Герцог не особо сопротивлялся, когда огромная тень тащила его куда-то в темноту. Он на это был просто не в состоянии. Единственное, что юноша сознавал — это то, что рядом каким-то образом оказался Легрэ. Его не убили. Или не успели... Когда шум погони стих, когда остался лишь шум деревьев и лесная тропа, ведущая в неизвестность, юный беглец очухался и попытался вырвать руку. Кристиан не отпустил, продолжая шагать вперед.
— Я очень устал. — Луис подал голос. — Послушайте, Легрэ, отпустите руку.
— Нельзя, — отрезал Кристиан, но шаг чуть сбавил. — Перейдем через болото, потом отдохнете, герцог. Я знаю эти топи, как свои пять пальцев — ни собаки, ни гвардейцы нас там не достанут. Никто вообще. Там есть домик в топях. Побудем в нем недельку, потом выберемся до пристани, а там сядем на корабль. Конечно, — Легрэ чуть сощурил синие глаза, — если вы опять не пожелаете вернуться к королю.
— На корабль? Послушайте, Легрэ... — юноша недоговорил, потому что под ногами у него началась зыбкая почва. И он был вынужден идти очень осторожно, практически шаг в шаг за мужчиной. Вернее, болото уже окружало их давно, только Луис заметил это обстоятельство только теперь. Ступая осторожно, практически подстраиваясь под шаг Кристиана. Прошло около получаса или даже часа, когда впереди появился островок с низеньким домом, который среди деревьев и не разглядишь.
— Я вас довольно слушал, герцог, — отстраненно заметил Кристиан, продолжая внимательно смотреть под ноги и проверяя каждый шаг ногой. Он держал Луиса за руку очень крепко и злился на него. Ведь юноша мог остаться с ним в монастыре, мог стать королем — одно только слово, но нет, он предпочел играть героя, а в результате они оба оказались в скверной ситуации и могли погибнуть. — Хватит. Если у тебя головы на плечах нет, Луис, то кто-то должен думать о нас обоих.
Они выбрались на твердую почву и Легрэ, наконец, отпустил руку Луиса.
— Послушайте, я вас не просил мне помогать. И королем не просил делать. И тем более, — оглядываясь вокруг, юноша недовольно поморщился, качнулся оттого, что на него еще действует выпитая гадость,— тащить меня с собой. Вы за меня не отвечаете. И не записались мне в спасители и родители! Луис быстрым шагом пересек остров и открыл дверь в домик, заглядывая внутрь. Он очень хотел просто упасть куда-нибудь и снова отключиться. Все кружилось, в теле царило странное возбуждение, от которого трясло. Все раздражало. Все слишком ярко сверкало. И маленькое помещение заливало как будто зеленым светом. Герцог упал на кровать, но пространство продолжало кружиться...
Кристиан, помолчав, хмыкнул, вошел следом и, прикрыв за собой дверь, подошел к постели. Он молча передвинул Луиса к стене, укрыл одеялом, а потом стал шарить по полкам, ища что-то среди плетеных корзин.
— Ты есть хочешь? — спросил он у юноши сухо. — Тут есть немного сушеной черники и мяса.
— Нет, — отозвался герцог. — Меня и так стошнило... Этот мерзавец опять что-то мне подмешал в вино. — Глаза смотрели в потолок. — Не удивлюсь, если завтра я уже буду трупом. Пить хочется. Если можно...
— Я заметил, что с тобой невозможно разговаривать, — без упрека ответил Легрэ, сняв с полки кувшин и отыскав рядом какую-то тряпку — все это он взял с собой. — Я принесу воды, — и вышел за дверь. Вернулся он только через полчаса, но зато с полным кувшином, повесил мокрую тряпку на веревки у входа, вздохнул. Налив в глиняный стакан воды, он поднес его герцогу. — Пей. Болотная и не особо вкусная, но если пропустить через ткань, вполне пригодная для питья.
Луис жадно выпил, потом еще.
— Если меня найдут, то точно не оставят в живых, — сообщил он, поворачиваясь на бок и стараясь не обращать внимания на разноцветные круги. — Я еще не уверен, что мне все это не мерещится... Кристиан, как вы оказались рядом? Вас отпустили? Что вы делали в лесу?
— За вами бегал по обыкновению, — отшутился Легрэ, но после заговорил серьезно. — Мне удалось сбежать. Когда загорелся королевский шатер, я воскликнул: "Боже, там же король!" и большая часть моих недалеких умом сторожей ринулась спасать монарха. Я спасать Фернандо не хотел, да и на побег решился окончательно лишь тогда, когда увидел, как ты в лес... рванул, скажем так. Потом я бежал за тобой... А потом просто повезло каплю. — Кристиан поставил чашку Луиса на табурет рядом с кроватью. — Зачем вы так рвались спасать короля? То, что он делал с вами — это... Даже среди убийц и насильников я не встречал такой жестокости. Он невменяем... Зачем же, Луис?
Герцог закивал. Да, король одержим. Безумен... И сейчас, кажется, что и весь мир наполнен демонами разных мастей. Среди них каждый страдает той или иной страстью. Глаза остановились на сосредоточенном лице бывшего стражника. "Синие! Какие же синие у тебя глаза, мой архангел! Какой ты красивый... Еще красивее, чем раньше, — зашептало сознание. — Я бы хотел тебя целовать, касаться, быть с тобой". Глубокий вдох, чтобы отогнать искушение. Ни в коем случае нельзя оставаться рядом с мужчиной долго. Нельзя себе позволить пасть.
— Вы правы, Кристиан. Все короли такие. Они... опьянены властью. Им даже Бог не указ. — не отрываться от глаз Легрэ, упиваться его близостью, запахом. — Я не хотел, чтобы вы... пострадали. Я бы справился сам. — юноша еле сдержался, чтобы не протянуть руку и не погладить покрывшуюся грубой щетиной щеку.
— Я пару раз уже видел, как вы сами справляетесь, герцог, — не веря, улыбнулся Легрэ, любуясь юношей, но не касаясь его. Ради этих голубых глаз Кристиан пошел на предательство, потерял все, что у него было, но сейчас понял: как не лезь из шкуры вон, а невозможно прыгнуть выше головы — если между ними не будет короля, всегда будет что-то другое. Родословная, кровь, честь, совесть. Тогда почему он все еще рядом с ним? Зачем продолжает губить себя и бороться за его любовь? Кристиан думал об этом и не находил ответов. — Вынужден признать, что справляться у вас получается скверно... Не понимаю, почему вы все еще живы, кстати. С таким чувством самосохранения, точнее — с его полным отсутствием, долго не протянешь... — Кристиан отвел взгляд, словно собираясь духом, потом посмотрел на Луиса очень внимательно. — Ты когда-нибудь сам бил человека?
Луис отрицательно покачал головой. Конечно, не прав... Конечно, все лишь случайность, что встречи этой могло и не произойти.
— Простите, Кристиан, что ввязал вас во все тяжкие. Я уберусь, как только приду в себя. Я не стану больше подвергать вас опасности, — юноша прикусил губу. Не надо так смотреть! Зачем так смотреть? — И я сам справлялся... И справлюсь дальше... Все наладится.
— Вы сами-то верите в то, что говорите? — спросил Кристиан, чуть склонившись над мальчиком. — Не стоит возводить меня в сан жертвы — я выбрал свою судьбу сам, и я буду с тобой рядом до тех пор, пока это не кончится либо пока меня не убьют. И ты не можешь мне запретить этого, Луис, потому что просто не можешь. Не хочешь остаться со мной — держать силой не стану. Тебя очень легко заставить, принудить, если надавить правильно: так тебя каждый желающий гнуть во все стороны будет, а, глядя на тебя, желание возникает. Даже у столетнего беззубого старика, не способного ходить без палки и то возникнет. Я говорил тебе недавно, когда связывал тебя, помнишь? Ты не станешь воином до тех пор, пока от тебя можно чего-то добиться силой. Жертва ради других — это глупо, ради себя — еще глупее. Тут есть оружие: завтра я буду учить тебя — нет, не драться, но защищаться и убегать. Убивай врагов, Луис, но никогда не бей человека из похоти — это наркотик, к нему привыкаешь.
— Я... — как же близко он наклонился. Слишком близко, что дыхание сбивается. Рука потянулась к лицу и все же коснулась. — Кристиан... — герцог не мог ничего больше говорить. Ему было так тепло, так уютно сейчас. Он потянулся к мужчине навстречу, теряя голову. И сам в полузабвении поцеловал — осторожно, чуть касаясь губами губ.
Кристиан ответил ему с желанием, но без напора и, позволив себе минуту слабости, мягко отстранился.
— Не искушай меня, — сказал он, ласково погладив юношу по щеке. — Ты сейчас под действием дурмана... Не хочу, чтобы завтра ты упрекнул меня и сказал, что я воспользовался ситуацией. Я всегда брал, что хотел, и даже не думал, хорошо это или плохо... С тобой не так, и прежде, чем ты отдашь себя мне, я хочу, чтобы хорошенько подумал над тем, что потом я никуда тебя не отпущу. А пока нам обоим нужен отдых. Поэтому лучше поспи, как следует. Я посижу еще рядом, потом тоже лягу.
— Не уходи, — Луис потянул мужчину к себе и успокоился только тогда, когда тот лег рядом, тогда он устроился на плече и, наконец, закрыл глаза, греясь в тепле своего ангела. Он спал так сладко, так глубоко, обнимал Легрэ во сне крепко-крепко и сразу возился, если не чувствовал рядом. Лишь под утро, когда солнце заглянуло в небольшое окошко, а над болотом не раздалось щебетание птиц, герцог открыл глаза и приподнялся. Не видение. Кристиан здесь... С ним в одной кровати... Краска залила лицо. Он его вчера поцеловал и, кажется, готов целовать опять. Какой позор!
— Доброе утро, Легрэ, — оказавшись под прицелом синих глаз, юноша вспыхнул. Только дураку будет непонятно, что он испытывает. Как относится к сбежавшему монаху. Отодвинуться бы, оттолкнуть, а он опирается на мужчину ладонями и не способен скрыть сумасшедшего взгляда.
— Определенно доброе, — кивнул Кристиан, протянул руку и стал поглаживать пальцами по плечу Луиса. — Очухался? Или не совсем? Мне нравится, как ты смотришь на меня сейчас...
— Да, — тот кивнул, отдаваясь сладкой ласке, а потом вновь улегся на мужчине, тесно прижимаясь. — Мне уже лучше, — щека потерлась о ткань рубашки. Рука легла на грудь Легрэ. — Еще несколько мгновений... полежим... ты ведь не против? — губы пробежали по шее. — Больше с тобой не буду спать в одной кровати. Это грех.
— Грех — это не признавать свою собственную природу, — хрипло ответил Кристиан, пробежав рукой вдоль позвоночника Луиса к шее, — и свои желания. К тому же, — он рассмеялся, — кровать у нас одна и придется потерпеть.
— Не искушай. Я не сдержусь, — Луис еще нежно водил губами по шее, перебирал пальцами пряди волос. — Я не хочу потерять голову, — он закрыл от блаженства глаза. Аромат тела Кристиана манил поцеловать еще и еще. Осторожно. Еще... немножко... по подбородку и вниз, чуть задев кадык, во впадинку между ключицами.
— Я раньше не замечал в тебе такой тяги к садизму. Целовать меня так и говорить, что не хочешь терять голову, — с блаженной улыбкой заметил Легрэ, уже довольно сильно прижимая к себе юношу — правой рукой за плечи, другой за талию. Кристиан наслаждался мягкими губами, добровольными поцелуями, а потом вдруг опрокинул Луиса на спину и оказался сверху. — Я дважды сдержался и не взял тебя... в обоих случаях жалел потом... Я буду искушать тебя, Луис, потому что люблю. А дьяволу мы потом придумаем, что сказать. — Легрэ осторожно коснулся губами мочки уха, почти играючи прихватил, стал целовать тонкую шею. Руки прошлись по бокам Луиса до бедер, забрались под рубашку и, чувствуя нежность кожи герцога, Кристиан пьянел. — Скажи мне 'нет'... и я остановлюсь.
Луис отрицательно покачал головой.
— Не могу так сказать, — он тяжело дышал, чувствуя горячее и сильное тело, которое придавило его к кровати. Пальцы пробежали по предплечьям, по рельефу железных мышц, вернулись к лицу, аккуратно коснувшись потемневшего, заживающего шрама. — Поцелуй меня, — попросил он так тихо, словно кто-то мог услышать. Потянул за шею Кристиана к себе.
И, конечно же, его поцеловали, только уже жарко, властно, глубоко, до полного ощущения беспомощности. Кристиан ловил вздохи Луиса, скользил языком по кромке зубов, касался языком языка, и сознание его туманилось удивительным волшебным ощущением — будто так было всегда. Они были предназначены друг другу не злым роком, но самой судьбой. Теперь Легрэ осталось осознать это и сделать Луиса своим, отдать в ответ себя и в жарком танце любви связать навеки не только их тела, но и души. Рука Кристиана — сильная и мозолистая, скользнула по груди, спустилась на живот и пальцы осторожно двинулись вдоль пояса штанов, намерено не проникая дальше — пока только дразня, лаская. Легрэ ладонью почувствовал, как сильно бьется пульс юноши, и улыбнулся сквозь поцелуй.
Это было так жарко, что Луис отбросил все сомнения. Теперь он цеплялся за плечи бывшего стражника, тянул его рубашку на себя, пытаясь добраться до кожи и ощутить ее и, наконец, коснуться. Отвечал на поцелуи, позволял играть языку Кристиана со своим. Дыхание сбилось, сердце выскакивало из груди, а пальцы пытались уже проникнуть под ткань штанин. О, это было неправильное ощущение, но такое магическое, что герцог забыл обо всем. О том, что ему надо бежать, что этот странный человек совсем недавно принудил подписать его ужасную бумагу... что...
— Я люблю, люблю тебя, — забормотал юноша, когда его шею и плечи стали покрывать поцелуи. Выгнулся навстречу мужчине, подставляясь и не понимая, как себе такое позволяет. Его пробужденная чувственность, его яркий темперамент пробуждались и требовали выхода.
Кристиан слегка прикусил губы Луиса, потом выпрямился над ним и стянул его рубашку через голову, отбросил ее в изножье постели.
— Когда-нибудь скажи мне это просто так, — улыбнулся он, раздеваясь. — Любовь — очень странное чувство, но оно не проходит. Хотеть кого-то и любить — вещи разные, Луис... Мне жаль, что я поздно понял это и причинил тебе вред.
— Что? Ты... — герцог вспыхнул, задышал очень часто. Его пугливое и недоверчивое сознание, сдобренное угрозами и мерзкими словами Фернандо, заработало на защиту. — Не подходи! Не касайся меня... — зашипел он, вскакивая. — Ты не смеешь! Ты... — сколь нежно целовали губы, так теперь грубо оттолкнули руки. — Не желаю. — Луис сорвался с места и рванул к двери, задушенный внезапными слезами. "Подстилка! Всякий будет тебя нагибать и использовать!" — голос короля стоял в голове. "Ты пробуждаешь демонов!" — вторил голос отца.
— Луис! Ты не так меня понял! — крикнул Кристиан вслед, а потом чертыхнулся сквозь зубы. Некоторое время он просто сидел на постели и смотрел на открытую дверь, а после подобрал рубашку герцога и направился за ним. Благо островок посреди болот был не больше четверти мили и, в конце концов, Легрэ отыскал Луиса у большого валуна, лежащего в тени сосен. — Вот, накинь, замерзнешь, — Кристиан протянул юноше рубашку.
— Спасибо, — буркнул герцог и забрал рубашку. — Оставьте меня одного, — попросил он, потом еще долго сидел в длинных тенях деревьев и вернулся лишь потому, что желудок подвело. Хмуро сжевал кусок хлеба, выпил еще воды, а потом все-таки поднял на Легрэ больные глаза. — Говорите, придется ждать неделю? Надеюсь, вы знаете дорогу... Я бы хотел побыстрее покинуть границы Валассии. У меня есть дела в Атальи. И вашего присутствия рядом с собой я не желаю. — губы задрожали, выдавая крайнюю нервозность. Все равно придется поступать так, как сказано. Глядя на Кристиана, юноша ощущал, как к его горлу подкатывает ком. "Отличать любовь от желания? Вот что ты думаешь... Что я подстилка! Ты и говоришь так... Нельзя было расслабляться, подпускать тебя близко".
