящей разлуки с Асланом, очень расстраивало. Рени тяжело вздохнул, понимая, что его претензии, по меньшей мере, смешны, но стало лишь на грамм легче...
Зато он не ожидал, что варвар сам зайдет утром. Глупо, конечно, получилось с объятиями, но это было первое желание спросонья, и лаэр, спасибо ему, не стал насмехаться... Его растерянность импонировала Ренальду, а особенно тот порыв, когда Аслан сам его обнял, обдав горячим дыханием над ухом: "Пока, Рен"... не "люблю", не еще какая-то милая глупость, хотя от варвара странно было бы услышать такое признание... Всего два слова, но сказанные так, что Рени до сих пор слышал их отголосок, и сердце обмирало, надеясь на скорую встречу, на сильные руки господина, что точно так же прижмут к груди и жаркий шепот: "Здравствуй, Рен", раздастся в непосредственной близости от уха, пройдется теплой волной по коже, неосознанно вызывая мелкие мурашки...
Ренальд распустил шнуровку и чуть ослабил лиф платья. Тесса редко носила такие, чтобы тугой корсет утягивал ее и без того тонкую талию, делая стройную фигурку более воздушной. Почувствовав, что стало легче дышать, девушка пошевелилась. Тяжелая ткань оттопырилась на груди, открывая изумительный вид двух светлых холмиков с темными вишенками сосков, отчего Ренальда вдруг бросило в жар и губы мгновенно пересохли. Пальцы потянулись поправить беспорядок в одежде, но замерли в миллиметре от краешка ткани. А потом, осторожно дотронувшись до восхитительно гладкой и теплой кожи, Рени понял, что не может заставить себя лишиться этого интересного зрелища, не может натянуть этот злосчастный кусок тяжелого шелка... Игра света и тени не разрешала в полной мере насладиться всей картиной, заставляя подключать воображение, дорисовывая и дальше плавные линии изящного женского тела ...
Ренальд понимал, что неприлично так пялиться на запретное... но справиться со своим состоянием не мог. Ему казалось, что подушечки пальцев, ставшие вдруг сверхчувствительными, лишь только гладят воздух над поверхностью кожи Тессы, руки его дрожали от невозможной смелости и безрассудности своей затеи. Но все равно хотелось бОльшего — хотелось накрыть отливающие мраморной белизной в темноте аккуратные грудки своими ладонями... О еще более смелом эксперименте он пока и не загадывал, тем более на плече, прижав его вторую руку, лежала девушка. Он не знал, откуда взялось это влечение, которому он пытался противиться изо всех сил, но в паху уже привычно тянуло зарождающееся сладкое томление. Рени закусил пересохшие губы, стараясь задержать ставшее шумным дыхание, только выходило еще хуже.
Тесса чуть пошевелилась, и картинка оказалась еще пикантнее. Одной грудью вплотную прижалась к Рени, отчего у него сильнее участился пульс, а со второй ткань декольтированного платья съехала еще ниже. Ренальд мужественно зажмурился, почувствовав, как начинают гореть уши, но в шею словно что-то вступило, и он не нашел в себе силы отвернуться. Противиться инстинктам он оказался не в состоянии. И вспотевшая от волнения ладошка трепетно опустилась, словно чашечкой накрывая это чудо, желая хотя бы раз почувствовать и понять, что такого особенного находят мужчины в женском теле. Почему каждый из взрослых парней решительно и уверенно может обсуждать достоинства этих женских прелестей. Рени не смог сделать ни одного движения — ни приласкать, ни погладить, ни тем более сжать чуть сильнее, смять, поддавшись животной страсти, чтобы вырвать у обладательницы этого сокровища мучительный стон наслаждения и боли. Для неискушенного мальчишки это было бы верхом кощунства так обращаться с госпожой, которая сейчас казалась ему хрупкой, как фарфоровая статуэтка — его словно обухом по голове оглушили, едва ладонь мальчишки наполнилась...
Тесса, почувствовав неумелую ласку, улыбнулась — ей снился Аслан, но она даже во сне всегда живо откликалась на прикосновения... Вот и сейчас, ее рука почти машинально взметнулась, прижимая несмелую ладонь замершего парня, застигнутого "на месте преступления". Разгоревшееся желание юноши вмиг омыло ледяной волной стыда за свою несдержанность. К счастью, фитилек моргнул в последний раз, и комната погрузилась в спасительную темноту, скрывая пунцовые щеки наложника лаэра. Только вот Тесса даже во сне сообразила, что не любимая огромная ладонь благоверного под ее рукой, слишком уж она робка и нежна:
— Рени, не шали... — шепнула она, распахивая глаза.
Ренальд отдернул свою руку, словно обжегшись, и девушка, тихонько рассмеявшись, приподнялась, поддерживая коварное платье.
Рени закрыл пылающее лицо рукой, онемевшие губы не могли выдавить даже извинения.
— Я пойду к себе, не буду тебя смущать, — Тесса быстро склонилась и поцеловала готового провалиться сквозь землю мальчишку.
Наверное, виноват был погасший светильник, что она "промахнулась" и вместо обычного невинного поцелуя в щечку или в нос, мазнула по губам, заставив Рени дернуться, как от электрического разряда, при этом ее смех, как перезвон хрустального колокольчика, прозвучал особенно озорно.
Тесса легко соскользнула с кровати и быстро ушла. А Рени еще долго лежал, переваривая свои ощущения, осторожно проводя языком и пальцами по губам, которых только что касались теплые мягкие губы госпожи, желая сохранить этот случайный поцелуй, словно он его не стирал, а наоборот втирал в ставшую шершавой поверхность своих губ. И одна мысль сейчас крутилась на все лады: "Только бы она не обиделась, не посчитала бестактным... Тесса... только бы не рассердилась и пришла еще..."
Ренальд вслух обещал себе и ей, что больше не посмеет распускать руки. Но словно в пику его благим намерениям, перед глазами стояли мирное лицо спящей девушки, завиток волос на щеке, ее голое плечико и темной вишней на белом мраморе — сосок обнаженной груди... а в ушах все еще звучал озорной смех госпожи. И бедный парень никак не мог сообразить, отчего ей стало смешно в такой ситуации...
* * *
Утром Тесса пришла будить наложника мужа, но он уже не спал.
— Доброе утро, Рени, как спалось? — лукаво спросила хозяйка, останавливаясь в дверях.
Ренальд только успел натянуть штаны, в которых обычно выходил на площадку для тренировки. Его стройное тело, пока еще не слишком развитая мускулатура, почему-то так и манили подойти и прижаться к гладкой атласной коже спины, провести пальцами вдоль изгиба позвоночника...
Мальчишка порывисто обернулся и сразу опустил глаза, не смея встречаться взглядом с госпожой. Тесса помотала головой, отгоняя наваждение, и широко улыбнулась.
— Ну что ты молчишь, Солнышко? Не проснулся еще?
— Доброе утро, Тесс... извини меня за вчерашнее...
Быстрый взмах ресниц, зарумянившиеся щеки, виновато опущенные плечи... и снова синие глаза Рени тщательно изучают рисунок ковра на полу. Забавно...
— А что вчера было? — Тесса изобразила искреннее непонимание.
— Но разве... — Рени пораженно уставился на нее и захлопал ресницами.
Тесса вопросительно выгнула бровь. Ренальд только сейчас сообразил, что она дает ему возможность тактично опустить подробности и "замять" смущающий его инцидент. Рени поджал невольно расплывающиеся в благодарной улыбке губы и теперь переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать дальше.
"Какой же он еще ребенок..." — вздохнула про себя Тесса, любуясь юношей.
— Беги, занимайся, я подожду тебя к завтраку.
— Спасибо, Тесс! — просиял парнишка, выскакивая из комнаты.
Девушка прикрыла дверь и молча посмотрела вслед Ренальду, чуть ли не вприпрыжку бегущему по коридору от переполнявшей его радости. Настроение у наложника Аслана поднялось сразу на несколько пунктов. Тесса же улыбалась, пока он не свернул из широкого коридора в сторону лестницы и не скрылся с глаз, и потом устало закрыла ладонями лицо. Ренальд слишком юный и слишком хорошенький, но она совершенно не понимала, почему ее необъяснимо тянет к мальчишке-рабу, почему ее фантазия рисует странные для порядочной девушки пикантные картинки...
Небольшие светло-сизые тучки лениво плыли по серому небу. Днем, наверное, снова будет хорошая погода, но пока солнышко проглядывало сквозь облака отдельными фрагментами и почти не дарило тепла, как летом. Третий день можно было, задрав голову, наблюдать в поднебесье за мигрирующими нестройными клиньями журавлей, оглашающими округу прощальным курлыканьем. Отчего-то сердце наполнялось светлой щемящей грустью. Поздние летние цветы благоухали в саду, они еще долго будут цвести — это специально выведенный сорт, не боявшийся коварных ночных заморозков.
Рени глубоко вдохнул полной грудью запах осеннего утра и легко сбежал с широкого парадного крыльца, направляясь в сторону казармы.
Утоптанный плац во дворе казармы встретил Ренальда ароматом свежей выпечки Антиги, доносившимся с кухни, будоражащим вкусовые рецепторы, заставляющим глотать слюнки. Раб-наложник чувствовал себя бодрым и окрыленным до тех пор, пока не заметил, как от кучки столпившихся бойцов отделился Мартин и с ухмылочкой двинулся в его сторону.
Счастливая улыбка Рени несколько подувяла. Он еще надеялся, что тот пройдет мимо, но сын коменданта остановился напротив:
— Ну что, нежный мальчик, не зассышь встать со мной в спарринг?
Рени затравленно оглянулся. Кое-кто из ребят уже разминался. Кто-то из тех, что обычно вставал с ним, был в карауле или отдыхал после ночной вахты. Двое парней, относящихся к нему лояльно, обернулись, и теперь напряженно следили, не стоит ли подойти и вмешаться? Ренальд непроизвольно сглотнул, собираясь отказаться.
— Чё сник-то, очкуешь? Или тебе нечем? — хмыкнул младший Караскет, и его симпатичное лицо презрительно скривилось...
17.
Рени... глупый мальчишка попался на "слабО"... Он не понимал, отчего Мартин Караскет вдруг осмелел сразу же на следующий день после того, как уехал Аслан. Ренальд не видел, что к его появлению (он приходил практически в одно и то же время на утреннюю и вечернюю тренировки) из кухни вышла помощница кухарки, Фелиска. И, усевшись в тенечке, чтобы не слишком мозолить глаза ребятам (а то старшие, взрослые солдаты живо прогонят), принялась грызть большое сочное яблоко, словно именно это ее и занимало в данный момент.
Мартин же, думая, что прекрасно разгадал ее маневр, начинал тихо закипать. Он вообразил, что отчаянная девка пришла полюбоваться Ренальдом, к которому Антига запретила ей подходить. Но за просмотр денег не берут, а вот его специально позлить — самое то, чтобы не забывал о том, что ее благосклонности надо добиваться — Мартин не один поселился в девичьем сердечке — пусть постарается, докажет, что имеет право там находиться...
Повыделываться перед Фелиской младшему Караскету очень хотелось — отделать этого слизняка смазливого так, чтобы вздорной девчонке противно смотреть было, как из красивого личика Рени получается перекошенная физиономия с расквашенным носом. Унизить, извалять в пыли, чтобы тот корчился на земле у него в ногах, размазывая слезы и сопли...
Мартин искренне недоумевал, почему этому "нежному мальчику" столько внимания, почему тому разрешают столько всего неслыханного для его статуса? Почему наложника холят и нежат, и тут же учат делать то, что должен уметь настоящий мужчина? Где логика?
Господская подстилка... Он должен сидеть на своем этаже, где располагаются спальни... Вот пусть там сидит и не отсвечивает!
Почему на все промахи Рени ребята закрывают глаза, лишь добродушно посмеиваясь, и уважительно удивляются его успехам. От Мартина же все ждут чего-то бОльшего, и его маленькие победы воспринимаются как данность, словно он не старается изо всех сил, а нарочно медленно тормозит свое развитие, как личности, так и карьеры. Почему к нему, Мартину, больше требований? Парень всегда думал, что раз ему в детстве полагалось и разрешалось больше, чем другим, как ребенку и сыну коменданта, так будет продолжаться и дальше. На деле выходило, что с него требовали больше, не делая скидок на возраст и родственные отношения. Он не мог позорить своего отца и должен доказать, что имеет право называться солдатом этого бравого гарнизона, элиты, составляющей всего сотню бойцов, достойных жизни в Замке-крепости, преданных своему лаэру.
Пополнение, как правило, происходило лишь после выхода в отставку или гибели кого-то из основного состава, да еще набирался дополнительный отряд, если предполагались военные действия.
Военного положения давно уже не случалось. Сейчас в гарнизоне преобладал молодой состав бойцов — от 20 до 35 лет, и только несколько старожилов-ветеранов, у которых было чему поучиться... Мартину было лишь 17... так же, как и Ренальду.
Погибших и умерших в крепости (в походе), если не было родственников, претендующих на тело покойного, провожали в последний путь по обычаям их веры: кого-то хоронили в земле; кого-то сжигали и закапывали урну с прахом; кого-то отправляли в последний путь к праотцам по воде — по— разному. Но для каждого 'ушедшего' изготавливалась мемориальная табличка на стене Памяти. Ни один солдат не был забыт, где бы ни настиг его последний миг — здесь или в походе. И в этом была заслуга лаэра, каждый из его бойцов знал, что удостоится нормального посмертия, и душа его не будет скитаться неприкаянным призраком, скорбя о прожитом...
Возможно, в другой день Рени оказался бы более благоразумен. Наверняка, будь здесь те, кто обычно опекал его, давно окликнули бы Мартина. Да и сам сынок коменданта, скорее всего, поостерегся бы лезть на рожон, но обстоятельства сложились так, как сложились. И вчера Рени почувствовал одну простую истину — если ты мужчина — то будь мужчиной во всем — хочешь, чтобы в глазах твоей женщины светилась гордость за тебя, а не презрение и жалость — сумей этого добиться. Отличный пример — Аслан. То, какими глазами на него смотрит Тесса... Ни грамма презрения за то, что варвар имеет даже такой пагубный порок — спит с мужчинами, что противоречит естеству, не умаляет в глазах его жены других достоинств настоящего мужчины.
