Атмосфера там была еще более странной, чем в ангарах. Напряжение в воздухе было подобно озону. Казалось, что все летные экипажи говорят одновременно, и воздух был полон шума. Но разговоры были бессмысленными, просто подшучивание, способ снять стресс. Надежда заметил пилота Джис, которая, как всегда, сидела немного в стороне, похожая на наполовину посеребренную статую; без видимых нервов она наблюдала за возвышением и ждала начала мероприятия.
Надежда нашел место сзади, между двумя дородными штурманами. Конечно, все в этой аудитории знали, кто он такой, но все они работали с ним на своих кораблях и, казалось, приняли его.
Пириус Ред встал на возвышении. Он поднял руки, призывая к тишине, но в этом не было необходимости; гомон мгновенно стих. Пириус оглядел экипажи со сложным выражением на лице. — Вы знаете, почему мы здесь. — Он говорил без усиления, и его голос, хрипловатый от напряжения, был четким, решительным. — Операция Главный радиант началась. — При этих словах раздался одобрительный гул; один или двое топнули ногами. — Знаю, что для большинства из вас это все еще не более чем название, но скоро это изменится.
— Я уже провел совещания с командирами звеньев и представителями специалистов — пилотов, штурманов, инженеров — и мы собрали все это воедино, насколько смогли. Присутствующий здесь комиссар Нилис даст вам обзор целей и стратегии, а затем Блю, Бремя и я рассмотрим операцию более подробно. В конце этого инструктажа адъютант выдаст вам копии проекта приказа об операции. После этого мы разделимся на совещания в ваших группах специалистов. У нас есть более подробные виртуальные версии профиля миссии, включая симуляции, если у вас есть время ознакомиться с ними.
— На каждом этапе я хочу, чтобы вы давали советы. То, что мы собираемся предпринять, — это то, чего никто раньше не делал. Поэтому, если вы заметите, что вот-вот произойдет ошибка, или сможете увидеть лучший способ сделать что-то, скажите об этом. В конце дня мы с адъютантом включим все эти отзывы в свежий проект оперативного приказа, и проведем здесь еще одно заседание по обновлениям. Это ясно?
Ответа не последовало. Он расхаживал взад-вперед, словно внезапно почувствовав неуверенность, и пристально смотрел на них; экипажи молча наблюдали за ним.
Пириус сказал: — Я расскажу вам, что мы собираемся сделать завтра, одним предложением. Мы собираемся нанести удар по ксили, от которого они не смогут оправиться. И скажу вам кое-что еще. Завтра — наш лучший шанс, но не единственный. Если вы облажаетесь завтра, вы вернетесь туда, как только мы сможем починить корабли и подлатаем вас, и сделаете это снова. И вы будете продолжать вылетать, пока работа не будет выполнена. Так что, если не хотите возвращаться, сделайте все правильно с первого раза. — Он пристально посмотрел на них, как будто бросая им вызов. Затем, чтобы они замолчали, он сел.
Несокрушимая Надежда осторожно огляделся. Пириус был не из тех лидеров, которые отпускают шутки или ожидают, что вы будете ему аплодировать. Но Надежда не увидел ни хмурых взглядов, ни поджатых губ, ни скептицизма. Если вы летчик, вы не ожидали, что с вами будут нянчиться. Эти команды уже знали Пириуса и его старшее "я", и они уважали его. Они были готовы следовать за ним, куда бы он их ни повел. Лета, — подумал Надежда, — он последует за Пириусом, за любым из них, как и раньше, если ему представится такая возможность.
Следующим был Нилис. Комиссар, грузный и намного старше летных экипажей, выстроившихся перед ним, был одет в черную мантию комиссии с потертостями на манжетах. Он порылся в своих таблицах данных и кашлянул, прочищая горло. Нилис, казалось, нервничал гораздо больше, чем Пириус — или, может быть, просто Пириус лучше это скрывал.
Нилис начал с краткого описания новых технических элементов миссии: гравитационного щита, процессора ЗВП, оружия типа "пушка черной дыры". — Полагаю, это все, что вам известно, — сказал он. — Это и, как сказал Пириус, название миссии: операция "Главный радиант". Теперь я могу сказать вам, что название относится к самому значимому главному радианту из всех: базе ксили в этой Галактике. — При этих словах раздался громкий вздох. Он посмотрел на них, слегка прищурившись, как будто не мог разглядеть их лица. — Я думаю, вы меня понимаете. После трех тысяч лет безрезультатной осадной войны мы — вы — собираемся нанести удар в самое сердце Галактики, по сверхмассивной черной дыре, известной как Чандра, центру всех операций ксили.
Несокрушимая Надежда оцепенел. Он не мог до конца поверить в то, что слышал.
Нилис начал показывать ошеломляющий набор виртуалок. Постепенно очертания миссии стали немного яснее.
Очень скоро, после миллиарда лет дрейфа вниз по рукаву Детской спирали, Скала Орион вырвется наружу. Появившись глубоко внутри Полости, эта тяжеловооруженная Скала представляла непосредственную угрозу для врага, который, несомненно, атаковал бы ее. Но Орион был отвлекающим маневром. В то время как местная огневая мощь ксили расходовалась на оборону Скалы, эскадрилья "Ликующих" ускользала на свою задачу.
Зеленые корабли должны были лететь глубже в Полость за своим гравитационным щитом, цель которого, как теперь пояснил Нилис, состояла в том, чтобы помешать способностям ксили собирать сверхсветовую информацию о миссии. Позже они будут использовать процессоры ЗВП для проникновения сквозь последние слои обороны ксили. А затем пушки "черных дыр" будут задействованы для ударов по самой Чандре и скоплениям ксили, которые там кишели.
Пока Нилис говорил, экипажи начали перешептываться. Надежда знал, о чем все думают. Было хорошо известно, что никто не подлетал так близко к главному радианту и выжил, чтобы рассказать об этом; даже Пириус Блю не заходил так глубоко. Вся эта новая технология тоже вряд ли обнадеживала. Экипажу нравилось летать с проверенным оборудованием, а не с продуктом перегретого лба какого-нибудь ученого.
Но я бы полетел, беспомощно подумал Надежда.
Нилис справился со своими техническими виртуалами. Он сказал: — Ваши командиры подробно расскажут вам об оперативных аспектах миссии. Но я хочу рассказать вам, почему так важно нанести удар по главному радианту — неважно, чего это будет стоить.
Он говорил о теоретической стратегии. Галактика была полна военных целей, сказал он, полна укреплений ксили того или иного рода. Но более ценными были те, которые были "экономически выше по течению" в потоке ресурсов и информации. — Проще простого нанести удар по верфи, где строятся зеленые корабли, и уничтожить ее за одну миссию, чем выполнять сотню миссий, преследуя сами корабли. — Он вывел на экран сильно увеличенные изображения главного радианта. Каким-то образом ксили использовали массивную черную дыру как фабрику для своих ночных истребителей и других технологий, сказал он, и как свой центральный информационный процессор. Он говорил о том ущербе, который, как он надеялся, снаряды с черными дырами нанесут таким могучим машинам, которые, должно быть, существуют вокруг Чандры.
Надежда подумал, что было очень странно слышать, как этот явно мягкий человек говорит о таком глубоком разрушении.
Нилис закрыл свои последние виртуалы. Он повернулся лицом к аудитории, уперев руки в бока. — Вы можете сказать мне, почему это должно быть сделано? И почему сейчас? Почему вы? В конце концов, война еще не проиграна. Мы и ксили держали друг друга на расстоянии в течение трех тысяч лет. Почему именно вам должно выпасть нанести этот удар — и, боюсь, многим из вас придется расплачиваться за это?
— Я скажу вам почему. Потому что после двадцати тысяч лет Третьей экспансии большинство человечества — солдаты, и большинство из них все еще дети, когда умирают. Большинство людей не стареют. Они даже не становятся достаточно взрослыми, чтобы понять, что с ними происходит. Для наших солдат война — это игра, смертоносность которой они никогда не осознают. Вот кто мы такие: это то, что мы создали сами. И цифры ужасны: за столетие в этой войне погибает больше людей, чем все человеческие существа, когда-либо жившие на Земле до того, как человечество впервые достигло звезд.
Он прошелся вокруг возвышения. Это был старый, грузный мужчина, расхаживающий взад-вперед, почти комично напряженный. — Главный радиант занимает центральное место во всем, что делают ксили в этой Галактике. Удар по Чандре будет столь же разрушительным для ксили, как для нас, если бы они направили свои лучи-звездоломы на саму Землю. И это то, что мы сделаем. Остановим эту войну. И остановим ее сейчас.
Когда он закончил говорить, воцарилась холодная, ошеломленная тишина.
Маршал Киммер встал; до этого он сидел среди летного состава в передней части зала. Он просто сказал: — Я знаю, что вы добьетесь успеха в этой атаке. Знаю, что вы нанесете огромный ущерб. И знаю, да, что вы войдете в историю. — Там, где Нилиса встретили молчанием, Киммер заслужил аплодисменты. Он закончил: — Первые запуски состоятся завтра с побудкой. — И с этими словами он повернулся на каблуках и вышел из комнаты.
Когда подробный инструктаж Пириуса закончился, экипажи быстро разошлись.
Надежда поспешил в ангар. Многое еще предстояло сделать. Но до наземных команд уже дошли слухи о характере миссии, и атмосфера была мрачной и безмолвной. Это было похоже на работу в морге. Но они все равно выполнили свою работу.
В конце дня Несокрушимая Надежда пошел поискать Это Бремя Должно Пройти.
Бремя находился в казарме, окруженный небольшим кругом летного состава с мрачными лицами — и не все из них были Друзьями. Надежда присоединился к маленькому кругу и слушал нежную беседу Бремени о любви и надежде, страхе и выносливости, а также об утешительной быстротечности всего сущего.
Но хотя голос Бремени звучал ровно, на его лице, словно темная тень, отражалось напряжение.
Глава 51
Вселенная теперь была размером с Солнечную систему и все еще увеличивалась.
И еще до завершения бариогенеза приближался другой переход. Новые барионы собирались в комбинации из двух, трех, четырех или более. Это были атомные ядра — хотя ничего похожего на атомы с их протяженными облаками электронов еще существовать не могло; каждое ядро было пустым.
Эти простые ядра самопроизвольно образовались из супа протонов и нейтронов, но фоновое излучение все еще было достаточно горячим, чтобы такие скопления снова быстро распадались. Однако вскоре это изменится: точно так же, как был момент, когда материя больше не могла испаряться обратно в лучистую энергию, и момент, когда кварки больше не испарялись из барионов, вскоре наступит время, когда атомные ядра станут стабильными, удерживая свободные барионы. Это был нуклеосинтез.
Для последних квагмитов, ютившихся в своих ковчегах, было трудно представить какую-либо форму жизни, которая могла бы использовать такое дважды мертвое вещество, с кварками, запертыми внутри барионов, запертых внутри ядер. Но с определенного момента такая ядерная материя неизбежно должна доминировать во Вселенной, и любая жизнь, возникшая в будущем, будет построена из нее.
Квагмиты хотели, чтобы их помнили. Они решили, что любые существа отдаленного будущего, сделанные из холодного, мертвого ядерного материала, не забудут их. И они увидели возможность.
Наконец настал момент нуклеосинтеза.
Преобладающие во Вселенной температура и давление определили продукты этого мощного образования ядер. Около трех четвертей образовавшихся ядер были бы простыми протонами, ядрами атомов водорода. Подавляющая часть остального была бы ядрами гелия, комбинациями четырех барионов. Любые более сложные ядра были бы — и должны были бы быть — исчезающе редки; в результате этого нового перехода возникла бы вселенная из простых элементов.
Но квагмиты увидели способ изменить настройки космической печи.
Флотилии ковчегов бороздили космос, собирая материю прозрачными магнитными крыльями. Здесь образовалось узловатое облако, там остался открытым разреженный участок. Они усердно трудились, стремясь сделать Вселенную намного более плотной, чем она была раньше. И эта комковатость способствовала образованию не только ядер водорода и гелия, но и более тяжелого ядра изотопа лития — трех протонов и четырех нейтронов. По сравнению с водородом и гелием его было совсем немного; у квагмитов не было достаточной мощности, чтобы достичь большего. Тем не менее, лития было слишком много, чтобы его можно было объяснить естественными процессами.
Ученые последующих веков действительно заметили бы этот аномальный "литиевый всплеск" и признали бы его тем, чем он был на самом деле: работой разума. Наконец-то холодные существа придут посмотреть, и ковчеги квагмитов начнут рассказывать свою историю. Но это было далеко в будущем.
Когда субатомная драма нуклеосинтеза закончилась, различные выжившие возмущенно поплыли дальше. Там были последние квагмиты в своих ковчегах и сильно эволюционировавшие потомки пространственно-временных конденсатных симбионтов более ранних времен, все они сгрудились вокруг первичных черных дыр. Для них Вселенная была холодной и темной, раздутым монстром, температура которого составляла всего миллиард градусов, а плотность космоса всего в двадцать раз превышала плотность воды. Вселенная была практически вакуумом, жаловались они, и ее лучшие дни уже остались позади.
Вселенной было три минуты от роду.
Глава 52
Той ночью, последней ночью перед началом операции, Торек подошла к кровати Пириуса Блю. Она стояла рядом с его койкой, вырисовываясь силуэтом в темноте.
Он колебался. Он потерял Торек еще до события магнетара, в тот день, когда его жизнь раскололась надвое, и с тех пор, как в его жизни появилась эта более молодая копия его собственной Торек, он избегал ее. Но когда она скользнула в его объятия, ее запах, ее прикосновения были такими же, какими были раньше.
Они слились воедино один раз, быстро; а потом еще раз, более медленно, задумчиво. Потом они лежали вместе в темноте.
Казармы вокруг них были полупустыми. Многие члены экипажа не могли уснуть. Пила распорядилась, чтобы столовые оставались открытыми, поэтому некоторые ели, а в других местах люди играли в азартные игры, шутили, занимались физическими упражнениями, и все искали способы снять напряжение.
Торек лежала, положив голову на грудь Блю, ощущая его твердое, теплое присутствие. Она прошептала: — Я думала, ты не собираешься пускать меня.
— Я не знал, следует ли.
— Почему?
— Потому что... — Он вздохнул. — Прошло много времени с того дня, как я оставил тебя на Арчес, на той последней миссии. И ты была на Земле! Ты изменилась. Ты всегда была полна глубины, Торек... И я тоже изменился. Из моей жизни вычеркнули кусок, и я был отброшен назад во времени. Я больше не я.
— Ты тот же человек, каким был до того, как ушел.
— Так ли это? — Он повернулся, чтобы видеть ее скрытое тенью лицо. — Подумай об этом. На временной шкале, из которой я пришел, я был с тобой в течение двух лет после того, как вернулся на временную шкалу Пириуса Реда, и все перекосилось. Ты видишь? Мы провели все это время вместе, ты и я. Но ты так и не пережила эти два года, не так ли?
