Следующие десять минут коммодор Виан сосредоточил усилия флотилии на потоплении "Дойчланда". Броненосца атаковал сразу десяток эсминцев, выпустив по нему около сорока торпед. Это стоило гибели "Обдюрэйту", "Онслоу" и "Моррису", дестроер "Аттак" получил сильные увечья от 11-дюймовых снарядов и был в последствии потоплен германским эсминцем Z-18. А сам "Дойчланд" с тремя пробоинами отползал семиузловым ходом, но не преуспел в этом: шести— и четырёхдюймовки крейсера "Глазго" добили его издали, когда броненосец уже не мог отвечать из-за сильного крена.
Когда флагман Виана "Линдер" настигла торпеда с русского эсминца "Страшный", коммодор отдал приказ отходить, больше половины его флотилии была потоплена или нуждалась в долгом ремонте. "Линдер" же, сильно осев и с 22-градусным креном на левый борт только чудом избежал торпед от Z-1 и Z-5. Его отход прикрывали эсминцы флотилии.
Море под крылом напоминало гигантскую лужу под ливнем, только вместо капель дождя вода кипела от многосоткилограммовых снарядов, да и фонтаны воды они вырывали высотой в десятки метров. Может быть это и странно, но почему-то именно такое сравнение ‒ с лужей и дождём сейчас пришло в голову Зиммелю. И казалось ему, будто не настоящие корабли ведут бой там внизу, а игрушечные, послушные воле великовозрастных злых мальчишек.
Но стоило дивизиону Касаток миновать русские и германские боевые порядки, как по торпедоносцам начали бить английские зенитки. Вот вам и игрушечные кораблики.
Зиммель вёл дивизион на высоте три тысячи метров, здесь зенитный огонь малоэффективен. Внизу британские корабли виляли от близких накрытий, их башни изрыгали огонь, многие линкоры и линейные крейсеры клубились чёрными как смоль дымами. А вон тот рядом с концевым, судя по обводам это "Уорспайт", а может и "Куин Элизабет", вдруг сверкнул яркой вспышкой и не прошло и пяти секунд, как его корму застлало чёрной пеленой. Майора аж передёрнуло, ему представилось, что нет ничего хуже, чем погибать в такой вот стальной коробке. Ему казалось, в самолёте проще — хоть домой дотянуть возможность есть или выпрыгнуть, ну а если и нет, то бульк в воду и ‒ быстрая смерть.
Не забывая следить за небом, Зиммель так и не заметил пока опасности. В этот вылет в прикрытии шла четвёрка "лютиков" во главе с подполковником Дубининым. Он да его ведомый и пара из третьей эскадрильи, которую комэск-3 капитан Власьин уж никак не хотел отпускать, всё нудил и охал будто не военный лётчик, а заправский торговец из восточной лавки. В принципе Власьина понять можно, его эскадрилья потеряла троих убитыми, плюс четверо безлошадные, а тут ещё Дубинин слётанную пару изымает.
Время неумолимо отмерило ещё восемь минут и Зиммель заприметил ордер кораблей, следовавших курсом на зюйд-зюйд-вест. По центру ордера шёл закопчённый, обезображенный гигант, по сравнению с которым эсминцы и корветы казались сущими недомерками. Похоже, это был линейный крейсер "Маджестик" ‒ 44-тысячетонный, спущенный на воду в 1935-м. Пять его систершипов разбросаны по всему миру: три на Средиземноморье, один на Балтике и ещё один в Британской Малайе. Когда дивизион только взлетел, с СКП передали, что он вышел из боя.
— "Волк-2"... "Волк-2", — вызвал Зиммель Россохина.
— Вас слышу, "Вожак", — мгновенно ответил комэск-2.
— "Волк-2", атакуйте это полудохлое корыто. Кажется, это "Маджестик".
— Вас понял, "Вожак". Вас понял. Атакую "Маджестик".
— "Вожак", — обратился слушавший эфир Дубинин, — я оставлю тут свою пару. На всякий случай.
— Хорошо, — Зиммель кивнул, как будто подполковник мог его сейчас увидеть.
От строя Касаток отвалила эскадрилья Россохина и ушла выполнять боевую задачу. Остались тут барражировать и два "лютика".
Более интересный, с точки зрения охоты, ордер Зиммель засёк немного погодя. Это были "старые знакомые": линкоры "Тэмерер", "Кинг Джордж V" и линейный крейсер "Тайгер". Узнать их оказалось трудновато, корабли выглядели мрачными, покорёженными остовами, частично лишёнными артиллерии. У "Тэмерера" и "Кинга" даже с высоты заметен крен на правый борт.
Гиганты уходили строем пеленга с дистанцией между кораблями в три кабельтовых; "Кинг Джордж V", как самый повреждённый, находился в середине построения. Все три шли противолодочными зигзагами в охранении эсминцев типа "Е" и одного типа "Трайбл", видимо из состава 7-й флотилии, которая пока что не вступала в бой. Примерно в двух милях по левому траверзу концевого "Тэмерера" наматывали круги два корвета типа "Кингфиш" ‒ малые корабли водоизмещением 510 тонн; возглавлял их шлюп, судя по очертаниям, из новейшей серии "Биттерн". Эскортники сбрасывали глубинные бомбы, работая совместно с парой кружащих на малой высоте Уолресов. Очевидно, они пытались потопить подлодку, что недавно неудачно атаковала линейных исполинов. Стрелять торпедами по цели, движущейся 20-узловым ходом, дело практически дохлое — в упор не подойти, а опасности хоть отбавляй. Эскорт мигом отреагирует и начнёт забрасывать бомбами. Что и произошло. У подлодки рисковый экипаж, раз он решился на атаку.
Проводив взглядом сорвавшихся к Уолресам "лютиков", Зиммель вдавил тангенту:
— "Волк-1", заходим на "Тэмерер". Курс — 260. Потом выходим на боевой на 95.
— Вас понял, "Вожак". Попробуем его уделать.
— Уделаем, — уверенно заявил майор. — Обязательно уделаем.
И шесть торпедоносцев первой эскадрильи повернули следом за ведущей Касаткой Зиммеля.
На боевой курс они зашли с высоты полторы тысячи. Майор намеревался атаковать флагман Хортона так, чтобы шедший в голове пеленга "Тайгер" не мог толком вести зенитный огонь. У линкоров сильно пострадала артиллерия ПВО — это существенно облегчало задачу. Но однако зенитки не были выбиты вчистую. Да и эсминцы готовились поставить огневую завесу, первые кляксы разрывов уже показались по курсу Касаток.
И началась привычная злая потеха, с сорока кабельтовых торпедоносцы понеслись в пике навстречу шрапнелям и огненным росчеркам. Фигурки зенитчиков "Тэмерера", спешащий под торпеды эсминец, трассеры с "Кинга" и рвущиеся слишком высоко 120-мм шрапнели "Тайгера" ‒ всё это Зиммель успел запечатлеть, прежде чем его вниманием полностью завладел вражеский флагман. Майор больше не видел ничего вокруг, вернее заставил себя не видеть. Главное, сбросить под нужным углом торпеду.
Линкор быстро рос на глазах, порождая впечатление, что ещё чуть-чуть и уже не отвернуть, не успеть сойти с курса и тогда твой конец предрешён — врезаться в его громадный корпус. Но впечатление это обманчиво, почему-то всегда казалось, что до цели ближе, чем на самом деле.
Десять кабельтовых. Зиммель потянул штурвал на себя, самолёт начал послушно выходить из пикирования. Шесть кабельтовых, пять... На высоте четырнадцати метров Касатка подпрыгнула. Торпеда ушла в воду, оставив на поверхности обломки рулей, и вскоре вынырнула, чтобы вновь погрузиться на установленную глубину. Находясь на острие атаки, майор не видел как горящий "08" поручика Подколзина врезался в палубу. Касатку Зиммеля сильно встряхнуло, набирая высоту с отворотом влево, он не сразу заметил, что ладонь прилипает к штурвалу. Он понял, что ранен когда не смог сразу заложить вираж — в руке не хватило силы и пришлось помогать второй. На рукоятке кровавые разводы, а правая рука потихоньку немеет.
Из семи торпед в линкор ударили четыре, под первым носовым плутонгом и фок-мачтой. Из остальных одна не взорвалась, другая была расстреляна, третья срикошетировала от воды и пошла почти параллельным курсом с кораблём. Четыре взрыва синхронно взметнули высокие водяные султаны выше уцелевшей фок-мачты. И не успели ещё осесть тонны потревоженной воды, как борт "Тэмерера" окутало дымом. Самое большое разрушение натворила торпеда погибшего поручика Подколзина, поразив линкор в одну из прежних пробоин и разорвавшись в затопленном отсеке. На беду англичан, от взрыва дали сильную течь смежные отсеки и "Тэмерер", и до этого имевший небольшой дифферент, начал сильно проседать на нос.
Набирая высоту, Зиммель пытался выявить повреждения своей Касатки. Похоже, её не сильно повредило: элероны слушаются, хвостовое оперение цело, мотор исправно гудит, даже топливопроводы не пробиты. Только в остеклении фонаря дырка размером с кулак. И где-то должна быть ещё по меньшей мере одна пробоина — майор уже начинал чувствовать тупую боль в рёбрах с левого бока. Сам бок ощутимо холодило, видимо, застывала кровь и судя по всему кровотечение не сильное. Застопорив штурвал, он кое-как распанахал ножом штанину и сделал перевязку руки. Досадуя, что в кабине нет простой аптечки с бинтами. В дальнейшем надо будет это исправить. И не только в его дивизионе, глядишь, и "лютики" прислушаются.
Выйдя в эфир, Зиммель связался с Россохиным, тот доложил об успешном торпедировании "Маджестика" и о серьёзных повреждениях трёх Касаток, включая его собственную. Но самолёты продолжали лететь на "Макаров" и комэск-2 надеялся, что запаса прочности у них хватит, чтобы дотянуть до палубы. Затем майор сообщил Малейчуку о своём ранении, теперь самолёты домой повёл комэск-1.
— Что ж ты сразу не сказал, командир? — спросил Малейчук.
— Думал, просто царапины...
— Царапины! Держись за мой хвост и поменьше дёргайся. А то опять кровь пойдёт.
И Зиммель держался за хвостом капитана, как приклеенный. Вторым ведомым к Малейчуку пристроился поручик Дымов. Сзади шла тройка штабс-капитана Нагорнова с поручиками Бутейниковым и Гайдуковым в ведомых. "Лютики" Дубинина держались выше на четыреста метров, подполковник похвастал, что его пара спустила в море тех Уолресов.
Малейчук избрал обратный маршрут так, чтобы пройти в миле стороной от ордера "Маджестика". Даже с высоты пяти тысяч гигантская туша линейного крейсера прекрасно просматривалась. "Маджестик" лёг на борт и тонул, море уже почти поглотило его, а вокруг — среди разбросанных обломков и импровизированных плавсредств суетились спасательные команды с эсминцев и корветов. Огонь их зениток был сейчас бессилен.
Как долетел до "Макарова" Зиммель помнил плохо. Где-то на полпути по боку вниз стало расползаться тепло, сразу за ним начинало холодить — верный признак кровотечения. Кажется, он даже пару раз терял сознание на несколько секунд, по крайней мере, в глазах темнело и шумело в ушах.
И вот она заветная палуба. По всем писанным и не писанным правилам повреждённые самолёты пропускали на посадку первыми, а если пилот ранен, то вне очереди. Зайдя с носа, Зиммель уменьшил сектор газа и выбрал глиссаду. В голове ни одной посторонней мысли, всё внимание на посадку, только в глазах предательски мерцали чёрные мушки и править штурвалом приходилось здоровой левой рукой, отчего напрягались мышцы раненного бока и резко простреливало болью в шею.
Плавно погасив скорость до предельно допустимых ста девяноста км/ч, Касатка "25" ударила стойками шасси о палубу, подпрыгнула и через несколько метров гак зацепился о первый же трос. Торпедоносец резко сбросил скорость практически до пешеходной. В этот момент сознание Зиммеля отключилось, самолёт повело в сторону и он врезался в надстройку. Счастье ещё, что не вылетел за борт.
Когда майора бесчувственным вытащили из кабины, матросы уже смывали из шлангов вытекающий керосин, левую плоскость оторвало напрочь, кок вмяло в двигатель. А винты просто вырвало.
— Ранение не серьёзное, — дал заключение корабельный врач после осмотра тут же — прямо на палубе. — Осколок в рёбрах и большая потеря крови. Перелом лучевой кости правой руки, здесь, к счастью, осколок прошёл на вылет. Мне понадобится доброволец для сдачи крови...
— Я сдам, Степан Филиппыч, — вызвался поручик Вихров из 2-й эскадрильи. Он, как и все пилоты Россохина, оставался на палубе, встречая 1-ю эскадрилью.
— Лётному составу запрещено, — остудил его пыл врач.
— Тогда мне дозвольте, — сказал один из фельдшеров.
— Не спешите, голубчик, сперва посмотрим по карте какая у него группа крови.
— Первая положительная, — уверенно заявил Россохин.
— И тем не менее, — заупрямился Степан Филиппыч, — я посмотрю его карту.
И обращаясь к фельдшерам, дал им указание:
— Готовьте его к операции, будем железо извлекать. Да по дороге не трясите, не хватало, чтоб рана снова открылась.
— Да что ж мы, совсем без понятия? — обиделся матрос-фельдшер, бережно подхватывая носилки.
Линейный корабль "Тэмерер" оказался очень живуч, с почти 40-градусным креном и с большим дифферентом на нос, он не смотря ни на что продолжал уползать своим ходом на десяти узлах. "Тайгер" и "Кинг Джордж V" оставили его под защитой эсминцев и корветов, вице-адмирал Хортон со своим штабом перебрался на "Кинга". Половина экипажа "Тэмерера" была снята.
О том, что линкор до сих пор на плаву сообщила воздушная разведка. Чуть позже от гидропланов пришёл доклад, что "Тэмерер" торпедировала подлодка, бывший флагманский корабль Хортона пошёл на дно. Лишь спустя два часа стало известно кто добил новейший британский бэттлшип, это была лодка "Барракуда", входившая как и "Окунь" в крейсерскую дивизию подплава Северного Флота. "Барракуда" отделалась существенными повреждениями от бомб, но всё же счастливо пережила неотвратимое возмездие и держала курс на родную базу. Впереди её ждал двухмесячный ремонт.
Шло своим чередом сражение при Вестеролене. Полковник Лютиков дал отдохнуть "волчатам" ровно час и поставил задачу вести беспокоящее торпедометание по английским гигантам. Это означало, что Касатки должны атаковать удобные цели 43-см торпедами 43-37АВ. Маркировка "АВ" означала "Авиационная Высотная", торпеды надлежало сбрасывать с высоты 1800-2500 метров, правда точность выходила невысокой, трудно ведь прицеливаться с такой высоты. Но зато и зенитного огня можно не сильно опасаться. Именно большие потери Касаток вынудили Лютикова отдать приказ на применение этих торпед. В дивизионе, исключая повреждённые борты, осталось в строю всего восемь самолётов. Во второй эскадрилье три: поручиков Николенко, Блинова и Долгушина. В первой пять: капитана Малейчука, поручиков Дымова, Бутейникова, Гайдукова и штабс-капитана Нагорнова. На борту "Макарова" находилось тридцать высотных торпед, их с избытком хватит на несколько вылетов. Лютиков надеялся, что хотя бы одна найдёт свою цель.
К исходу 16-го часа этого напряжённого августовского дня, ставшего первым днём войны, сражение при Вестеролене миновало свой пик. Первоначальный замысел адмирала Черкасова давно претерпел изменения. Выстроенные в кордебатальную линию линкоры дивизии Савельева-Лихого приняли на себя таранный удар 1-й линейной эскадры Кратчли, атакующей строем пеленга с "Ройял Северин" в голове. 4-я эскадра линейных крейсеров Рамсея шла параллельно кораблям Кратчли, тоже строем пеленга, но сотней кабельтовых к весту. Черкасов сильно рисковал, кордебаталия оказалась фактически против вдвое сильного противника, корабли Савельева-Лихого должны были завязать на себя бой сил Кратчли и Рамсея до подхода кораблей Редера. И это им удалось. Англичане буквально засыпали русские линкоры снарядами, благо что точность огня оставалась сравнительно низкой. Всё чем мог помочь в этот момент своим линкорам Черкасов, находившийся со штабом в кордебаталии, это приказать атаковать старые британские бэттлшипы тяжёлым крейсерам Еникеева. И он отдал этот приказ. И когда рюрики Еникеева выдвинулись с правого фланга — к осту от кордебаталии и начали обстрел кораблей Кратчли, а крейсеры Рамсея втянулись в бой на расстоянии ста десяти ‒ ста двадцати кабельтовых, с норд-веста Рамсея атаковали линкоры "Тюринген" и "Тирпиц", усиленные линейными крейсерами "Гнейзенау" и "Шарнхорст".
