Кирису получает объяснения внезапным обстоятельствам и задумывается, как быть, как отреагировать. То ли разозлиться, то ли лицом об руку... Если бы не вот этот парень выдал ему такое, он бы тому уже врезал, но поди ж ты.
— Недавно я попросил Мато-сан дать мне переговорить с клиентом. Тот сказал: если отдадите дело полиции, то вот столько. Если экзорцизм — вот столько. Что мыслите, Кирису-сан? Лично я думаю, такая сумма со скрипом, но оправдывает риск для жизни!
Исидзуэ Арика сначала выставил один палец, а потом растопырил все пальцы и руки, и левого протеза. Для Кирису деньги не были проблемой, но все-таки такая сумма заставила его расширить глаза.
— Десять пальцев... Это каждый по сотне?
— Есессно. Делим пополам. А-а, и тебе не обязательно отбивать. Синкер с головой увлечется дуэлью, а я подойду сзади, а псина потом как-нибудь сама, — и похлопал ладонью по черному протезу.
Голос Исидзуэ Арики такой беспечный... впрочем, поздно. В этот момент Кирису наконец уяснил суть слов друга.
Можно не отбивать.
Можно не отбивать.
Да. Этот парень с самого начала и до самого конца не произнес: "Отбей".
То есть — если не сведет счеты, то тоже хорошо.
То есть мечта — такая штука, что кончается, не исполнившись. Нормальные люди готовы к этому, и нечего стыдиться сожалений, что мечта кончилась бесплодно.
Таково заключение Исидзуэ Арики. Именно поэтому Кирису страдает. Ведь он — счастливчик, которому выпал шанс разобраться; как его доля должна быть завидна для друга?
— Слышь, Исидзуэ-семпай.
— Кончай меня семпаить, говорю. Я не собираюсь тебя заваливать всеми этими прошлыми разборками и обещаньями. Гм, мне вообще-то сомнительна такая помощь. Работу делают, чтобы жить. Это просто бизнес, Кирису. Ты ради денег укрыл Сэкуру Юмию. Ты знал, что он пустил жизнь Игурумы Казуми под откос, но взял заказ. А этот ты, типа, отклоняешь?
Чтобы жить — это значит движение вперед.
Не чтобы избавиться от сожалений о прошлом. Избавься просто от того, что тебе сейчас мешает, говорит он.
"В конце-то концов — тебе что важнее, что было раньше или что сейчас?" — добавляет он разочарованным тоном.
На ум приходит фраза, брошенная перед уходом Нисино Харусуми.
Дежурная фраза, которую практически не могущий жить по мафиозным понятиям мафиозо говорил со всей драматичностью.
И — разочарованный, мол, ты же был проще, самый запутанный и чудной друг в жизни Кирису, в этом мире.
— Пф... Я на тебя положился потому, что совсем зашился. Мне это дело не осилить. Рукой махнул, типа, да пусть идет как идет, и так-то впутал тебя. В итоге-то под конец всегда как-то в эту сторону устаканивается.
— Кирису, не пополам, а семь и три. Знаешь, такие честные мысли думать — думай, но держи при себе... Итак? Берешься? Нет?
Молча улыбается.
Кирису Яитиро от души смирившимся, словно рукой махнувшим, тоном, наконец пробормотал:
— Ага, сделаю правильно. Все так и есть, Арика. Если кто портит твою малину, надо его без разговоров уложить.
Кивнул в знак начала игры.
?
Нижеследующее здесь как собаке пятая нога, но раз уж выросла...
— Может, достаточно, господа?.. Хоть и неудобно прерывать вашу жаркую дискуссию. Или не неудобно. Или нужно рассердиться, потому что задело... Хм, как это, такое, кажется, впервые, я не очень понимаю...
Крутя головой на своей кровати, Карё Кайэ прервал беседу.
— Слушайте. Какое там "отбить — не отбить". Вы собираетесь Кирису-сан, живого человека, ставить против него? Это и так уже Синкер, гандикап, а тут у бьющий годами не играл — он же будет убит самое худшее после трех мячей.
— Ну, он сам виноват, придется тебя просить вернуть ему чутье. Хотя достаточно продержаться три мяча. Ну, а я просто ради собственной безопасности хочу тихонько подползти сзади.
— Все испортил.
— Вот-вот! Такое можно думать, но лучше держать при себе, Исидзуэ-сан.
В противоположность смотрящему из-под тяжелых век Кирису Яитиро, Карё Кайэ неожиданно повеселел.
— Да вы спелись... Но, собственно, бэттинг не заржавел, может, все будет хорошо, а, Кирису?
— Кирису-сан вроде бросил бейсбол.
— Бейсбол — да. Он каждый день битой машет до одури, по нему видно. И вообще, кто сказал, что не стоя на боксе, битой не машут?.. Раз он взялся, то не бросит дуэль. Такой уж забавный характер.
— Хе. Чья бы корова мычала. Ты говоришь, что будет страйк-аут, и отбиваешь лайнер; говоришь, что тебя не касается, и лезешь очертя голову в бой.
— Мели-мели. Раз решили, то ловим момент. Начнем сейчас, Кирису. Нечего ждать ночи. Закончим, пока страшная тетенька не скрутила Синкера.
— Ну да, но... ты-то как его позовешь? Придется ждать ночи...
— На, забирай взад, Кирису. На меня Синкер нападал, но его прервали, так что страйк-аута не было. Остается еще одно право участника.
Исидзуэ Арика протянул золотой сотовый телефон.
Все устроено безукоризненно.
Кирису Яитиро, проклиная действия друга, который замечает все и вся, кроме того, что будет с ним самим, признательно искривил губы.
— Ладно... Взамен у меня условие. Я буду махать битой всерьез, а ты, пока результат не будет ясен, держись подальше.
— Лады. Если Синкер пробивает страйк-аут, я его жахаю сзади.
— И еще одно. Не стану уж говорить, чтоб ты жизнь спасал, но после матча, если Синкер будет жив, дай ему явиться с повинной. Если ты согласен на оба, я устрою этот придурочный бейсбол за жизнь и смерть.
— Ну хорошо. Но первое понятно, а вот второе... Поймет ли Синкер?
— Я-то нормальный, так что хоть это упомяни. Я и так иду против двухступенчатого синкера. Такая фора фигня по сравнению.
Исидзуэ Арика кивнул на предложение Кирису: ладно, черт с тобой.
С его точки зрения и то условие нелегко будет скормить, но, как и сказал Кирису, это матч нормального и одержимого. При переговорах этим козырнуть — может и сойти.
— Черт. Чтобы навыки общения с одержимыми даже здесь пригождались... Никогда не знаешь, какие в человеке зарыты забавные таланты.
Исидзуэ Арика, с благодарностью к отсутствующей здесь Томе Мато... каковой благодарности, конечно, ни капли не чувствует, так что просто на словах, поворачивается к Кирису Яитиро.
— О'кей, Слагер, я подготовлю тебе насколько возможно честную площадку. Эх, правда, как славно, что не вышло все зря.
— Подготовишь? Чем?
"Ниче не понял", — говорили расширившиеся глаза Кирису и Кайэ.
Исидзуэ Арика взглянул на них...
— Ну я же сказал, спецплощадку, устроенную против двойных синкеров. Ой, или не сказал?
...с еще больше ошарашенным видом.
9/Sinker VS Slugger.
"
Это лето было жарким.
Только что миновал полдень. Температура воздуха превысила 36С, город стал натуральной сауной, появились даже миражи над асфальтом.
В противоположность этой сковородке из земной поверхности небо — бездонно-синее, вытянувшиеся всюду колонны кучевых облаков трубят триумф лета в выси.
Восемнадцатое августа, ясно.
Крайне жаркая, предельно пригодная для бейсбола погода. На размеченном под стройку участке на окраине промзоны Нодзу было их последнее игровое поле.
"Нельзя одолеть двухступенчатый синкер. А если и можно, то как остановить изменение траектории после одного раза?"
Таков вывод Исидзуэ Арики о противостоянии Синкеру.
Это уже понимал и Кирису. Дело в том, что заблокировать второе изменение невозможно.
"Ага, защититься от второго изменения никак. Поэтому накроем первое".
После этого, обговорив за пять минут условия, Исидзуэ Арика проводил Кирису Яитиро. Не рядом со стройкой — внутрь. В смежный с открытым участком, метров в тридцать в поперечнике, длинный-длинный окружный коридор.
— Ты... это серьезно?
Понятно и то, что Кирису лишился слов.
Загнутый буквой L коридор. На углу установлено большое трехметровое зеркало. В нем, поставленном так, чтобы было видно часть коридора за углом, виднеется питчерский холм. Вот такое место Исидзуэ Арика заготовил для игры. Бэттер и питчер — за углом друг от друга, бейсбол "ход конем".
— Как видишь, правого коридора, от питчерской пластины до угла, — примерно шесть метров. От угла и дальше по левому коридору — вот, мы. До бэттер-бокса где-то десять метров. Поворот под прямым углом, да, но вполне приличное поле. Так мы автоматически отменяем первое изменение траектории, согласен?
Если не блокируется второе изменение, блокировать первое.
Это значит — практически ограничить скрюбол.
При матче на таком вот поле Синкер с обязательным условием должен будет бросать крученый так, чтобы первый поворот был направо.
Здесь речь не о страйке, боле или бинболе, а о необходимости "шута" с правым поворотом в соответствии с пространством, чтобы мяч просто долетел до бэттер-бокса.
Разумеется, так получается не бейсбол. Бьющий должен видеть питчера и состязаться с ним — вот бейсбол. Этот недостаток Исидзуэ Арика превзошел зеркалом. "Лево" и "право" не просто перевернулись, само расстояние нормально не оценить, но, видимо, считается, что к такому минусу игроки за мяч-другой приноровятся.
Бьющий, питчер — оба странно связаны через зеркало с тем, чтобы видеть друг друга, чтобы сражаться из-за стены.
Бредовый "ромб", позволенный только Синкеру, чье оружие — второй поворот, использующий кровь для вторичного ускорения.
Вот поле для решающего сражения обычного человека и одержимого, что приготовил Исидзуэ Арика...
— Не, надо выбирать слова. Ты не то что "серьезно", ты не в себе.
Но это интересно! Кирису Яитиро взмахивает битой.
Надев перчатку, выпрямившись — концентрирует внимание, чтобы сделать этот неказистый коридор своей территорией.
Проход достаточно широк. Во внешней стене — большие окна, и света вполне хватает, чтобы видеть мяч. Это неописуемое игровое поле, но условия — по минимуму, на грани — соблюдены.
Стройка безлюдна, поблизости совершенно никого нет.
Город далеко, и нет шумов, сбивающих с концентрации.
Блям-м-м! — доносится только иногда с окрестной стройки эхо металлических ударов, сообщая о положении дел снаружи.
"
"Я сведу тебя с самым сильным Четвертым".
Такими словами голос из трубки телефона "докричался" до этого.
Не бежит, не прячется. Сам предлагает матч. Взамен согласись на пару условий, — что за бредовая дипломатия. Если это может бросать, оно согласится на любые условия. Ему вообще недостает рассудка, чтобы оценить их.
Это, изгибаясь всем телом, точно призрак, отправилось к указанному месту.
Безлюдная стройплощадка.
Залитое белым-белым солнечным светом прямоугольное недостроенное здание.
Пейзаж, имеющий все шансы появиться в кино про конец света, вылепленный лишь из высоких стен и солнца.
Это вошло в него; и даже это, увидев назначенное место игры, ошарашенно застыло на месте.
"Ты на месте. Пластину видишь ведь? Там твой холм, Синкер".
Голос, раздающийся из сотового телефона.
Зеркало, стоящее в углу L-образного коридора, отражает невидимое иным путем пространство дальше, за углом.
Там — спортсмен с телефоном в руке.
Расстояние, хоть и не по прямой, действительно шестнадцать с лишним метров. Это, похоже, и есть "специфическая форма игрового поля", упомянутая спортсменом на телефоне.
"Ты-то ведь вполне дотянешься, да? Неудобно? Так и мне неудобно. Потому что придется подстраиваться под летящий по коридору мяч".
Питчер не сможет послать мяч за угол — тот не долетит до домашней базы.
Бьющий обязан среагировать за те 0,3 секунды, пока внезапно появившийся из-за угла мяч долетит до него. С точки зрения реализма невозможно играть питчеру. С точки зрения пусть реального, но невозможного — бьющему.
При виде такой бредовой игры это улыбнулось: интересно!
В безрассудочном состоянии это ощутило, что такие вбрасывания близки к игре со ставкой величиной в жизнь.
"Разогрев тебе нужен?"
Крутит головой: нет.
Сторона пластины наканифолена, чтобы не скользить, и — чего же ждут от этого матча? — заготовлено больше двадцати мячей.
— Ха...
Он выдохнул, все еще в затуманенном сознании, улыбнулся. Понадобится ли в этом матче столько? — похихикал в сторону оппонента, и...
...туман в сознании начисто вымело.
— Ну так начнем, Синкер. Как договаривались, против тебя — самый сильный четвертый номер.
Только это и объявил человек с телефоном и покинул коридор.
Был ли второй за пределами обзора зеркала? — он, недаром прозванный Слагером, входит на бэттер-бокс.
Подняв биту, словно упираясь в небо, он этим медленным движением опускает ее до уровня левого плеча.
Ощущения, как от скалы, давления и незыблемости этой высокой фигуры.
Эта на первый взгляд неподвижная поза, но чуть покачивается, считает дыхание питчера, все только чтобы отбить.
Он хорошо знал эту фигуру.
Ни имени оппонента, ни какой он бьющий — не знает, но хорошо знает его самого. Память теряется, но его правая рука помнит.
В отличие от предыдущего, болтливого, человека, бьющий держал рот на замке. "Говорить не о чем". Через зеркало смотрит орлиный взор, видит питчера насквозь.
Взгляд, что красноречивей всяких слов.
Ощущение подъема, что разогревает смерзшуюся атмосферу.
— Ха...
Вырывается смешок.
Головная боль — как белый шум.
Этот противник — особенный, дрожат разлетевшиеся клочки опознавания.
Восторг и страх.
Радость стоять перед выдающимся бьющим и опасность стоять перед богатырем, несущим крах, возбуждают мозг Синкера.
— Годится... Я сыграю с тобой, Слагер!..
Правая рука взмывает.
В кровавой косметике по белому выпущен первый мяч.
"
Бьющий рассчитывает тип мяча по "форме" питчера.
Верно и обратное. Питчер читает образ мышления бьющего и пускает мяч в самое трудноотбиваемое место, выбивающимся из категории предугадывания курсом. Оба они, видящие друг друга через зеркало, были вынуждены уже с этого этапа вести не укладывающуюся в обыденном сознании битву.
Их фигуры сменили "право" и "лево". Их оппонент — за углом коридора. Кому труднее? Можно сказать, питчеру.
Выделить страйк-зону чересчур сложно, да и вообще — попадет ли хоть в середину? Полагаясь лишь на образ в зеркале, повернуть мяч за угол — а затем пробиться через страйк-зону.
В обычном смысле — полная ерунда. Просто удачно обогнуть угол и направить на бьющего мяч — уже на уровне чуда. Но имя питчера — Синкер. И первый, разогревочный мяч угрожал груди бьющего.
"Х-х!.."
Мяч, на скорости за сто тридцать километров в час, влетающий в верхнюю часть внутреннего угла. Мяч появился, обогнув угол по дуге, и за ничтожное время пролетел перед носом Кирису.
Ни отвернуться, ни двинуть битой. Можно сказать — питчер стоял за десяток метров. Сражение через зеркало оставляет бьющему мало шансов.
