"Какой он все-таки умный мужик! — тихо восхитилась Татьяна: — ведь если б он потребовал голосовать "за", то вслед за райтами ни за что бы не поднял свою руку гракхх. Да и наоборот — тоже. А так — пожалуйста: "единогласно". Учиться и учиться ещё..."
— Ну и что ты так нервничала? Чистый несчастный случай. Задокументированный — не подкопаешься! И скотине этому поделом. Однако, — улыбнулась Мария, — ты заметила, даже эти монстры и те заопасались: Тантра разгневалась — Тантра покарала.
— Если б заопасались по-настоящему — выперли бы!
— Ага, но только "выпирать" пришлось бы вместе со мной и моими гойшами... Которые в обеих реальностях "безусловно прекрасны", — хмыкнула рыжая... — Однако, хорошо, что на Гессе спутниковая система слежения тщательно запротоколирована. Быстро получилось найти видео...
— Всё не так просто. Я не искала видео.
— Не намекай мне, что ты его подделала! Это технически невозможно — не обойти контроль! Даже у Антона нет таких полномочий. Права администратора всей системы выдаются только по авторизированному общему запросу трёх, находящихся на Земле...
— Да знаю я! — отмахнулась Таня.— Ничего я не подделывала. Я просто следила за Ратхой и Стаххом. Последний день. Боялась, что у него окончательно крыша поедет... Поэтому искать мне и не потребовалось. У меня на дисплее всё было.
— Ну тогда что — "не просто"-то?!
— Когда этот извращенец подарил девочке свой камешек, Ратха... да какая, на хрен, "Ратха" — Евгения Фадеева она! — Женька тут же поняла, что в рюкзаке у него — лазерный резак, и чуть сознание от ужаса не потеряла. От этого меня переклинило тоже, я влепила джастом в восемнадцатый кратер... И он проснулся...
— Случайность... Совпадение... Статистика же подтверждает!
— Они побежали, а у меня — истерика, фирменная наша, фамильная. Была бы там — голыми руками в кратер затолкала! А так... Он почти спасся, и тогда я поймала джастом очередной выброс, и перечеркнула им его фигуру. Камень прошёлся аккуратно по моему следу. И что мне теперь с этим делать?! Что делать нам?!
— Почему ты всё это решила рассказать мне?
Рассказывала Мария, но обратился Антон к Татьяне.
— Тебе сколько выдать причин? — вздохнула Машенька.
— Мне — одну.
— Я не хочу, чтобы между нами была ложь, — напряжённо, тихо ответила Таня.
— Принимается, — улыбнулся Антон, и блаженно повторил: — Принимается...
Мария прикрыла веки. Она всё равно всё видела: как Танюшка вылетела из своего кресла, как перелетела через столик, как обрушилась на парня, как перевернулось его кресло, как Антон должен был рухнуть на неё, но она перекинула его ещё и через себя, как у Антона включились, наконец, боевые рефлексы — он смягчил своё приземление и увлёк за собой девушку... Точнее сначала увлёк, а потом смягчил. В общем, он сейчас лежал на ковре, она на нём, и они целовались.
Открыла глаза — они целовались.
"Вот, — подумала она, — так и нарисую: она на нём, а победа за ним; победа за ним, а счастлива она; счастлива она, а ликует он... — она опять вздохнула и закончила мысль: — А сейчас она опомнится, махнёт головой своей блондинистой в мою сторону и скажет: не-е, она не уйдёт...
— Не-е-е, она не уйдёт, у неё, вон, уже пальцы дёргаются: перо с тушью ищут... Такая натура пропадает!
— Можно подумать, я б тебе помешала, — проворчала художница.
— Помешала бы, — проворчала возлюбленная, — мне для этого дела сосредоточится надо.
— На мне? — улыбнулся мужчина.
— Нет, — опять удержалась, чтобы не соврать девушка. — Так было б проще. На себе, — и замолчала, она вдруг поняла: Мария бы ей не помешала.
— Как ты, оказывается, эмоциональна, — не заметил её замешательства Антон. — Словно Тигрица!
— Знал бы ты, — не выдержала, что её с кем-то сравнивают, Татьяна: — Какой Лерка была уродиной!
— Ой, — захихикала рыжая, — ревнуешь!
— Я?! — возмутилась блондинка и опять резко замолчала — поняла: ревнует.
— Хм... — после паузы, напряжённо вслушиваясь в себя, словно себе проговорила: — А почему тогда мне постоянно твердили, что ревность — это плохо?
"И этот пустой взгляд, обещающий возлюбленному полный беспредел — тоже! И он... -размыто, почти до бесформенности, почти до чёрной черноты — он на заднем плане".
Возлюбленный сглотнул и перевёл дыхание.
— Не надейтесь, — пришлось сказать Марии, — не уйду. Сначала переговорим. Сначала — дело.
— Дес.. Пятнадцать минут!
— Ага, полчаса-часик... -другой. А потом он до утра — квёлый и желающий только одного — спать! Нет уж, сначала — дело! Завтра, здесь, на Гессе, будет наш прокурор. На тебе висит убийство. Что будем делать? — она перевела взгляд на мужчину. — Специально для казанов и прочих ромео: уже послезавтра её может здесь не быть! С очень высокой вероятностью! С очень! — убедилась, что поволока в глазах парня потихоньку начала растворяется, кивнула: — Понял? Вот и хорошо. Я пойду чаёк заварю для пущего успокоения... Травку нашли здесь, славкой назвали, часа на два — на три напряжение снимает, славно снимает, аккуратно: без... без разных последствий. Минут десять минут меня не будет — вы уж глупостями тут не занимайтесь.
На то, что теперь парочка по её уходу займётся непотребством, Мария даже не надеялась...
Она нашла чайник... Новомодный, с терморегуляцией: чайник подавал сигнал и выключался за мгновение до закипания. (Блейка по возвращению ждёт сюрприз: его патент начал стремительно окупаться). Достала посуду.
Интересно, Антон припрётся проконтролировать её обращение с настоящим фарфором?
Достала из рюкзачка пакетик со славкой, ополоснула теплой водой заварник, насухо вытерла, намяла травы, заправила её, ополоснула и вытерла чашки...
"Сейчас у них включатся мозги. У обоих. И обоим славка уже не понадобится. И хрен с ними! Всё равно выпьют, как миленькие! А она свою порцию опробует здесь. Дабы "успокоиться мягко и аккуратно — без всяких дополнительных последствий".
Антон присматривать за своим фарфором не пришёл.
Она успела поставить подносик с тремя чашками на столик, когда услышала:
— Это ты?
В этом вопросе не было возмущения, не было и особой радости, не было ни удивления, ни досады, ни зависти... собственно, и вопроса-то особо не было.
— Да, — подтвердила Мария.
— Но никаких же свечей не было!
— Зажечь?
— Зажигай, — согласилась Татьяна. — Только больше не подглядывай...
— А прокурор?
— Мы уже всё выяснили.
— Уже?! Меня не было шесть минут. Только!
Таня улыбнулась:
— Просто прагромеры умеют задавать правильные вопросы. Не только Блейк, оказывается...
— И тебя спросили...
— Антон меня спросил, убивала ли я раньше.
— Да. И ты, и я.
— Да. Я тоже прикрылась тобой. И тогда он спросил: собираюсь ли я что-нибудь скрывать? — пожала плечиками блондинка.
— Ты ответила, — сразу ответила рыжая: — нет!
— Нет, — подтвердила подруга. — Тогда он спросил, он спросил... — она опять пожала плечами. — Он спросил, а какое бы я сама приняла решение на месте прокурора?
Мария пожала плечами тоже:
— Кто ж его знает, что может придти в голову какому-то чиновнику?!
— Нет, — сказал он, — не "какому-то", а конкретно тебе. Тебя же могли бы назначить на подобную инспекцию?..
— А ведь могли бы... — признала Мария.
— И?.. И что? Что бы решила? Ты бы убрала нас отсюда?
"Ни за что! Такие эксперименты не прерывают... Тем более, что проходит он достаточно отдаленно от Земли, на планете, помешанной на изоляционизме..."
Она молчала.
"Значит, и Татьяна решила так же".
Она достала из висевшей на спинке стула сумочки пару тонких свечей, подумала — поколебалась... Добавила к ним ещё одну...
— А это что? — полюбопытствовала подруга.
— Тебе лучше не знать, — отмахнулась подруга, чиркнула зажигалкой, дождалась первых завихрений дымков...
— Приятно пахнет, — проговорила Татьяна.
— Да, запах приятный тоже, — согласилась с ней Мария, подхватила одной рукой сумочку, другой — подносик с чашечками травяного чая. Пахло и от него приятно.
— Осторожней! — не выдержал мужчина.
— Разумеется, — улыбнулась девушка и вышла.
Заниматься посудой она не стала. Подглядывать — тоже. Зачем? В гостиной у Антона электронный планшет был. Конечно, лучше б — настоящую бумагу, настоящее перо, настоящую тушь, да ладно! — дома можно будет перерисовать, а пока... "Выбор кисти" — перо, выбор цвета — чёрный... Вдох, выдох и....
Несколько синхронных волнистых линий — это будут её волосы!.. А потом рука почти сама нарисовала несколько мелких кудряшек... "А это мои?!.."
— Итак, получается, что все твои... — Фрэнк помедлил и отчетливо выговорил: — божественные акты переживаются тобой, как приступы вдохновения?
Когда Мария увидела его в первый раз, подумала: надо же, франк, выставочный образец, вариант — невысокий, цена — по договорённости... Договаривается быстро. Ещё бы! — такой бархатный голос, такие бархатные интонации... А когда он назвал имя, не сумела сдержать улыбку. И тут же поняла, что Татьяна улыбку сдержать сумела... Причём — до того, как прозвучало имя. А потом... а потом её подруга еле сдержала вздох облегчения. Переговорить ещё времени не было, выяснить, что там моментально вычислила мудрая да розовая не получилось. Свою улыбку Машке удалось перевести в кокетливую... Ну уж и чисто под неё чуть задержать рукопожатие. Улыбку подруга тогда удержать опять сумела, а чёртиков в глазах — опять нет.
Сейчас они все, в четвером, сидели в кабинете, который подобрал себе строгий инспектор. Гела била прямо в окно, высвечивая её веснушки, насквозь просвечивая выпущенный из сложной причёски, закручивающийся в пружинки рыжый завиток. Мария вдруг пожалела, что у неё сейчас не коса, и нельзя заняться ею: хотя бы просто поводить её кончиком по губам...
Возвращаясь к реальности, она ответила Фрэнку:
— Да, — и чуть поморщилась, — но...
— С чем-то не согласна? — тут же потребовал уточнения комконовец.
— Ты сам искусством занимаешься?
— Пою. Баритон у меня, знаешь ли...
"Конечно-конечно!" — нарисовалось на обоих женских личиках.
— Это немного не то... — покачала головой Мария. — Недаром называется оно называется исполнительским искусством. Ты исполняешь созданное другим.
Инспектор спорить не стал. Видно было, что его это уточнение несколько задело, но он сдержался.
— Так вот, вдохновение у... извини за высокий стиль... у творцов — это не горящие глаза и не всклокоченная прическа... Как-то Ахматову спросили тяжело ли писать стихи? Она ответила: "Просто — когда тебе оттуда диктуют. И совершенно невозможно — когда нет". Вдохновение — это не когда Толстой исписывает сундуки рукописей... Не видел случайно его черновики "Войны и мира"?.. Вдохновение — это когда ему, валяющемуся на диване, привиделась прекрасная женская рука, и он в полчаса-час рассказал себе всю "Анну Каренину". Вдохновение — это не "юноша бледный со взором горящим", а когда рука рисует сама.
Мария замолчала. Татьяна молчала и чему-то улыбалась, ехидненько так... Наверное, на её реплику об "исполнительском искусстве". Интересно, если сыграть написанную музыку — это искусство, то, что такое — смотреть картину? И Мария улыбнулась тоже. Мужчины переглянулись и еле удержались, что бы синхронно не покачать головами. Уже спелись? Ладно, она об этом подумает позже, а пока...
— И ты уверен, что это — "акты"?! Что это не игры вероятностей? Я нигде не сделала ничего невозможного. Ведь хоть Н'Дого опять начал писать...
— Опять?
— Кажется, он, наконец, внял совету Корвы — начать с нуля. С минимума. И начал с хокку.
— И что? Получается?
— Пожалуйста:
из гривы солнца
выплелась рыжая прядь
а твоя - ярче
— О! — хитро улыбнулась Татьяна...
— Ну... — пожала плечами Мария, и рыжий локон запружинил вдоль её шеи, но она опять обернулась к французу: — Но он же и был поэтом! Таня и Антон — уже любили друг друга. Облачко и то, в конце концов, могло завихриться само по себе!
— Хорошо "вдохновение", — проворчала Таня, — истерика — она и есть истерика. А убийство — оно есть убийство.
— Ещё и это, — согласился инспектор. — Вспомни свою реакцию на убийство прошлое.
— Не хочу, — подернула плечами Татьяна.
— Почему? — тихо спросил Антон.
— Девочка неделю была в прострации, — пояснил инспектор, — В прострации от убийства, совершенного в боевой обстановке и полностью оправданного последующим расследованием. А сейчас?...
— А тогда тоже была... истерика? — спросил Антон.
— Нет, — сразу ответила Мария и повторила: — Нет.
— Да и истерика — в данном случае не алиби, — покачал головой Фрэнк. — Ещё когда она училась, её проверили... Вплоть до прабабки — ни одного уголовного дела, ни одного невосстановимого повреждения, ни одного обращения в официальные органы. Более того: не нашли ни одного разрыва с близким человеком, как следствия истерической выходки. Свидетели в один голос: она сама себя не помнит! у него в эти моменты только спинной мозг действует! она отморожена! он психопат!.. А пострадавшие добавляют: "да был дураком, и поделом мне", "да вообще-то, сама я виновата", "да и к лучшему". Классический случай: Анна Стехова закатила мужу истерику ревности прямо на съемочной площадке, пришлось менять актрису, пришлось переснимать 10% процентов материала... А результат... Результат — "Тёмный мёд".
— Да и если действительно было не прямое воздействие, а воздействие на вероятности, то... То лучше и не думать...— криво улыбнулся Антон.
— Почему?
— Потому что это в вашей Даяне сместить вероятности значит всего лишь дать другое значение какому-нибудь коэффициенту, а в нашей реальности законы вероятности — в истоке всего и хребтом всему. Более монументален разве что закон инерции... — взглянул на подобравшуюся, как кошка перед броском, Танюшку и улыбнулся: — Меня ещё в детстве учитель физики поразил, когда законы Ньютона изучали. Дал определение: "Тело сохраняет состояние покоя или равномерного и прямолинейного движения, если на него не действуют внешние силы или их равнодействующая равна нулю". А потом добавил: и не только физическое тело, но и общество, но и личное настроение человека — да и всё остальное. Это всеобщий закон. Один из немногих воистину всеобщих. — Антон покачал головой, — И они, эти два закона — на равных. Ведь не понять: это инерция заставляет монету равномерно падать на обе стороны, или причиной равномерного и прямолинейного движения — предельно узкая петля гауссова распределения. В любом случае игра с ними — как... — он помолчал, подбирая сравнение и нашёл: — как подправлять постоянную Планка.
— Но пока нет никакого смещёния, — улыбнулся представитель Земли, — нет. Как вы заметили, время извержения аккуратно внутри вероятностного коридора, а все твои "вдохновения", — он переадресовал свою галльскую улыбку Машеньке, — пока только вдохновениями и остаются.
