* * *
Операция прошла как по маслу. Либерий с Мельхиором ставили щит и снимали стазис, парни, наоборот, накладывали. Стазисную ловушку передали Сильвану и поручили ему Виолу. Либерий дирижировал. На счёт «три» общий купол был сдёрнут и во всех участников похищения полетели заклинания. Одновременно вылетело и то, которое так и висело на кончиках пальцев Ульриха. Маги с изумлением, смешанным со значительной долей страха увидели, как прямые и синие «ледяные стрелы», любиоме заклинание водников, по дороге закручиваются в серо-лиловую спираль «торнадо». Но щит сработал: спираль, разрастаясь, долетела до него и втянулась, только укрепив структуру.
В результате в подполе стояли пятеро живых, здоровых и довольных магов, а на полу в стазисе лежали девушка, маг и барон.
Мельхиор бросился к Виоле, подбежал и скривился от мерзкого запаха. В подполе вообще неприятно пахло, но тут, рядом с ней и её любовником, просто воняло чем-то горелым. Маг огляделся, чтобы понять, что тут жгли, и увидел верёвочные путы на руках Ульриха. Ребята пытались освободиться и им удалось пережечь верёвку.
Мысли замелькали быстро, как в калейдоскопе. Как? Чем? И кто это сделал?
Работа явно магическая, а Виола ни разу не маг. И вообще осуществить такое — это ж какую храбрость надо иметь? И какую голову? Надо было знать как устроен подпол и сообразить, что вонь от горелой верёвки распространится не сразу. Поначалу всё будет вытягивать в расположенную в дальнем углу продушину. Он сам не сразу понял, чем тут пахнет, а похититель, стоявший практически под люком, и подавно. Если это устроил графёныш, то он молодец, а если Виола… Как!
Хватит рассуждать! Надо скорее вынести всех на свежий воздух. Пусть пострадавшим в стазисе всё равно, но лучше ими заниматься не здесь.
Людей подняли по одному. Ули и барона положили на травке перед домом, а девушку пристроили на лежанку в доме . Все столпились вокруг неё, оставив Либерия сторожить барона.
Мельхиор внимательно разглядел структуру той ловушки, в которую засунули Виолу, примерился и вырвал из раны кинжал. Лоран и Айвен только хотели крикнуть «не надо!», но дело было сделано. Ко всеобщему удивлению стазисная сеть не разрушилась.
— Уникальная штука, — констатировал Мельхиор, осторожно срезая с Виолы верёвки и распарывая рукав, — Не знаю, откуда она у Либерия, но вещь знатная. Обычно того, кто под стазисом, трогать не рекомендуется во избежании разрушения заклинания. А тут совсем другая песня. Смотрите: если бы под сетью были двое, то можно было бы вытащить одного, а другого оставить. Если это сделал Либерий, то он гений!
Студенты хотели было рассказать, откуда взялся амулет, но тут со двора раздался голос их наставника.
— Вы ещё долго там? Пора собираться да ехать, скоро вечер. Я уже связал похитителя и думаю: что делать с этим ротозеем Ульрихом? Снимать стазис, развязывать и пусть едет сам? Но на чём?
Мельхиор подхватил Виолу на руки и все вышли на улицу.
Либерий действительно спеленал похитителя верёвками так, что тот стал похож на кокон. Заодно он обобрал с него все амулеты как смородину с куста. Их было так много, что у мага даже карманы на мантии оттопырились. Многие из амулетов казались старинными и носили на себе следы запрещённых заклинаний.
Ульриха трогать пока не стал из опасения, что юный маг может повести себя неадекватно. Известны были случаи, когда вынесенные с поля боя под стазисом маги неправильно оценивали ситуацию и набрасывались на своих спасителей.
Студенты окружили наставника вместе с однокашником.
— Надо его развязать, — сказал Айвен, — Жалко же. Только сначала снять стазис и убедиться, что он в своём уме.
Он же первый протянул к Ульриху руку, когда тот наконец зашевелился. Бедолага не стал искать улетевшее заклинание и вчерашний день, а слабо улыбнулся свои спасителям, так что сомнений в его нормальности не возникло. Айвн тут же перерезал верёвки.
— Вставай, дружище, — пробасил он, — Поднимайся. Или не можешь? Может, тебе массаж сделать, руки-ноги размять?
— Ему прежде всего надо залечить повреждения от верёвок, студент Айвен, — раздался холодный голос Либерия, — Или вы не видите? Чему вас учили на целительстве?
— У нас нет с собой подходящей мази, наставник, — возразил Сильван, — Заживить так сразу не получится. Но Ульриху надо срочно восстановить нормальное кровообращение.
— Я ничего, я в порядке, — залепетал Ули, — Давайте скорее домой, надо лечить Виолу. Её ранили.
— Кто это сделал? — в кругу обступивших Ульриха вдруг возник Мельхиор с Виолой на руках, — Физически я могут ткнуть в него палкой, но этого недостаточно. Я хочу знать имя и причину.
Он на секунду опустился со своей ношей на землю, а затем в руки Сильвану прилетела сумка, которая всё это время болталась у Мельхиора на боку.
— Не зря я брал это с собой. Достань оттуда заживляющую мазь, — сказал он Сильвану и снова переключил внимание на графа, — Ты знаешь этого человека?
Давайте скорее поедем домой, — сквозь стоны боли снова проговорил Ульрих, которому ребята помогали подняться, — Дорогой я всё расскажу. Это мой дядя барон Готфрид Давенеи.
Мельхиор убедился, что был прав: знакомство с графом Эгоном Виоле не на пользу. Но мальчишка сказал верно: чем скорее они окажутся дома, тем скорее можно будет приступить к лечению. Он уже определил, что кинжал высасывал из девушки жизнь. Оружие он удалил, но вот заклинание осталось в ране. Хорошо, что он знал, как с ним справиться и ещё лучше то, что у этого паршивца Либерия нашёлся такой классный артефакт. У него есть все шансы довезти Виолу живой.
Пока все крутились вокруг Ульриха, от дома стали раздаваться стоны. Стазис и сон развеялись и слуги барона стали приходить в себя. По крестьянски практичный Айвен решил поговорить с ними по-свойски и вскоре привёл на поляну перед домом семерых прекрасных коней.
— Седла и упряжь под лестницей, — доложил он и, увидев, что все застыли в недоумении, добавил, — Это наши трофеи, как раз на каждого по лошадке. Э, что вы так реагируете? Нам всё равно нужны лишние лошади. Ули не на чем ехать, Виолу надо везти, барона этого, а наши одры двоих всё равно не потянут.
— А слуги? — спросил Либерий, хотя уже знал ответ.
— Пешком пойдут, — уверенно ответил Айвен, — Неужто на них коней тратить, на бандитов этих?
* * *
Ради того, чтобы доставить в город слуг барона, которые могли стать свидетелями пртив своего хозяина, пришлось разделиться. Айвен с Лораном, сидя верхом, повели связанных людей и наёмных лошадей. Мельхиор с Виолой в стазисе, Сильван с конём, на котором сидел связанный барон, в поводу, Ульрих и замыкавший эту процессию Либерий поехали вперёд. У них было много дел. Мельхиор спешил вылечить свою любимую, Либерий с Сильваном — сдать преступника властям. Ули просто ехал бок о бок с Мельхиором и глаз не сводил с девушки. Сейчас он думал только о том, что не уберёг её, а она вновь его спасла.
Мельхиор не дал юному графу предаваться этим грустным мыслям. На самом деле он охотно дал бы ему в глаз, чтобы не подвергал чужих экономок опасностям, но крепился. Только потребовал, чтобы Ули рассказал ему всю историю с самого начала. Примерно с того момента как тот познакомился с Виолой.
Эгон воспринял это требование с благодарностью. Рассказ об их приключениях был сейчас ему приятен, он отвлекал от неприятностей настоящего. Слово за слово он выложил Мельхиору всю свою историю, начиная с того момента, как впал в кому, и заканчивая тем, как встретил Виолу в Эделе. Весть его рассказ звучал как признание в в любви. Естественно, он не обошёл молчанием роль барона Давенеи во всей этой истории.
Мельхиору неприятно было слушать о любви смазливого графёнка к его Виоле, потому он заговорил о бароне и его предполагаемом будущем.
— Реванш собрался взять, — резюмировал маг, — Думал, твоё завещание ему поможет. Идиот! Он не в Гремоне своём вонючем, он в Элидиане. Его и так тут ищут за подкуп мага с целью нанести вред студенту университета. Это по здешним закона десять лет тюрьмы. А он умудрился похитить здешнюю гражданку, — он глазами указал на Виолу, — Думаю, нетрудно будет доказать, что с целью убийства. А это уже пожизненное. По совокупности… Его даже не станут выдавать гремонцам, казнят и все дела.
— А за что его могли бы выдать Гремону? — заинтересовался Ульрих.
Маг его не понял.
— Ну как же! Ты говорил, что он на тебя покушался! Ты — гремонский граф! Твоя так называемая матушка должна была подать жалобу королю. Покушение на графа, владетеля провинции должно если не сразу караться, то хотя бы разбираться в королевском суде. Или нет? Что я упустил?
— В общем всё так, — протянул Ули, — но в моём случае король пока не ответил госпоже Гедвиге. Поэтому барон в Гремоне вполне приемлемая персона, его там никто не ловит и ни в чём не обвиняет. Боюсь, король не в восторге от меня как от графа и не спешит поддерживать. Кажется, Давенеи ему нравится больше, не знаю уж почему.
Слушавший эту тираду барон самодовольно улыбнулся. Его поддерживает король, а значит он в безопасности.
Мельхиор одной фразой развеял это заблуждение.
— Если бы он здесь только на тебя охотился, его бы выпроводили в Гремон и всё. Но он поднял руку на элидианскую гражданку. Это уже приговор. А запрещённые артефакты, которые он тут использовал, передают его в юрисдикцию магов. Магические преступления, это понимать надо. Наша Коллегия долго не чикается. Артефакты в хранилище, преступника на плаху. Ускоренное судопроизводство.
Самодовольная улыбка исчезла с лица барона. Такого он не ожидал. Оставались те знатные люди, которые ему здесь помогали, но вряд ли они пойдут против магов. Это в Гремоне знатному человеку позволено больше, чем незнатному во всех областях, а тут проклятые маги ввели законы в свою пользу и притесняют таких как он.
А тут ещё Либерий встрял. Он всё время ехал сзади и внимательно прислушивался к разговору Мельхиора с Ульрихом, а тут решил вставить свои пять гастов.
— Да уж, это дело как раз для магической безопасности. За один тот амулетик, который я нашёл на полу, его можно казнить без суда и следствия. А уж стазисная ловушка в руках не мага… Откуда он её взял? Его для начала хорошенько допросят, а потом ему казнь за милость покажется.
Давенеи затрясся всем телом. Он представил себе, что его подвергнут пыткам и пришёл в ужас. Он не знал, что Либерий говорил о процедуре полного чтения памяти. Правда, любой маг предпочёл бы ей какие угодно пытки. После чтения памяти человека уже не было, оставался пускающий слюни идиот.
Обратная дорога заняла больше времени, чем дорога туда. Несмотря на то, что теперь в распоряжении магов были великолепные скакуны принадлежавшие барону, Мельхиор не сменил на них свою Красотку, а её инстинктивно придерживал, будто боясь растрясти свою драгоценную ношу, хотя прекрасно понимал, что Виоле в стазисе от этого было ни горячо, ни холодно.
Наконец они въехали в Эдель и разделились. Либерий с Сильваном повезли барона в оборудованную в подвалах ратуши антимагическую камеру. Либерий к тому же вызвал дознавателей из коллегии. Мельхиор же с Ульрихом торопились доставить Виолу домой.
Мага встретил Жером и принял из его рук тело девушки. На его старческих, в красных прожилках глазах стояли слёзы.
— Как же так? — захлюпал он, — Такая молодая, такая красивая… Не уберегли мы ласточку нашу! Как же мы теперь без неё?
— Не реви, старик, — оборвал его Мельхиор, — Ещё не всё потеряно. Давай её сюда.
Он уже спешился и протягивал руки, чтобы снова нести Виолу, но Ули его опередил. Правда, не рассчитал свои силы и чуть не уронил девушку, но всё же спарвился и спросил:
— Куда нести? В лазарет?
— В ритуальный зал, балда, — сердито ответил Мельхиор, — Спасать ей будем. Ты, как я понял, бывший боевик и целительством владеешь постольку поскольку.
Ули смущённо опустил глаза. Да, — подумал Мельхиор, — с такими глазками он от девок отказа не знает. Глянет — и они готовы всё ему отдать. Вслух же сказал:
— Будешь делать что я скажу. Никакой самодеятельности, никаких вопросов, если хочешь снова видеть её живой. Любую команду выполнять не задумываясь. Захочешь потом узнать что к чему — объясню, так и быть.
Он бы с удовольствием обошёлся без привлечения к делу Ульриха, но в одиночку такой ритуал провести было сложно, а Сильван, которого он предпочёл бы в качестве напарника, уехал с Либерием отвозить в тюрьму барона. Выругавшись про себя, он широкими шагами поспешил в ритуальный зал. Граф с трудом поспевал за ним.
* * *
Ворвавшись в нужное помещение, Мельхиор полез за шкаф в углу и вытащил оттуда тубус примерно своего роста. Достал из него рулон листов совершенно фантастического формата и стал его лихорадочно листать, что-то бормоча себе под нос. Ули застыл в дверях с Виолой на руках. Они у него уже отваливались и он сто раз пожалел, что полез, но обратного пути не было.
Наконец Мельхиор с радостным возгласом: «Нашёл!» вытащил из рулона один лист, бросил его на пол по центру зала и произнёс заклинание. Бумага тут же развернулась и приклеилась к полу, при этом совершенно теряя бумажный вид. На полу возникла разноцветная пентаграмма, разрисованная рунами Выглядело это так, как будто она там всегда и была.
— Клади девушку в центр, — скомандовал Мельхиор.
Ули повиновался. Затем поступили новые распоряжения. Он расставлял свечи, бегал на кухню за вином, солью и серебряными ножами, затем в кладовую за травами и маслами. Всё это он расставлял по указаниям Мельхиора, который тоже не филонил: сначала колдовал над кинжалом, а затем готовил всё, чтобы приступить к лечению Виолы сразу, как только будет уничтожено убивающее её заклинание.
Наконец всё было готово. Мельхиор обвёл тело Виолы контуром из соли, солью же густо обсыпал её рану, вызвав у Ульриха непроизвольный ужас, а затем сказал:
— Сейчас я сниму стазис. В ту же секунду начинай лить вино тонкой струйкой прямо ей на рану и читай вслух это заклинание, — он сунул Ули в руку бумажку, — Жлательно нараспев. Только громко не ори. Вино и заклинание должны закончиться одновременно. Как только это сделаешь, туши все свечи. Это будет для меня знаком.
Ульрих, как все боевики, плохо был знаком с ритуалистикой, поэтому удивился, но повиновался без единого возражения. Только быстро пробежал глазами заклинание и удостоверился, что ничего сложного, нечитабельного Мельхиор ему не подсунул, после чего устроился так, чтобы удобно выполнять указания и при этом не нарушить магического рисунка.
Если он думал, что маг поручил ему самую трудную часть, то быстро разуверился. После того, как Мельхиор снял стазис и ногой отбросил амулет в угол, он встал у Виолы в головах и тоже стал творить магию. Пока Ули лил вино на рану и нараспев читал какие-то вирши на непонятном языке, маг взглядом зажёг все свечи и жаровню, в которой горкой была насыпана соль, а затем стал кропить пламя своей кровью, разрезав руку ритуальным ножом, и завывать почище чем Ули. Эта магия тоже была из разряда запретной, но только так можно было нейтрализовать действие другого запретного заклинания. Виола сначала лежала без движения и без сознания, бледная как мел, но постепенно на её лицо возвращались естественные краски. Зато рука около раны потемнела. Область тёмного с каждым мгновением сужалась, хотя становилась всё чернее и чернее. Но вот Ули вылил на рану последнюю каплю и пропел последнее слово. Из раны вытекло несколько капель чёрной как дёготь маслянистой жидкости, которая тут же начала испаряться и через минуту её уже не было. Девушка открыла глаза и села.
