Там, где позади нас остался каменный уступ и конец моста, теперь ярко светился фонарь. С него сорвали и заслонки, и стеклянный колпак. И над его пламенем вспыхивали новые огни — запаливали факелы.

А между светом там, на уступе, — и пламенем от разбитых фонарей здесь...

В мутной от тумана темноте что-то было.

Они выступали под свет...

Они шли цепью, ссутулившись и раскинув верхние руки. А их нижние ручки, почти отсохшие, тряслись под животами. Пальцы нетерпеливо стискивались и разжимались, стискивались и разжимались, как у капризных детей, жаждущих получить наку...

Ближний взвыл от боли, задрав голову — ему в живот вошла зажигалка.

Завизжал и повалился на землю соседний.

Сова и Тибальд окунали в пламя и посылали одну стрелу за другой. Их руки крутились как мельничные лопасти, выдергивая из колчанов все новые стрелы, укладывая на тетиву, окуная в пламя — и бросая в цель...

Уже полдюжины выползней катались по земле, пытаясь загасить пламя и выдрать стрелы. От воя ломило уши.

— Бри-имер! — в меня влетел Сол.

Он пятился, выставив палаши перед собой, глядя куда-то вбок.

Из темноты на нас — как валилась гора.

Рохурлур был огромен. Он был крупнее Сизого вдвое. Его раскинутые руки с узловатыми пальцами походили на бревна, расщепленные на концах ударом молнии.

Щелкнул арбалет Эйка. Зажигалка проткнула нижнюю руку, крошечную и почти отмершую, и вошла в брюхо.

Его голова рывком повернулась.

— Ты-ы-ы-ы!!! — это было как удар грома.

Его глаза горели. Над этими двумя глазами были два глаза поменьше и тусклее, а еще выше пара совсем крошечных.

— Эйк! — заорал я.

— Бри-имер!.. — орало где-то позади.

Краем глаза я видел, что лучники уложили на землю уже больше дюжины выползней... и трое или четверо из них уже поднимались, выдрав зажигалки.

А из-за них, через них, по ним — перли новые...

— Ма-астер! — заорал Эйк, пятясь.

Судорожно треща рукоятью своего арбалетика.

— Бри-и-имер!!! — истошно заорало позади.

— Держать!!! — с той же яростью заорал я в ответ, оскалившись. Больше не оборачиваясь. — Сейчас!!!

Сейчас!

Сейчас они уйдут...

В последний миг рохурлур что-то понял. Один его глаз скосился на арбалет, он дернулся в сторону — но слишком поздно.

Пуля вошла точно под его ручкой, перебитой зажигалкой Эйка.

Он изогнулся, будто бок ему ожгло невидимым огнем. Задрав морду, он взревел, валясь на спину. Его пальцы скрючились, как птичьи когти. Обеими лапищами он раздирал свой бок, пытаясь вырвать это из себя — но жидкое серебро на стеклянных осколках, это не пакля на зажигалке. Оно уже расходилось внутри, выедая его.

Рев превратился в вой. Шестиглазый корчился на земле...

Лучше бы Сизого. Чтобы покончиться с этой мстительной тварью.

Но и этот — тоже неплохо. Чтобы показать им и напугать, сгодится любой...

— Ма-астер!

Шестиглазый хрипел, все еще пытался выдрать из себя осколки пули...

Эйк смотрел не на него.

И я тоже уже не смотрел на него.

Я все еще пытался уловить хлопки... Они должны были посыпаться, один за другим, как поспешные шаги убегающего...

В темноте позади шестиглазого были выползни. Три... Четыре... Пять крупных выползней, ростом почти с человека, с бледными шкурами...

— Ма-астер!!!

Они не превращались в дымчатые силуэты.

Они шли к нам.

— Ма-астер!!! Почему они не уходят?!

110

— Арбалет! — рявкнул я.

Пятясь, я судорожно взводил арбалет — но Эйк-то уже должен был взвести свой!

— Эйк! Арб...

— Бри-имер!!!

Вопль был такой отчаянный, что на миг я оглянулся.

Через катающихся на земле выползней на лучников пер еще один рохурлур.

Уже покрытый зажигалками, как огненный дикобраз, он продолжал идти, раскинув свои лапы с длинными узловатыми пальцами — с правого бока большая рука была одна, а с левого сразу две. И отсыхающих ручек на его брюхе было с полдюжины, они непрестанно шевелились, извивались...

За ним клином из темноты шли еще выползни — крупные, с уже сереющей шкурой, и все такие же трехрукие, только у некоторых две лапы были не с левого бока, а с правого.

Эйк издал дикий вопль, заставив меня обернуться.

Из-за туши корчащегося на земле шестиглазого выскочило, пластаясь над самой землей...

Длинная тень, как изготовившаяся к броску змея...

Это был крошечный выползень — но с длинной, как рука, шеей. Его четыре ручки и ноги, вывернувшиеся в суставах, двигались как лапы жука. С невероятной быстротой он подскочил к нам...

Я всадил пулю ему в спину, прямо в основание шеи.

Его ручки и ноги судорожно разогнулись, подбросив тело в воздух. Выползня скрутило от боли. Рухнув на бок, он выгнулся еще сильнее. Его лапы выкручивались назад, выламываясь в суставах — будто он пытался достать до спины сразу всеми четырьмя руками, дотянуться до загривка...

Мимо туши затихшего шестиглазого тащились другие.

— Мастер, они не уходят!

— Арбалет! — рявкнул я, пятясь, не глядя пихая ему разряженный арбалет.

— Почему они не уходят?! — истошно вопил Эйк. — Почему они...

Я едва слышал его за воем, ревом, визгом, рыком, людскими воплями...

— Не подпускайте их к себе! — крикнул я. — Не подпускайте их...

Трехрукий, со свитой из своих ублюдков, обходил пылающие на земле осколки первого фонаря. Сова и Тибальд уже отступили за остатки того, который разбил Виконт.

Дальше — только темнота. Во все стороны...

Виконт запалил сразу несколько стрел. Сол, пятясь, крутил головой, стискивая палаши.

Далеко за спинами наступающих на нас выползней, где остался мост, ярко горели факелы, вспыхивали зажигалки, метались темные силуэты, что-то кричали людские голоса — и визжали, выли демоны...

От моста мы были отрезаны.

— Бример! Почему ты не стреляешь?!

— Ко рву! Отходите прямо ко рву!

— Мастер...

Эйк, с одеревеневшим лицом, совал мне взведенный арбалет.

Шестиглазые выползни перешли через останки своего рохурлура, будто его там не было.

С другой стороны пер трехрукий со своими ублюдками.

Оба разбитых фонаря остались уже позади них.

В руках у виконта был сноп подожженных стрел. Сова и Тибальд пятились за ним, выхватывая у него стрелы, не переставая стрелять.

Я схватил Сову за плечо.

— Брось! Ко рву!

Рванул назад и Тибальда:

— Живее!

— Милорд! — гаркнуло прямо мне в затылок, оглушив.

Мне в спину уперлась спина — как в стену влетел. Сол! Чего он встал, как Пенек...

— В воду! — рявкнул я, оскалившись от ярости.

— Наз-зад! — процедил Сол с не меньшей яростью, давя мне в спину и толкая обратно, прямо на надвигающихся трехлапых.

— Ма-астер!

Я оглянулся.

Виконт, забыв о лучниках, тоже глядел туда, — выставил перед собой пылающие стрелы, как меч...

Из тумана на краю рва, рыжеватого от света жаровен на проломе, проступали тени.

Первая огромная, и над ее головой... ухо. Одно ослиное ухо. Второе было срезано почти у основания. Глаза Сизого тускло мерцали.

За ним широким клином шли его выползни — сначала крупные, с уже побелевшей шкурой и отсыхающими нижними ручками. За ними поменьше, еще с четырьмя одинаковыми ручками. Где-то на краях мелькали совсем крошечные — как младенцы, которых освежевали, алые-алые, косолапо переваливаясь с боку на бок...

Три дюжины? Больше?

От серного смрада было трудно дышать.

— Р-ример! — выкрикнул белошкурый за плечом Сизого, оскалив тонкие рыбьи зубы.

— Мое-е! — тут же сердито пропищал кто-то из еще совсем розовых, на самом краю клина.

Сизый издал трубный рев.

Позади нас, как эхо, этот рев подхватил Трехрукий.

— Милорд, огня! — крикнул Тибальд.

Они все еще пытались стрелять...

Подстреленные ими выползни останавливались — только на миг, лишь для того, чтобы выдрать из себя зажигалки. И снова шли за нами...

Эйк, выставив горящую зажигалку, крутился из стороны в сторону.

— Они везде! Мастер, они везде!

— Бример... — прорычал Сова.

— Стреляй, Бример! — врзевел Сол. — Как того!

— Жгите их! — рявкнул я. — Не дайте им подойти!

— Стреляй, Бример!!! — снова взревел Сол. — Почему ты не стреляешь?!

Поздно стрелять...

Потянув кристалл, я созерцал их: и тех, что были на свету, и тех, что сходились к нам из темноты, еще невидимые для остальных. Их ауры были как комки зеленых медуз, облепивших нас со всех сторон...

Я закрыл глаза.

— Там! — выкрикнул Сол. Он вдруг отлип от меня. — Сюда! Пройдем!

— Назад! — процедил я, не открывая глаз. — Не рассыпаться!

Я не видел Сола, куда он метнулся, — но я точно знал, что прохода нет. Твари были со всех сторон.

— Почему ты не стреляешь, Бример?! — заорал Сол откуда-то сбоку. — Стреляй! Стреля-я-я-яй!!!

— Закройте глаза!!!

— Что?.. — донесся стеклянный голос виконта.

— Какого беса! — где-то с другой стороны Тибальд.

Стянув ману в себя, я вытолкнул ее наружу — вверх.

— Закройте!..

В одну точку...

— Что-о-о?!! — взревел Сол в ярости.

Где-то там, где он кричал, в буром мареве были две зеленых ауры — крупные, уже заматеревшие выползни...

— ...глаза!!!

— Вались к Баану! — проревел Сол, его голос был все дальше.

Я успел заметить, как одна из аур вдруг подскочила — будто оседлала что-то невидимое, и тут же раздался вопль Сола...

Потом словно лопнула огромная стальная струна.

Пространство в трех локтях над моей головой прорвалось, залив все нестерпимым светом. Даже через веки он резал глаза.

И многоголосый вопль.

Оглушающий, многоголосый агонический вопль — потом он распался на стоны, визг, всхлипы, кто-то скулил...

— Открывайте!

Режущий бело-синий свет лился из догорающего брыка над моей головой. Было ярче, чем в полдень.

— Наама милосердная, — пробормотал Тибальд.

Теперь они видели то, что прежде созерцал только я: дюжины демонов вокруг нас.

Их всех как подрубило, словно окатило огнем. Охваченные пламенем тела катались по земле, пытаясь зарыться в землю. Морды, плечи и животы, — там, где брык окатил их сильнее всего, — их шкуры пылали как угли.

— Что это было... — прохрипел Сова.

В холодном неземном свете демоны зарывались пылающими мордами в землю. И теперь пузырилась и шипела шкура на их спинах — дымилась, трескалась, обнажая полосы красного мяса...

Удушающая серная вонь ушла — тянуло чем-то сладковатым, как от зажженной и тут же потушенной спички. И примешивался запах жареного мяса.

Но свет был уже не такой режущий.

Вопли затихали.

Демоны, скрючившись, застывали...

На миг показалось, что все остановилось — вал из обожженных, переплетшихся тел.

Брык быстро гас. Освещенное пространство сжималось, уступая темноте.

Среди обугленных тел торчал плащ Сола и две почти не пострадавших твари. Сол прикрыл их собой. Теперь он, ослепленный, бился под ними, не в силах сбросить цепких тварей.

Один палаш он еще сжимал, пытался рубить им — его рука едва шевелилась. На ней повис выползень, намертво вцепившись всеми четырьмя ручками. Другой обхватил ногу Сола, оплетя ее и руками, и ногами, и хвостом, голова на длинной шее была как еще одна конечность. На миг она резко откинулась, показав пухлое детское личико — тут же оскалившееся, в огромной пасти блеснули длинные щучьи зубы-иглы, с ниточками липкой слюны между ними...

Брык погас, я только успел уловить последнее движение выползня. С размаху его голова ударила вниз, вгрызаясь в бедро...

В опустившейся темноте дико заорал Сол. Там что-то хрустело, будто крошили кость.

После ослепительной вспышки брыка, догорающие осколки фонарей едва освещали.

Силуэты демонов, казалось, застывшие, — теперь шевелились.

Поднял голову Трехрукий.

Перекатился на бок Сизый.

— О, Торун... — прошептал Тибальд. — Не-ет...

Они все шевелились вокруг нас.

Поднимались...

— Почему они не уходят, мастер! Почему они...

Окаменев, Эйк уставился на белошкурого выползня, который, поднявшись на колени, сдирал с глаз обугленные веки — выламывал их, запекшиеся в черную скорлупу, и что-то вязкое и желтоватое текло по его морде...

111

Трехрукий, уже встав на ноги, вдруг вздрогнул, вскинув морду к небу — словно скалился кому-то в обиде на то, что с ними случилось.

— Проход к мосту! — крикнул я и врезал в плечо Тибальду: — Живее!!! — Я пихнул Сову: — Шевелись!!!

Швырнул вперед Эйка, вцепился в плащ виконта.

Трехрукий, задрав морду, замер так.

Его огромный нос шевелился, ноздри дрожали, как рыбьи жабры.

На его брюхе обугленные куски старой шкуры растягивались в стороны, обнажая вырост под боком. Под кожей выроста вздрагивало, сильнее и сильнее, будто изнутри лупил огромный кулак, пробиваясь наружу.

Оно вдруг вырвалось — по-змеиному гибкая и длинная шея, с гладкой и блестящей от слизи головой без глаз, только дыра рта между шевелящимися жвалами...

Жало.

— Ма-астер!

Жало резким, как бросок змеи, ударом вывернулось за спину трехрукому, развернув туда и всю тушу рохурлура — в темноту, где орал Сол. Где чавкало, где рвали плоть.

Сизый тоже брел туда. Теперь его одноухая голова была задрана, почти закинута назад — как сброшенный капюшон. Огромные лапы повисли по бокам, и только вылезшее из брюха жало было полно жизни. Оно рвалось вперед, утаскивая за собой огромное тело.

— Мастер! Что...

— Арбалет!!!

Арбалет у меня в руке был взведен — но это был тот расписной. Мне нужен был мой.

Я снова рванул Эйка, не давая замереть истуканом.

Пинком отшвырнул полусгоревшего выползня, на четвереньках ползшего наперерез. Виконт ударом палицы снес крупного белошкурого, почти поднявшегося.

В пяти шагах справа еще двое — совсем мелкие, будто зажаренные заживо младенцы — привстав на коленях, пристально следили за нами. Обугленные. Сгоревшая кожа сходила струпьями, ссыпалась вниз, — под ней проступала ярко-красная плоть...

Вокруг поднимались другие...

Но они шли не за нами.

Они тащились туда, где в темноте выл Сол.

И оба рохурлура. Их туши словно тащило туда — за жалами. Вытянувшиеся в струнку жала нетерпеливо дрожали и бились.

Мы выбрались из их кольца. Ублюдки Сизого осталась сбоку. Путь ко вру был свободен.

Мы были как раз там, куда так рвался Сол, когда я сделал брык...

В доброй дюжине шагов от смутного клубка, где остался он — и копошились те, кто уже добрался до него...

— Виконт! — крикнул я, останавливаясь. — Эйк, зажигалку!

— Мастер, пулей! Они не боятся огня! Пу...

— Зажигалку!!!

Закрыв глаза, я тянул кристалл, погружаясь в темное марево, наполненное зелеными комками демонов.

На Соле было уже четверо. Выползни дрались за добычу, спихивая друг друга — спеша, пока их всех не согнали. Над ними нависали огромные ауры Сизого и Трехрукого.

— Мастер!

Арбалет в моей руке дрогнул. Теперь за веками был светлое пятно, и я слышал треск пакли.