Захлёбываясь рыданиями, Артём добрёл до постели и упал лицом в подушку. Дима глубоко вздохнул, собрался с силами и повернулся на бок, чтобы обнять безумного друга. В глазах помутилось от боли, но он всё-таки сумел прижать к себе Тёму. И, вспомнив, как тьма убаюкивала его, стал утешать друга ласковыми словами, рождёнными в беспросветном царстве мглы. Язык едва ворочался, слова выбирались из горла измученными и бледными — так выбираются на свет люди, неделями плутавшие под землёй. И как спасшиеся из каменного плена люди радуются свету и чистому воздуху, так и слова Димы, вынесенные из бездонной тьмы, лились на Артёма живительным бальзамом. Безутешные рыдания сменились слабыми всхлипываниями, и вскоре в комнате слышался лишь хриплый, усталый голос Дмитрия. Он говорил и говорил, боясь, что если замолчит хоть на секунду, Артём вновь заплачет, а маг больше всего на свете желал, чтобы его Тёма не плакал никогда.
Временной маг успокоился, прижался к другу, словно ища защиты, и прошептал:
— Мы больше никогда не расстанемся. Ты всё время будешь со мной, а когда наступит час казни, я сам убью тебя, и... ты уйдёшь к моему любимому магистру, и я снова останусь один... Меня всегда все бросали!
Дима погладил друга по спине, опасаясь, что тот снова заплачет. Однако Артём вырвался из его объятий, вскочил с кровати и мотнул головой:
— Не смей ничего обещать, братишка! Ты не обманешь меня! Я буду делать то, что захочу! А я хочу убить тебя!
Стараясь не шевелиться, ибо каждое движение причиняло боль, Дима смотрел на безумного друга и думал о том, что если бы он мог выпустить дремлющую внутри силу, то обязательно бы вылечил его, или хотя бы попытался. "Интересно, почему целитель не может помочь? Если легенды не врут, он на самом деле хорош. Или безумие принца Камии ему не по зубам?"
— Принц Камии — нормальный! Это они все сумасшедшие! И Солнечный Дружок, и Ричард! Они больше не будут донимать меня. Хватит! Принц Камии нашёл для этих бунтарей уютный уголок, из которого им не выбраться! Сначала я разберусь с тобой! А потом с ними, а потом... Маша!!! — во всё горло заорал Артём, и в комнате появилась Маруся.
Женщина взглянула на Диму, Артёма, на миг прикрыла глаза и тихо спросила:
— Куда ты дел Ричарда?
— Не твоё дело, наложница! Ты принадлежишь мне! И разговоров о муже я не потерплю! Стой и слушай! Я убью Диму и продолжу дело своего великого отца! Ты станешь праматерью камийских магов, как он и хотел! Но сначала — Дима! Вставай, братец! Пришёл час расплаты! Но, прежде, чем ты умрёшь, ты осознаешь, какого великого правителя лишился мой мир! Олефир был отцом камийского народа, и все мы осиротели, потеряв его! Особенно я!
На глазах принца заблестели слёзы, он вытер их полой чёрного плаща и взмахнул рукой. Дима вздрогнул, дёрнулся, будто сквозь тело прошёл электрический ток, и вздохнул всей грудью: он снова был здоров.
— Вставай! — скомандовал Артём, и невидимая, мощная сила выдернула Дмитрия из постели и неожиданно мягко поставила перед другом. — Пошли, братишка!
— Как скажешь, Тёма, — покладисто кивнул маг, оглядел чёрные брюки и сапоги, белую шёлковую рубашку и поправил чёрный плащ с красным подбоем. — Я готов следовать за тобой, куда пожелаешь.
— Ещё бы, ведь ты мой пленник!
Дмитрий улыбнулся и снова согласно кивнул:
— Пленник, так пленник.
Щёки Артёма побледнели, а губы задрожали от гнева:
— Что ты всё время соглашаешься, тряпка? Я, между прочим, собираюсь убить тебя!
— Ты уже говорил. Ты убьёшь меня, а потом продолжишь дело великого Олефира, так?
— Да! — взвился принц Камии, шагнул к Марусе и схватил её за руку. Оглядев женщину с головы до ног, он довольно цокнул языком и сально улыбнулся: — Нам будет хорошо вместе, детка!
Нервно сглотнув, Маша беспомощно посмотрела на Дмитрия, но он, повернув голову к окну, пристально рассматривал занавески с золотыми птицами.
— Ревнует, — заговорщицки шепнул ей на ухо временной маг и весело подмигнул: на кратчайший миг из глубин безумия вынырнул светлый мальчик Тёма. Однако бездна вновь поглотила его, и на Марусю уставился безумный принц Камии.
— Вот, надень! — Он протянул женщине витую серебряную цепочку, на которой болтался медальон в виде головы волка. — Твоё клеймо и твоя защита. Никто не посмеет тронуть тебя. Кроме меня, конечно.
Мария сжала медальон в ладони и подняла грустные, как у больной собаки глаза:
— А как же Ричард? Ему не понравится, что я ношу такое же украшение, как твоя Сабира.
— Неужели всё, что я сказал, ты пропустила мимо ушей? — с убийственной лаской поинтересовался принц и нежно провёл кончиками пальцев по щеке наложницы. — Я забираю тебя себе. Забудь о Ричи. Ты камийка и будешь жить по законам родного мира. А наши женщины не выходят замуж. Тебе и так сказочно повезло: длительная командировка на Землю, потом в Лайфгарм, триумфальное возвращение на Родину камийской мечтой. А дальше — больше: любимая наложница принца Камии, праматерь камийских магов. Звучит как музыка!
Проникновенная речь принца ошеломила Марусю. Растерянно хлопая глаза, она смотрела на него и беззвучно шевелила губами, подыскивая достойный ответ. Но все слова, приходившие в голову, казались глупыми и неубедительными. Артём лучезарно улыбнулся ей и ободряюще похлопал по плечу:
— Насчёт Сабиры не волнуйся, она уже надоела мне. Я сегодня же отберу у неё медальон и ты станешь моей единственной женщиной! Согласна?
— Нет... — еле слышно проговорила Маша и зажмурилась в ожидании удара, но принц Камии лишь расхохотался.
— Иного ответа я не ждал. Что ж, придётся действовать иначе. Дима!
Дмитрий послушно обернулся. Он чувствовал, чем закончится история с медальоном, и его не отпускало ощущение, что подобные сцены ему не в новинку. "Шантаж!" — с горьким сожалением подумал он и вопросительно взглянул на друга.
— Молодец, братец, схватываешь на лету! — обрадовался Артём и проникновенно посмотрел на Марусю, которая всё ещё стояла с закрытыми глазами. — Полно бояться, деточка, мои требования будут просты и понятны.
Женщина приподняла веки, и принц одобрительно кивнул:
— Так-то лучше. Мне нравится смотреть в глаза собеседнику! Так вот, драгоценные мои, все наши друзья — заложники принца Камии и живы до тех пор, пока вы беспрекословно выполняете мои приказы. А за мелкие ошибки будете расплачиваться лично. Нет, лучше поступим так: кто бы из вас ни ошибся — накажу обоих! — Он самодовольно ухмыльнулся и обратился к Марусе: — Что ты должна сделать в первую очередь, детка?
Маша молчала, крепко сжимая в ладони ненавистный медальон, и Дмитрий положил руку ей на плечо:
— Сделай то, что он просит, пожалуйста. Я не хочу, чтобы он мучил тебя!
— Хорошо... — еле слышно прошептала Маруся, накинула на шею витую цепочку, поправила волосы и заплакала от обиды: Дима вновь отказался от неё.
— Будет считать это слезами радости, — саркастически улыбнулся принц и одобрительно похлопал друга по плечу: — Если ты и дальше будешь вести себя столь же разумно и послушно, братишка, я дарую тебе лёгкую и приятную смерть.
В руках Артёма появился белоснежный платок. Он сунул его Марусе:
— Вытри слёзы, деточка. Я собираюсь представить вас моей свите, а большинство камийцев терпеть не могут рыдающих наложниц.
Дрожащей рукой женщина вытерла слёзы и несколько раз глубоко вздохнула. Прошла минута, другая, её руки перестали дрожать, на щеках заиграл румянец, а лицо стало бесстрастным и спокойным.
— Я готова, господин, — тихо, но твёрдо произнесла Маруся, и Артём зааплодировал:
— Вот она, настоящая праматерь камийских магов! Мой магистр не ошибся, избрав для тебя эту участь. Он был величайшим из великих! А ты... — принц Камии внезапно повернулся к Диме. — Ты убил его! Надеюсь, ты сожалеешь?
— Прости, Тёма, но я не помню магистра и не уверен в том, что сожалею о его смерти! Скажи, за что я убил его?
Глаза Артёма полыхнули раскалённым серебром:
— Ты хотел забрать меня себе! Тебе нужен был я!
— Зачем?
— Чтобы убить! — взорвался принц Камии и зарыдал в голос: — Все хотят убить меня! Потому что я — временной маг! Я — Смерть! Я — принц Камии! Только магистр защищал меня и... ты...
Он шагнул к другу, и Дима, горестно вздохнув, обнял его и прижал к себе. Он гладил Артёма по волосам и шептал, что любит его, что всегда будет рядом и постарается сделать счастливым...
Маруся стояла рядом с ними, вслушивалась в тихие рыдания и шепот и думала о том, что ради Тёмы Дима готов пожертвовать всем, что имеет: жизнью, друзьями, возлюбленными...
"А ты как думала? — внезапно ворвался в её мысли голос принца. — Он мой и только мой! А вы все — лишь пыль под нашими ногами!"
Женщина вздрогнула, а Артём, внезапно оборвав плач, отстранился от друга и с превосходством взглянул на неё:
— Ты даже не представляешь, что будет в Камии после его казни. Моё горе захлестнёт весь мир, и все без исключения будут рыдать кровавыми слезами, оплакивая моего брата!
Принц вытер глаза и взял друзей за руки:
— Идёмте! Моя свита ждёт не дождётся, когда я представлю вас!
Свита, десяток молодых, напыщенных камийцев, по обыкновению собралась в гостиной, расположенной по соседству с личными покоями принца Камии. Артём собрал своих спутников в тихий, предрассветный час, когда ночной сумрак редеет и тает, отступая под натиском нового дня. Камийцы с радостью и восторгом приняли возвращение Артёма и теперь, в предвкушении милых сердцу развлечений, беседовали между собой, вспоминая былые дни. В центре внимания оказался граф Кристер. Вальяжно развалившись на диване, он вещал о проявлении в Ёсском замке двух странных невольников, о том, как, угадав в придурковатом шуте принца Камии, сделал его своим рабом (следуя, конечно же, заветам великого Олефира!) и о том что, очнувшись, Артём одобрил его решение и приблизил к себе.
— И ты совсем не боялся его гнева? — задал провокационный вопрос Рузбех, а Зохаль и Альяр язвительно ухмыльнулись.
— Ничуть! Ибо принц чтит заветы своего великого отца! Он понял, что я не мог поступить иначе.
— То есть, твоя распрекрасная Катарина здесь ни причём? — насмешливо уточнил Зохаль.
— Абсолютно! Жизнь наложницы не стоит фальшивого баара, когда речь идёт о великом Олефире и его сыне!
— Совершенно согласен с тобой, граф! — серьёзно кивнул Альяр, повернулся к братьям и небрежно заметил: — Я же говорил вам, что слухи врут. Человек, столь преданный идеалам повелителя Камии, ни за что не опустится до банальной мести за рабыню!
Камийцы, слушавшие разглагольствования графа, рассмеялись, и потеряв к нему интерес, стали расходиться. А довольный собой Альяр подмигнул братьям и махнул рукой рабу, который тотчас же подбежал к нему с подносом, уставленным серебряными кубками. Сыновья Джомхура взяли наполненные вином кубки и, отсалютовав красному от злобы Кристеру, неспешно направились к окну, где беседовали Карл Маквелл и Бастиар Каруйский. Увидев приближающихся к ним харшидцев, собеседники замолчали.
— Секретничаете? — с насмешкой спросил Зохаль.
— Ой, — притворно смутился Альяр. — Мы помешали господам. Карл же советуется с Бастиаром. Видимо решает, какой выкуп потребовать с принца за свою строптивую сестрицу.
— Точно-точно, — поддакнул Зохаль. — За девчонку теперь можно просить не меньше миллиона бааров. Помнится, именно во столько оценила головы камийской мечты наша прекрасная кайсара. — Он кивком на Сабиру, которая белым изваянием стояла посреди гостиной и безучастно смотрела прямо перед собой. — Кстати, говорят, Милена владеет мечом гораздо лучше бывшей кайсары.
— Вот бы посмотреть на этот поединок! — мечтательно улыбнулся Рузбех, поедая алчным взором почти нагую Сабиру. — Только представьте: две воинственные красотки взмахивают саблями и бросаются друг на друга. Как возбуждающе двигаются их блестящие, гладкие бёдра, чувственно подрагивают и топорщатся груди, а прелестные ножки...
— Мы поняли твою мысль, Рузбех, — перебил его Бастиар. — И будь ты более надёжным человеком, я предложил бы тебе совместный бизнес, а так — до свиданья!
— Какой бизнес? — ошарашено переспросил Рузбех. — Причём тут бизнес? Я тебе не о том толкую...
— А раз не о том, то вообще отстань, — сквозь зубы процедил граф. — Идите куда шли!
— С какой это стати ты гонишь нас? — возмутился Зохаль. — Мы, может, со старым другом выпить хотим! А тебе дай волю — только о бизнесах-фигизнесах и будешь трещать. Как не умел веселиться, так и не научился! И за что только тебя принц терпит? Сухарь и зануда!
Бастиар поморщился, а Карл рассмеялся и поманил к себе раба. Взяв с подноса серебряный кубок, он подмигнул каруйцу и широко улыбнулся братьям:
— За нашего дорогого принца, друзья мои!
— За принца! — подхватил Бастиар, поднося ко рту кубок. Граф терпеть не мог наглых и разнузданных сыновей Джомхура и очень надеялся, что, выпив, те отправятся восвояси, а он продолжит с Карлом разговор о Марусе или, правильнее сказать, Милене.
— За великого сына Олефира! — дружно подхватила неразлучная троица и, к огромной радости каруйского графа, направилась к Кариму Абали, мечнику из Наджи.
Однако продолжить разговор с Карлом Бастиару всё же не удалось: в гостиной появился Артём. Он обвёл комнату оценивающим взглядом, жестом остановил готовые слететь с губ спутников приветствия и громко заявил:
— Позвольте представить вам моего любимого брата Дмитрия и мою боевую наложницу Марию. Они всегда будут рядом с нами и прошу относиться к ним с должным почтением, господа! А теперь позавтракаем, впереди у нас множество дел!
Принц театрально взмахнул рукой, и в гостиной появился празднично накрытый стол. Камийцы зааплодировали, потом расселись по местам и с некоторым удивлением стали наблюдать за Артёмом, который застыв на месте, смотрел то на Диму, то на Марусю.
— Нехорошо получилось, — вдруг произнёс он грустным, задумчивым голосом. — Я — принц Камии, а мой брат?.. Бастиар!
— Слушаю, мой принц, — сдержанно поклонился каруйский граф.
— Придумай Диме какой-нибудь титул! И пусть он звучит красиво и правильно, потому что, когда я буду зачитывать ему смертный приговор, слова должны литься из моих уст как песня!
Услышав, что брат принца Камии — смертник, спутники ошарашено переглянулись, и лишь Кристер гордо приосанился, с превосходством посмотрел на приятелей, и на его губах появилась тонкая злая усмешка. Он-то знал, что Артём собирается казнить брата, и причастность к тайнам правителя необычайно возвышала графа в собственных глазах.
— Князь Дмитрий, — подумав произнёс Бастиар.
Принц, одобрительно кивнув, повернулся к брату:
— Нравится?
— Главное, чтобы тебе нравилось, Тёма.
— Значит, решено! Ты теперь князь, братец. И когда я казню тебя, то золотыми буквами начертаю на твоём мавзолее: князь Дмитрий, любимый брат повелителя Камии! Будет очень красиво! И каждый день я буду приходить к твоему забальзамированному телу и оплакивать невосполнимую потерю.
Глаза Артёма заблестели, и Дима, легонько сжав его руку, шепнул:
