— На ней мой папка работает! — тут же подал голос Владик Мажуга.
— Мой папка на ней работает! — закричал Вадик Мажуга.
— Точно так, — отозвался дядя Саша. — Ну, мы сначала подумали, что это какие-то запчасти отвалились, но вскоре поняли, что ошиблись. И то ведь, они же по первости в известке были.
— Запылились, понятное дело, — объяснила баба Маруся. — Карьер! Мой дед, когда на карьере работал, весь в известковой пыли приходил.
— Нет, — не согласился дядя Саша. — Они словно в камень вросли.
— В известняк? — поразился Котенкин.
— В он самый, — расплылся в улыбке дядя Саша.
— Да ладно, — отмахнулась баба Маруся, которая в молодые годы преподавала в поселковой школе биологию, как раз до прихода туда директором Карена Давидовича. — Динозавры что ли в эти кубики играли? Повалялись железки в известковой луже, да закаменели.
— Не спеши соседка, — продолжил дядя Саша. — Я и сам так думал. А потом и вовсе забыл об этой диковине. А вот как Генка непонятного попросил, вспомнил. Пару недель назад один из кубиков из-под сейфа вылетел. Уборщица его шваброй выбила. Выбила, подняла, повертела в руках, да и прицепила к магниту. У нее магнит в подсобке, так вот она к нему всякую железную мелочь лепит, чтобы не потерять. Ключи, защелки, щеколды, болты. Чего только под ногами не попадается. А потом вся эта стальная борода у нее рухнула на пол. Стала она поднимать железки, а они к магниту не пристают. Испортился он. Магнитить перестал.
— Так не бывает! — не согласился Котенкин. — Как это перестал? Без нагрева? Без магнитного поля?
— Не бывает, — кивнул дядя Саша. — Я справлялся. Сам удивился, когда она жаловаться ко мне пришла, я ж там еще и вроде механика. Но вот вчера я выкрутил динамик на своей "Волге" и в качестве последней проверки приложил кубик к магниту. А сегодня с утра уже езжу без музыки.
— А красить зачем их было? — не понял Генка.
— Так их вначале тоже пронумеровали на всякий случай, — объяснил дядя Саша, — а после, ну, я же еще потренировался на других магнитах, и краска, и следы известняка с них слезли. Как новые кубики стали. Ну, ты скоро сам все увидишь. Надеюсь.
Обернулся к магниту, а кубики словно взгляда его и ждали — скользнули вниз, да загремели в подставленном тазу. Генка, Аленка и Мажуги чудом стол не снесли. Столпились над тазом, глазам своим поверить не могут — лежат кубики ровным квадратом, на гранях — ни пятнышка, вся краска осыпалась. И такие они чистые, что Генке их погладить захотелось.
— Не тронь! — заволновалась мамка.
— Да ладно, Анюта, — успокоил ее дядя Саша. — Я дозиметром проверял. Нет там ничего.
— Не может быть, — пробормотал Котенкин, безуспешно прикладывая к испорченному магниту связку ключей. — Загадка мироздания. Однако, Малинин, это круче скутера. Намного круче!
— Клево! Круто! Прикольно! — друг за другом прошептали Аленка, Владик и Вадик.
— Игорек, — шмыгнул носом, собирая кубики, Генка, — а можем мы их как-то еще проверить?
— Можем, — почесал затылок Котенкин. — Только, чай допьем и пироги доедим. А то я что-то проголодался с утра.
10
Через час Генка, Аленка и Мажуги сидели на старом диване в гараже Котенкина. Тот возился с приборами на верстаке.
— Нечего не понимаю, — пробормотал он через полчаса. — Имеем девять кубиков предположительно из черного металла.
— Из серого! — поправили его братья Мажуга.
— Неважно, — продолжил Котенкин. — Объем каждого чуть больше двадцати семи кубических сантиметров, вес около тридцати граммов. То есть, можем предположить, что они пустотелые либо заполнены чем-то почти невесомым.
— И еще размагничивают магниты! — добавил Генка.
— Да, — озадаченно громыхнул еще одним испорченным магнитом Котенкин. — Чего в принципе быть не может. Аномалия какая-то. Но сами не меняются. От нагрева — почти не нагреваются. Свет поглощают. При этом сами кубики, насколько я могу понять, ничего не излучают. Хотя, сверло с алмазным напылением царапину на грани оставляет...
— Игорек! — воскликнул Генка. — Я же просил не царапать!
— Да успокойся, — поморщился Котенкин. — Нет уже той царапины. Пропала куда-то. Так что, непонятного много, но вопрос только один. Что это такое вообще?
— Волшебные кубики! — закричал Вадик.
— Ага, — криво усмехнулся Котенкин. — Крибле, крабле, бумс.
— Инопланетные? — предположил Владик.
— А вот в обувных коробках бывают такие пакетики от сырости, — вспомнила Аленка. — Может быть, эти кубики вроде тех пакетиков? Только не от сырости, а от этого...
— От магнетизма? — подсказал Котенкин.
— Ага! — обрадовалась Аленка. — Или игрушки динозавров.
— И что теперь делать? — повернулся Котенкин к Генке. — Малинин! Кубики-то твои?
— Продолжить проверку! — нашелся Генка.
— В какую сторону? — не понял Котенкин.
— Насчет динозавров!
11
Директор поселковой школы Карен Давидович Араян тоже был особенным человеком. Его аккуратность и подтянутость настолько поражали учеников, что среди младших классов даже ходили слухи, что директор так и родился — в костюме, белой рубашке, галстуке и начищенных до блеска ботинках. Кстати сказать, уроки географии и биологии, которые преподавал Карен Давидович, в школе никто не прогуливал. А вот, чтобы ученики не услышали звонок на перемену, случалось.
Сейчас, в середине лета, Карен Давидович не ходил в галстуке, но его тонкая белоснежная футболка, летние брюки и белые туфли выглядели едва ли не блистательнее его же костюма. Во всяком случае, Аленка, отправленная мальчишками к директору, увидев Араяна в таком виде, даже недоуменно оглянулась — не следует ли ей, Аленке Комаровой, убраться восвояси, чтобы помыться да надеть бальное платье?
— Здравствуйте, мадемуазель, — нарушил возникшую паузу Карен Давидович. — Прошу прощения, что я без галстука. Чем могу служить? Вы кто?
— Я Аленка Комарова, — вовсе потерялась Аленка и даже попыталась спрятаться за своим велосипедиком. — Я к бабушке на лето приехала. Мне не нужно служить. Мне нужно помочь. Нам...
— Не волнуйтесь, Аленка Комарова, — рассмеялся директор. — Я уже понял, что вы не одна. Так чем я могу помочь вашей славной компании?
— Нам нужно узнать... — наморщила лоб Аленка, вспоминая выученные слова, и сноап обернулась, на этот раз чтобы посмотреть на взмыленных Котенкина, Генку и братьев Мажуга с белой плитой, — когда образовался вон тот камень?
— Ну, для начала на него нужно взглянуть, — предложил девчонке Араян.
Осмотр продолжался не слишком долго. Пощупав, потрогав и даже поколупав аккуратным ногтем отшлифованную плиту, Карен Давидович выпрямился и с интересом оглядел пятерых следопытов.
— Ну что сказать вам, дорогие мои краеведы. Это каменноугольный известняк. И образовался он от двухсот до трехсот пятидесяти миллионов лет назад. С нашего карьера?
— Да, Карен Давидович, — подтолкнул вперед Генку Котенкин. — А не подскажите, могло образоваться естественным образом что-нибудь вот такое?
Генка показал приготовленный кубик. Араян поднял брови, осторожно взял кубик и внимательно его осмотрел.
— Понимаете, молодые люди. В горных породах можно обнаружить конкреции самой удивительной формы, но это, на мой взгляд, все-таки результат технологии. Или я ошибаюсь?
— Нисколько! — обрадовался Котенкин, забирая кубик. — Скорее всего, это деталь какого-то карьерного механизма. Или что-то похожее. Спасибо, Карен Давидович!
— Подождите! — удивился директор. — А камень?
— Он нам не нужен! — откликнулся Котенкин.
— Почему мы побежали? — слезла с велосипеда на ближайшем перекрестке Аленка.
— Скоро стемнеет, — объяснил Котенкин, — а у меня есть еще одна идея. Надо испытать эти кубики на "Вторчермете". Там есть очень мощный магнит. Чтобы железо поднимать.
— Ой, я не могу, — призналась Аленка. — Мне домой пора.
— И мы не можем, — надули губы братья Мажуга. — Нам тоже домой пора. И еще мы капитана боимся. Он очень злится, когда на "Вторчермет" посторонние забираются. Мы домой.
— Ну что? — спросил Котенкин у Генки, когда они остались вдвоем. — Ты со мной?
— С тобой, — твердо сказал Генка. — И с кубиками. Только я тоже капитана боюсь. Ты же сам сказал, что к нему лучше с утра ходить?
— Ну, мы же не к нему пойдем, а к магниту, — заметил Котенкин. — Капитан, скорее всего, уже спит. Пошли, надо поторопиться.
12
Стоило Котенкину и Малинину двинуться в сторону "Вторчермета", как из кустов сирени выбрались трое братьев Рыжковых.
— Что-то происходит, — пробормотал маленький Семен.
— По такому куску торта съели! — проглотил слюну средний Матвей. — Жмот — Малинин. Мог бы и пригласить соседей!
— А ты его приглашал? — поинтересовался старший Егор. — Или "пожалуйста" говорил, когда бинокль отбирал?
— Ну не отобрал же? — буркнул Матвей.
— Даже бинокль отобрать не смог, — презрительно сплюнул Егор. — Нет, Малину трогать не будем. И Аленку. Близко живут слишком. Семен! Как у тебя с Мажугами?
— Нормально, — пожал плечами Семен. — Их же двое!
— Да хоть пятеро, — отрезал Егор. — Конфетами их угости завтра с утра. И выясни, что у них за возня. А ты, Матвей, проследи за Малиной и Котенкиным.
— А ты что будешь делать? — обиделся Матвей.
— Я думать буду, — процедил сквозь зубы Егор. — Не нравится мне все это. До мотопарада всего ничего осталось. Не хочу, чтобы всякая мелюзга рядом со мной ехала. Да еще без разрешения!
13
Генка и в самом деле побаивался капитана. Ему случалось забираться на "Вторчермет" за подшипниками или за проволокой, и он видел, как капитан, высоко поднимая ноги, в полном одиночестве марширует по бетонным плитам. Было что-то ужасное в этом зрелище. Хотя, у Котенкина-то как раз отношения с капитаном сложились неплохие. Только Игорь мог отремонтировать старенький погрузчик, на котором капитан раскатывал по охраняемой территории. К счастью, в этот раз ни капитана, ни его погрузчика видно не было. Генка поднялся к магниту, привязал к нему пакет с кубиками и полез на кран, на котором щелкал рычагами Котенкин. Лезть в сумерках на кран было еще страшнее, чем на крышу, хотя на крышу-то как раз Генка ночью не забирался.
— Ты чего жмуришься? — спросил Котенкин, когда Генка добрался до кабины.
— С закрытыми глазами не так страшно, — объяснил Генка. — И крепче за ступеньки хватаешься.
— Тогда начнем, — сказал Котенкин. — Пока капитан спит.
— Где? — испугался Генка.
— Вон там, — ткнул в полутьму за спиной Котенкин. — Похоже, напился сегодня. Обычно в это время он еще марширует и песни поет.
Генка обернулся и в самом деле в дальнем углу территории разглядел под фонарем на лежаке силуэт капитана. За ним темной грудой возвышался остов танка.
— Не бойся, — успокоил Генку Котенкин. — Сейчас включим на полную и посмотрим, что с твоими кубиками. Железо поднимать не будем. Но если капитан проснется, тогда придется убегать. Только я первый.
— Почему? — напрягся Генка.
— Потому что, если ты сорвешься, я тебя поймаю, — объяснил Котенкин.
— Хорошо, — не слишком успокоился Генка и снова посмотрел на капитана. — А зачем ему танк?
— У тебя солдатики есть? — спросил Котенкин.
— Есть, — кивнул Генка.
— Зачем они тебе? — задал глупый вопрос Котенкин.
— Как зачем? — удивился Генка. — Чтобы играть.
— Вот и ему затем же, — сказал Котенкин и потянул рычаг на себя. — Мне батя говорил, что мы с ним на самом деле ровесники. Только он повидал кое-что и старый уже. А так-то погодки. Понимаешь?
— Нет, — признался Генка.
— И я не понимаю, — вздохнул Котенкин. — Мамка твоя не будет беспокоиться?
— Не будет, — замотал головой Генка. — Я позвонил. Сказал, что с тобой. Но через полчаса надо быть дома.
— Будешь, — кивнул Котенкин.
Кран загудел, заскрипел. Заворчали электромоторы, натянулись тросы, и ожила, загромыхала куча железа под бледным светом слабого фонаря. Ожила и тут же с грохотом опала!
— Сломался магнит? — прошептал Генка.
— Все работает, — недоуменно подергал рычаги Котенкин и с интересом посмотрел на Генку. — Это же исправный кран! Десять тонн может брать! Только магнитное поле не действует! Или девается куда-то?
— Девается? — расширил глаза Генка. — Что же это за кубики?
— Может, и в самом деле, инопланетные? — прищурился Котенкин. — Уронил какой-нибудь маленький инопланетянин двести миллионов лет назад. Сидел на краю летающей тарелки и уронил. Заплакал, понятное дело. Мама выскочила, а уже поздно. Или в каменноугольное болото упали, или динозавр проглотил.
— Ух, ты! — восхитился Генка.
— А то! — подскочил Котенкин и защелкал тумблерами. — Бежим! Капитан проснулся!
С лестницы Генка не свалился, хотя несколько раз на голову Котенкину наступил. А едва оказался внизу, бросился, забыв обо всем, на вершину кучи, забирать пакет с кубиками. Котенкин только и успел прошипеть ему вслед:
— Быстрее, Малинин! У него ружье!
Выстрел прогремел как удар грома! Накатила тьма, на голову посыпались стекла, но Генка уже схватил пакет с бесценными кубиками и полетел вниз, чтобы вместе с Котенкиным под пьяные крики капитана рвануть к воротам и только за ними испугаться по-настоящему. Это что же получается? По нему, по Генке Малинину, стреляли? По-настоящему? Нет, этого мамке точно знать не следует.
— Ты как? — хрипло спросил его Котенкин.
— Не попал, — вдруг разревелся Генка. — Он в лампу!
— Чего тогда ревешь? — дрожащим голосом переспросил его Котенкин. — Бежим!
14
Мамы всегда все чувствуют. Вот и в этот вечер мама Генки Малинина услышала звук выстрела, вздрогнула и замерла. А стояла она у калитки. А с другой стороны у калитки стоял Карен Давидович Араян, которому очень хотелось снять с плеч пиджак и закутать плечи Анны Дмитриевны Малининой, которая работала в его же школе преподавателем русского языка и литературы, но позволить себе он этого не мог. Во-первых, потому что в саду за домом сидел за столом экскаваторщик Саша Демидов, во-вторых, потому что Анна Дмитриевна этого ему бы не позволила, а в-третьих, потому что Карен Давидович и сам ничего подобного себе позволить не мог. К его собственному сожалению.
— С Геннадием все в порядке? — спросил Араян.
— Да, — поежилась мама. — Разговаривала с ним по телефону. Он у Котенкина. Скоро будет. Загулялся в день рождения. А стреляли со стороны "Вторчермета". А то и вовсе от воинской части. Может быть, у них стрельбы?
— Может быть, — успокоил маму Араян. — Я ведь по делу. Тут ко мне приходила Вера. Со второй улицы. Мальчишки утащили у нее каменную плиту. Так я вернул ее на место. Не волнуйтесь. Все улажено.
— Анюта! Все в порядке? — подал голос из сада дядя Саша. Экскаваторщики тоже бывают воспитанными, и именно воспитание не позволяло дяде Саше вмешиваться в чужой разговор.
— Да, Саша, — отозвалась мама. — Это директор школы. Он насчет Генки.
— Саша? — спросил Карен Давидович.
— Саша, — кивнула мама, и больше говорить ничего не нужно было. Карен Давидович все понял. Он был не только хорошо воспитан, но еще и очень умен.
