Что можно сказать о событиях, которые прошли за последние десятилетия? Во-первых, город ещё больше разросся, теперь нося своё гордое название по праву, а не по причине гордыни его жителей. Во-вторых, у нас окончательно сформировались касты аристократов, к которым себя причислили семьи старейшин, ремесленников, воинов и крестьян, сумевших начать выращивать хоть какие-то овощи на освобожденных от леса и зверья территориях. В-третьих, я сумел переработать технику обратного призыва, которую использовали для перемещения в анклавы призывных животных, и переложил её на фуиндзюцу (получился рисунок диаметром в пять метров, который пользователю приходится заполнять смесью своей и природной чакры, чтобы запустить сперва функцию поиска, а затем и перемещения наиболее подходящего по энергии существа, для последующего подчинения при помощи специальной печати). В-четвёртых, началась вялотекущая, затяжная война с потомками призывных и обычных животных, а также одичавшими людьми, на своих предков похожими весьма условно...
...
В небе светило солнце, то и дело прячущееся за пятна серых облаков, ветер шелестел листвой исполинских деревьев, бурная река несла потоки воды под стены небольшой крепости, состоящей из монолитного камня, которую построили искуснейшие из чудотворцев. Идилличность картины только подчёркивали пение птиц, да ленивые перекрикивания стражников, стоящих перед распахнутыми воротами твердыни.
Внезапно с синего неба спикировал молодой ястреб, который приземлился на предплечье левой руки одного из стражников, впившись когтями в толстую кожаную накладку стандартного комбинезона. Одним глазом посмотрев в лицо хозяина, птица замерла на несколько секунд, затем издала пронзительный клёкот и взмыла ввысь, снова скрываясь из виду.
— Что-то случилось? — обеспокоился второй молодой мужчина, у ног которого тихо сопел крупный чёрный пёс.
— У нас гость, — отозвался хозяин ястреба, пальцами правой руки растирая лоб. — Как же меня раздражает этот способ общения...
— Нужно больше тренироваться, — усмехнулся второй человек, в голосе коего прозвучали нотки самодовольства, но тут же вновь стал серьёзным. — Свой или опять какая-то тварь из леса вылезла?
— Высокое начальство из города, — ответил первый стражник. — Доложи коменданту: старейшина Орочимару пожаловал.
— Фиууу, — присвистнул второй молодой мужчина. — Я уже думал, что он в своём подземелье давно... того.
— Смотри, не ляпни такого при командовании, — предостерег друга напарник. — Его может быть и недолюбливают за характер, но гениям такое прощается. В конце концов, если бы не старейшина Орочимару, то у тебя твоей лохматой псины вовсе не было бы.
— Да знаю я... знаю, — отмахнулся хозяин пса. — Ладно: я мигом...
Проводив напарника хмурым взглядом, первый стражник покачал головой. Он уже не в первый раз советовал другу попридержать язык за зубами, но тот словно бы искал для себя неприятностей. И если обычно, его слова были безобидным трёпом, то вот сейчас речь зашла о крайне опасной теме: создатель технологии посохов, жезлов, палочек и печати призыва спутника, был личностью неординарной и опасной. Нельзя было предсказать, как он отнесётся на слова о своей гибели, да ещё в столь пренебрежительном тоне.
Спустя пару минут, из-за холма, с одной стороны омываемого рекой, а с другой — огибаемого грунтовой дорогой, выехал необычный всадник: одетый в чёрный плащ из кожи, пирамидальную соломенную шляпу и сапоги с открытыми носами, он сидел верхом на крупной зеленой пантере, которая не уступала ростом средней лошади. За спиной у путника виднелся деревянный посох, на правом бедре висел жезл, а на левом — покачивался длинный меч, вставленный в кольцо на поясе.
...
— Старейшина, — молодой светловолосый мужчина, охраняющий распахнутые крепостные ворота, уважительно поклонился мне и тут же вытянулся струной. — Что привело вас в нашу глушь?
— Я слышал, что гарнизон вашей крепости поймал интересное существо, похожее на человека, — поприветствовав стражника кивком, произношу негромким, слегка шипящим голосом, прищуренным взглядом скользнув по телу собеседника (ничего интересного — обычный середнячок, по старым меркам едва дотягивающий до чунина). — Могу я пройти внутрь?
— Да-да, господин Орочимару, — засуетился блондин. — Я вас провожу...
Подняв руку в останавливающем жесте, слегка качаю головой и поучительным тоном заявляю:
— На воротах всегда должен находиться хотя бы один дозорный, чтобы в случае нападения успеть предупредить соратников (ценой своей жизни задержав врага)... Я думаю, что сам найду коменданта.
Отдаю мысленную команду Кире, имя которой дал поддавшись импульсу сентиментальности. Пантера обнюхала застывшего статуей паренька, фыркнула и направилась во внутренний двор цитадели.
"Какая беспечность: а если я — вражеский агент под техникой маскировки? Разве можно только что прибывшего человека впускать на охраняемый объект, да ещё без наблюдения? Птичка в небе не считается, так как и её можно обдурить... или вовсе убрать", — ничем не выдав своего разочарования новым поколением бывших шиноби, спрыгиваю со спины своей ездовой кошки на утоптанный грунт внутреннего двора твердыни.
Донжон из трёх этажей, две башни в противоположных углах равносторонней квадратной стены, да пара сараев, один из которых приспособлен под стойло для животных — вот и всё, что мне удалось увидеть в первые же секунды. Кира, едва ощутила отсутствие ноши на спине, тут же применила модификацию техники трансформации, уменьшившись до размеров домашней кошки, а затем запрыгнула мне на плечо (её разум мне трижды пришлось стирать и восстанавливать, так как зарождающаяся личность не перенесла всех выпавших испытаний).
— Старейшина Орочимару, — из донжона вышел крупный и широкоплечий мужчина в легкой кольчуге, накинутой поверх стандартного комбинезона. — Рад приветствовать вас на нашей заставе. Полагаю, вы желаете увидеть нашего пленника?
— Именно, Чёджи-тайчо, — растягиваю губы в широкую улыбку, слегка наклоняя голову вперед, чтобы край шляпы закрывал глаза. — Это возможно?
— Я уже распорядился, чтобы его привели в допросную, — не моргнув и глазом, отозвался комендант. — Однако, должен вас предупредить: этот... существо, может творить чудеса без помощи посохов и палочек. Трое моих парней сильно пострадали из-за этого.
— Как интерес-с-сно, — мысленно усмехаюсь, ощущая необычайно сильное нетерпение от желания изучить данный феномен. — Как думаешь, Кира-чан?
— Фррр Рау, — отозвалась миниатюрная пантера с моего плеча.
— Полностью с тобой согласен, — вновь концентрирую внимание на мужчине, который с невозмутимым видом ждал, пока седовласый старик (в роли коего выступаю я) наговорится со своей напарницей. — Ведите нас, тайчо.
...
В подвальной комнате, укрепленной стихией земли и фуиндзюцу, на одиноком стуле сидел красноволосый юноша с бледно-зеленой кожей, оранжевыми глазами и заостренными ушами, которые под углом в сорок пять градусов торчат в стороны от головы. Одет он в одни только трусы (видимо, чтобы не мог ничего спрятать в одежде), пальцы на руках туго стянуты леской, рот заткнут кляпом с дырочкой посередине, через которую можно дышать, либо заливать жидкую кашу, торс обвит жгутами сухих мышц, которые перекатываются под зеленоватой кожей...
"Какая интересная мутация: и как я упустил его сородичей, когда обыскивал домен при помощи клонов-птиц?", подойдя к пленнику, левой рукой хватаю его за волосы, правой же вынимаю изо-рта кляп.
— Поговорим, мальчик? — спрашиваю слегка насмешливо, начиная надавливать на остроухого жаждой убийства.
Стиснув зубы, он хмуро на меня посмотрел, шумно втянул носом воздух и плюнул... струёй огня.
Примечание к части
Кто хотел эльфов?
(18)
Примечание к части
По просьбам читателей, всё же выкладываю сценку эротического содержания.
Для тех, кому такое не нравится — сюжета здесь нет, так что сразу переходите к следующей главе.
Каждый шаг к беседке казался Рис тяжелее предыдущего. Она с трудом представляла себе, что говорить и делать при встрече с Хвостом, и как предложить ему себя. От мысли просто попросить покрыть себя как свою суку, становилось отчаяно стыдно, и даже не из-за самого смысла слов, а из-за нежелания показаться безмозглой и похотливой дурой, не способной справляться с инстинктами тела.
"А не потому ли он отказал другим самкам, что они искали сильного самца и не более того?", — эта мысль заставила замереть прямо перед входом в беседку, ведь и она сама хотела спрятаться от нежелательной участи за спиной сильнейшего кобеля.
Дернув хвостом в раздражении от собственной неуверенности, коротко рыкнув и сжав в руках платок, белая лисица вошла под тень пирамидальной крыши. Её взгляду тут же предстала завораживающая картина: темно-серый кобель стоял на середине деревянной площадки, а вокруг него на полу вращались потоки воды, концентрическими кругами расширяющиеся к самому краю, забирая с собой песчинки, травинки и шерстинки, оставленные учениками. Рис пришлось слегка отступить назад, чтобы не попасть под это проявление власти над стихией, с восхищением и завистью наблюдая за чужим мастерством. В себя её привёл порыв ветра, ударивший от пса, заставивший крупных бабочек вспорхнуть с насиженных мест.
— Ты что-то хотела? — склонив голову к правому плечу, прищурив один глаз, Хвост изучающим взглядом прошелся по явно нервничающей лисице.
"Сейчас или никогда", — решила Рис и собрав всю смелость в кулак, быстро зашагала к кобелю, и не остановилась, пока лбом не уперлась в его широкую грудь, ощущая как нос щекочет запах сильного самца, дурманящий мысли и заставляющий ощутить жар внизу живота.
Прижав уши, белая зверянка потерлась мордочкой о шерсть учителя, впитывая его запах и оставляя свой запах на нём, после чего отступила на шаг назад и прижав сжатые в кулаки руки к груди, глядя снизу вверх, чуть дрожащим голосом произнесла:
— Я прошу принять меня в твою стаю, взять под защиту и покровительство. Клянусь хранить верность и быть послушной во всём... Во всём.
Договорив Рис зажмурилась и опустила голову, прижимая ушки и поджимая к ногам пушистый хвост. Сейчас она казалась себе маленькой, слабой и жалкой, так что в груди всё сильнее разгоралась уверенность в том, что её попросту прогонят, приняв за глупую соплячку.
"Домой я не вернусь. Лучше уж в лесу буду жить: тем более, что где-то там осталась заброшенная деревня".
Хвост хмыкнул, правой рукой подцепил подбородок ученицы и стал всматриваться в острые черты мордочки. В принципе, ничего против отношений со зверянками он не имел, да и в определенной степени ему это было интересно. Прежние кандидатки, которые искали его расположения, хотели за счёт сильного самца подняться в статусе молодого сообщества, и это было единственной причиной, по которой он "не замечал" их знаков внимания (слишком уж раздражала мысль о том, чтобы быть чьей-то политической фигурой, пусть даже с оговорками). Рис же, пусть и выбрала его по тем же критериям, но причина у неё была другая: страх и поиск защиты.
Наклонившись к самочке, пёс лизнул её сперва в правую, затем в левую щёку, из-за чего лисица удивленно и испуганно распахнула глаза, а её руки разжались и из пальцев выскользнул платок, упав на пол к ногам зверянки.
— Принимаю, — коротко произнес Хвост, отпуская подбородок лисицы.
Ушки Рис встали торчком и радостно уркнув нечто нечленораздельное, она прижалась к своему вожаку, носом зарываясь в густую шерсть на груди, руками пытаясь обхватить мощный торс и начав яростно размахивать хвостом из стороны в сторону. Сильные руки кобеля обхватили её за плечи, аккуратно, но при этом настойчиво отстраняя, а затем пёс наклонился и подобрав платок (по которому обрадованная самочка успела немного потоптаться) накинул его себе на плечи, завязав узелок под шеей, чем вызвал недовольное сопение.
— Ты сама отдала себя мне, — ткнув когтем указательного пальца в носик лисицы, весело заметил Хвост. — И теперь всё твоё — моё... и наоборот. Идём домой?
...
Держась за правую руку кобеля, согнутую в локте, белая лиса семенила по тропе от беседки к городу и думала. В её голове метались десятки вопросов, основными из которых были "Правильно ли она поступила?", "Не поменяла ли одну опасность на другую?", "Как Хвост будет к ней относиться?" и "Сможет ли она убежать, если будет совсем плохо?". Учитывая силу учителя и его авторитет в городе, шансов сбежать было не так уж и много.
В то же время в груди разгоралась радость от осознания того, что Рис смогла добиться внимания одного из альф, к мнению которых прислушиваются все, в то время как более опытные и умелые самки были отвергнуты. Страх перед отцом отступил, сменившись осознанием своей защищенности, да и тело, словно бы реагируя на эмоции и присутствие рядом пса, начало отзываться распространяющимся от живота жаром. Хвост вовсе жил собственной жизнью, то и дело норовя вытянуться трубой.
Вместе они прошли к дому-дереву, по пути обмениваясь приветствиями с другими зверянами. Погруженная в собственные мысли и переживания лисица даже что-то отвечала на вопросы, при этом мертвой хваткой держась за руку кобеля, стараясь прижиматься к его боку как можно ближе. Ей едва удавалось подавлять щенячий восторг и желание закричать что-нибудь глупое, вроде "Я с ним, а вы — нет!".
Но вот дорога подошла к концу и дверь-перепонка раскрылась, пропуская хозяина дома и его самку в полумрак коридора. Когда же вход закрылся, отсекая пути к отступлению, мандраж снова начал охватывать Рис, заставляя мелко подрагивать. В её воображении замелькали картинки того, как Хвост прижимает ее к стене, либо бросает на пол и наваливается сверху всей своей тушей...
— Ты голодна? — негромко спросил пёс, заводя лисицу в гостиную, где кроме кресла, сплетенного из тонких и гибких полос дерева, закрепленных на толстом каркасе, и стола перед окном, больше ничего не было.
"Просторно, но пусто", — констатировала Рис, взгляд которой устремился на стену, где был изображен рисунок примитивной собаки, сидящей у ног странного лысого существа с плоской мордой и изображением клыков на щеках, кутающегося в черные тряпки, заменяющие шерсть.
— Кто это? — спросила лисица, стараясь отвлечься от собственных страхов.
— Кира и Баки, — с непонятными нотками в голосе отозвался Хвост. — Так я вижу хозяина и собаку, ставшую прародительницей моего вида. Так ты хочешь есть?
...
Сидя в кресле, обвернув ноги хвостом, Рис жевала сушеное мясо и запивала его ключевой водой. Пёс ушел наверх, в свою спальню, сразу после того как принёс поздний обед (или ранний ужин?), при этом ничего не сказав и оставив самочку делать то, что она сама пожелает. Лисица же чувствовала запах сильного самца, которым пропах весь дом изнутри, что заставляло внутренний жар становиться сильнее...
"Чакра — это энергия, при помощи которой мы можем воплощать свои желания, не пользуясь более никакими инструментами", — вспомнила одно из определений внутренней энергии Рис, подумав о том, что неосознанно могла ускорить приближение охоты, из-за чего её собственный запах стал сильнее.
