— Ру-ка, — показывая на свою конечность, уже в десятый раз повторяла нежно-розовая пони. — Повтори — ру-ка...
— Ру... ка, — кое как выдавила из себя сиреневая пони, левой передней ногой указывая на правую, почти в точности повторяя действия своей опекунши.
— Почти верно, — устало улыбнулась Каденс, после чего постучала по копытцу передней конечности собеседницы и пояснила: — Но-га.
Обладательница четырёх ног задумалась и нахмурилась, забавно засопев носом. наконец она ткнула копытцем принцессу любви в руку и спросила:
— Рука?
— Правильно, — улыбнулась и кивнула в ответ нежно-розовая аликорница.
— Рука? — ткнув уже себя в ногу, снова спросила подопечная.
— Нет, — отрицательно покачала головой Каденс, задумалась на несколько секунд, после чего поочерёдно пальцем указала сперва на две своих ноги, а затем на четыре конечности сиреневой кобылки. — Нога.
— Нога? — понятливо кивнув, недавняя пленница чейнджлингов ткнула свою опекуншу в бедро, в ответ получив утвердительный кивок, после чего указала на свою заднюю конечность, повторив тот же вопрос, а когда её предположение подтвердилось, указала на переднюю ногу, заявив: — Ру-ка.
Принцесса любви вздохнула, провела ладонями по мордочке и, зарывшись пальцами в собственную гриву, устало спросила:
— Издеваешься?
Вряд ли собеседница поняла вопрос, но вот интонацию и мимику прочитала правильно, что выразилось в улыбке, которая появилась на губах. При виде этого нежно-розовая аликорница зарычала, а затем бросилась на хихикающую подопечную, начав подвергать её затискиванию и почёсыванию, от чего та вяло отбивалась.
— Вижу, вы и без меня весело проводите время, — подал голос Джафар, наконец-то обозначая своё присутствие.
— Сомбра! — возмутилась Каденс. — И давно ты тут?..
В отличие от своей опекунши, фиолетовая кобылка отреагировала намного более бурно: испуганно пискнув, она вывернулась из рук принцессы любви, а затем нырнула под одеяло, так что наружу остался выглядывать кончик хвоста. При виде этого улыбка нежно-розовой аликорницы померкла, а во взгляде появился легко читаемый укор.
— Виновен, — развёл руками жеребец, плавно подходя к своей кобылке, затем наклонился и, глядя глаза в глаза, жарким шёпотом заявил: — Готов понести заслуженное наказание.
Мордочка Каденс вспыхнула, взгляд метнулся в сторону, а затем она поспешила перевести тему разговора:
— Ты испугал Сирень.
Настоящего имени своей подопечной принцесса любви не знала, а потому придумала временное прозвище, которым решила пользоваться до тех пор, пока они ни научатся друг друга понимать в достаточной степени хорошо. Четвероногая пони не возражала, мысленно называя свою подругу "Розовая".
— Кстати о ней, — выпрямившись, тёмно-серый единорог обошёл кровать, присел на корточки и, взявшись за край ткани, отогнул уголок одеяла, открывая голову неправильной аликорницы. — Здравствуй, Сирень. У меня для тебя кое что есть.
"Когда разрубал цепь, я рассчитывал на то, что эта пони запомнит меня как освободителя, но получил совсем не тот эффект. Похоже в её голове мой образ перекликается с оружием и угрозой... Неприятная, но поправимая ошибка. Решить можно двумя способами: притвориться добрым и хорошим, что не сочетается с создаваемым образом в народе, либо заставить её привыкнуть ко мне, переборов свой страх", — промелькнули размышления в голове Сомбры, пока он извлекал из кошеля артефакт, похожий на кольцо, от которого тянутся две цепочки из бусинок, оканчивающиеся зажимами для ушей.
Осторожно, не совершая резких движений, Джафар надел кольцо на кончик рога бывшей пленницы, а затем закрепил зажимы на основаниях ушек. Каденс, чтобы помочь визирю, ну и не дать подопечной совершить какие-нибудь резкие действия, положила ладони ей на спину и наклонилась к голове, начав шептать что-то успокаивающее.
— Ты меня понимаешь? — убрав руки от артефакта, задал вопрос тёмно-серый жеребец.
— Сомбра... — начала было говорить принцесса любви, но была перебита явно удивлённым щебетом, который вырвался изо рта Сирени.
Четвероногая кобылка, широко распахнув глаза приняла сидячее положение, из-за чего одеяло съехало со спины, от возбуждения даже слегка раскрыв крылья. Она говорила и говорила, пока наконец не осеклась под скептичным взглядом рубиновых глаз, после чего повернулась к нежно-розовой аликорнице и что-то спросила.
— Мы тебя не понимаем, — произнёс Джафар, ощущая искреннее удовольствие от лицезрения сменяющих друг друга эмоций, которые стремительно сменяли друг друга на мордочке подопечной. — Поясню: у тебя на ушах артефакт-переводчик, который питается магией от твоего же рога... так что не советую подавать слишком большой поток. В этот артефакт записаны образы, которые возникают у пони в тот или иной момент, когда он слышит то или иное слово. Переводчик не совершенный, так как наши ассоциации могут быть для тебя непривычными и непонятными, но на сегодняшний день — это лучшее, что мы можем предоставить. Тебя же мы не понимаем потому, что не знаем твоего языка, из-за чего не можем создать схожий артефакт с образами, транслирующимися прямо в голову. Если поняла — кивни.
Секунду четвероногая пони сидела неподвижно, после чего медленно кивнула. В этот же момент Каденс радостно взвизгнула, крепко обнимая бывшую пленницу.
— Теперь-то мы быстро научим тебя говорить по-нашему, — заявила принцесса любви. — И теперь ты не сможешь надо мной издеваться делая вид, будто ничего не понимаешь!
* * *
Закинув на плечо чей-то меч, он шагал по изрытой ямами и бороздами равнине, где тут и там валялись искалеченные тела, оружие, элементы одежды. В воздухе стоял смрад, где-то неподалёку копошились падальщики, а с неба всё это освещала яркая луна, окружённая перемигивающимися звёздами.
— Хе-хе... Знакомые всё морды, — остановившись перед крупным белым жеребцом, над которым уже успели поработать вороны, кристалиец скривил губы в брезгливой гримасе. — А ведь такой гордый был... Высокомерный...
Наклонившись, пони снял с тела коня тяжёлую цепь из жёлтого металла, которую не смогли унести мелкие крылатые трупоеды. Это была уже не первая его добыча, так что на данный момент жеребец имел при себе неплохое состояние, которого хватило бы на неплохую жизнь в каком-нибудь городке Эквестрии (возвращаться домой его не тянуло... после всего, что пришлось пережить из-за Сомбры).
Это было странно, но после того побоища, которое устроил тот монстр из ветра, который обрушил на головы лошадей ураган и потоки молний, верблюды не спешили собирать трофеи или добивать выживших. Они словно бы специально давали остаткам дикарей сбежать, чтобы те разнесли слухи о том, что здесь произошло минувшим днём, попутно давая дикому зверью насытиться.
"Впрочем, куда им спешить? Кого бояться?", — стоило только вспомнить монстра, разметавшего не такую уж и маленькую армию, которая и Кристальной Империи доставила бы немало проблем, кристалиец глухо рассмеялся (раньше он думал, что аликорны сильные...).
Несколько раз на пути пони встречались ещё живые лошади и кони, которых он добивал. Не из злобности или бессердечия, просто... Ну и из-за желания отомстить — тоже. Впрочем, помочь им как-то иначе он всё равно не смог бы, даже если бы было такое желание.
Кочевники, к своей чести, первое время пытались сражаться с чудовищем, выставив против него своих магов, пробудивших силу "меток". Только вот в отличие от великана из ветра, они были уязвимы и гибли один за другим, пока наконец совсем не закончились. Только после этого воины начали бежать, бросая раненых и погибших...
— Шевели копытами, тупое животное, — хриплый голос заставил кристалийца вынырнуть из воспоминаний, обратив внимание на мир вокруг него.
Какой-то верблюд, одетый в кожаный панцирь поверх мешковатой серой одежды, сопровождаемый двумя своими компаньонами, пинками заставлял подняться на ноги кобылу, прижимающую к телу сломанную руку, второй рукой закрываясь от ударов, поджав к груди согнутые в коленях ноги. Пару раз он уже встречал отдельные компании мародёров либо одиночек вроде себя, которые решили поживиться чем-нибудь ценным на поле боя... но всегда обходил их стороной (да и они не стремились приближаться к тому, кто даже теоретически мог дать отпор).
"Нельзя так глубоко уходить в себя", — поморщившись, посетовал на свою невнимательность летун.
— Да добей эту шкуру, — сплюнул на землю другой верблюд. — Больше мороки с ней, нежели прибыли.
"Не думал я, что они ещё и рабов собирают. Хотя... Верблюды же", — уже собираясь уходить, пегас бросил взгляд на несчастную, болезненно всхлипнувшую от очередного пинка.
Скрипнув сжатыми зубами, недавний невольник шумно вдохнул и выдохнул, ощущая как свело судорогой сжатые на рукояти меча пальцы. Пусть было темно, да и достаточно далеко, но... не узнать Мишээл он не смог. И тут в душе столкнулись противоречивые чувства, от злорадства и удовлетворения, до гнева за то, что фактически его кобылу смеет избивать какой-то... падальщик (то, что и он сам сейчас ничем не отличается от этих верблюдов, благополучно было проигнорировано).
Лезть в драку из-за своей "хозяйки" было бы глупо, да и бессмысленно. Однако же и уйти прочь, просто забыв о ней как о плохом сне, что-то мешало. В итоге, пока лошадь не забили до смерти, было решено хотя бы попробовать что-то сделать...
— Светлой ночи, уважаемые господа, — не подходя к троице мародёров слишком уж близко, подал голос кристалиец, привлекая к себе внимание.
Верблюды напряглись, из висящих у них на поясах ножен показались кривые сабли.
— Пони? — удивлённо откликнулся главарь маленькой банды, тут же расплываясь в добродушной улыбке, переходя на корявый эквестрийский. — Ночи доброй, сын солнцеликой госпожи. Что привело тебя в наши далёкие края в столь... неспокойное время?
— Ноги привели, — тоже перейдя на язык ближайших соседей, отозвался пегас, после чего раскрыл обрезанные крылья, демонстрируя их собеседнику, который с понимающим видом поцокал языком. — Отдайте эту лошадь мне... У меня к ней есть парочка долгов. А я не привык оставаться кому-то должным.
Многообещающая улыбка сама собой выползла на морду, вызвав ответные ухмылки у верблюдов (лидер перевёл подручным слова пони). Какое-то время троица тихо совещалась, пытаясь решить для себя вопрос о том, стоит ли разговаривать с крылатым, либо лучше пустить его в расход и прихватить его добычу.
— Мы, сын солнцеликой, не против того, чтобы отдать тебе это глупое животное, — вновь заговорил главный мародёр. — Но есть ли у тебя чем за неё заплатить?
— Вы собираетесь продать мне лошадь, которую хотели убить? — изобразил недоумение кристалиец, внутренне посмеиваясь над нелепостью всей этой ситуации.
— Раньше она ничего не стоила, о внимательнейший, — развёл руками в извиняющемся жесте верблюд. — Теперь же я вижу покупателя, который заинтересован в этом чудесном товаре. Думаю, за десять золотых мы сможем смириться с тем, что не можем прямо сейчас прикончить дикарку, грязное племя которой решило разорить наш чудесный и гостеприимный город.
— Вижу я, насколько ваш город гостеприимен, — демонстративно бросив взгляд на изуродованное следами побоища поле, произнёс летун.
— Зачем так обидно говоришь, о добрейший из гостей? — состроил обиженное выражение морды собеседник. — Тебе ли не знать, что друзей встречают угощениями, а врагов — острыми клинками и небесным огнём?
...
Довольные верблюды ушли, получив свою плату за тихо постанывающую кобылу, ну а пегас наконец-то приблизился к своей "хозяйке", а затем снял с пояса флягу с водой (подобранную у какого-то коня), выдернул пробку и вылил половину содержимого ей на голову.
— Мишээл... — глядя на неё сверху вниз, видя перед собой покалеченную, разбитую, грязную и сломленную лошадь, пони ощущал как гнев в его душе затихает, сменяясь досадой и брезгливостью. — И что мне теперь с тобой делать?
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Шестая арка — 3
Восточный край неба начал светлеть, а звёзды на небе наоборот гасли одна за другой. В воздухе стояла прохлада, над землёй стелился туман, а тишину нарушали только голоса часовых да шаги редких патрулей. Утро — то время когда Джафар мог себе позволить ничего не делать, ни о чём не думать, а просто наслаждаться опостылившей за время похода природой, а также терпким дымом курительной смеси.
Деревянная трубка, вырезанная при помощи магии из толстой ветки, забитая сушёными и покрошенными на мелкие кусочки листьями, уже привычно лежала в пальцах правой руки визиря. Ему потребовалось лёгкое усилие воли, чтобы "обмануть" курительную смесь так, чтобы она "поверила" в то что на самом деле тлеет. При этом не использовалась привычная магия единорогов, не было никаких внешних эффектов... просто в один момент в воздух потянулся тонкий столбик дыма.
"Не кальян, но... тоже терпимо", — поднеся тонкую часть трубки к губам, тёмно-серый единорог втянул через неё дым, позволяя ему задержаться в лёгких, а затем выдохнул через ноздри, игнорируя выступившую на глазах влагу.
Привычка выкуривать утром одну трубку появилась совсем недавно, да и частенько на это попросту не хватало времени, так как в лагере всегда находились какие-то заботы. Кроме того, Сомбра не хотел становиться зависимым от данной привычки, как и показывать её другим...
"Зависимость превращает удовольствие в слабость, а привычка — в обыденность", — мысленно изрёк жеребец, прислушиваясь к какому-то шуму, поднявшемуся среди шатров.
Досадливо выдохнув облако дыма, Джафар применил "метку" для того, чтобы обмануть реальность, убеждая её в отсутствии смеси в трубке. Развитие собственной силы было одним из тех занятий, которые доставляли ему наибольшее удовольствие, даруя ощущение власти над реальностью... пусть и ограниченной довольно небольшим объёмом доступной энергии.
Спрятав деревянное изделие в кармашек плаща, визирь похлопал себя ладонями по броне чёрных доспехов, а затем твёрдым и стремительным шагом направился к источнику шума. Молчаливые бойцы СОКИ, обеспечивающие охрану своего принца, почти без шума появились за правым и левым плечами, демонстрируя тем самым полную готовность исполнять свой долг. И чем ближе они подходили к цели, тем больше пони выходили из своих жилищ, плотным кольцом окружая виновников переполоха.
"Как хорошо было когда мы только вышли из Кристальной Империи: уровень дисциплины просто поражал. Сейчас же, когда жеребцы и кобылы привыкли к кочевому образу жизни, начались всякие... инциденты", — при приближении тёмно-серого единорога, обычные кристалийцы расступались и толкали локтями соседей, чтобы те тоже не стояли на пути у главнокомандующего.
И вот взгляду Сомбры предстала площадка с вытоптанной травой, где друг напротив друга стояли кристальный земнопони и олень. Оба жеребца были крупными, на их мордах виднелись следы побоев, одежда была измята, кое-где заляпана кровью и порвана... а их руки заламывали за спины бойцы в униформе стражи.
