Я подошел к человеку в маске и поделился с ним своей догадкой.
Не думаю, что она обрадует Отца нищих, но хотя бы он будет знать правду.
Выслушав меня, Жагридер совсем сник. Он некоторое время бродил у основания обелиска, словно никак не мог поверить моим словам. А потом вдруг бросился... на берег подземной речки.
Что он удумал?! Неужели...
Но нет, человек в маске опустился на колени, снял с пояса деревянную флягу и, склонившись, заполнил ее водой. После чего вернулся к останкам колонны, перелил воду в выемку в основании монумента, превратив ее в импровизированную каменную чашу.
Неугомонный...
Он никак не мог смириться, и со стороны напоминал одержимого. Так считал не только я, но и остальные. И Арсиги, и Тиметиур, и даже верный Моус — все смотрели на Жагридера с сожалением.
А он отбросил в сторону флягу, повернувшись к нам спиной, снял маску, склонился над чашей и, зачерпнув ладонями воду, омыл лицо. Выпрямившись, он прислушался к ощущениям, а потом повторил процедуру.
Мы стояли позади Жагридера. В глазах — неземная печаль и сожаление. Ждали, когда он сам, наконец, поймет, что все его потуги тщетны.
И вдруг он захохотал. Громко, дико, запрокинув голову.
С ума сошел...
Не выдержала психика жестокого разочарования.
А когда он к нам обернулся, мы увидели... красивое выразительное лицо мужчины лет шестидесяти. Прямой тонкий нос, густые брови, тонкие губы, гладкая кожа.
Получилось...
Что ж, преклоняюсь пред его верой.
— А ты постарел,— сказал невпопад Арсиги.
— Я вернулся,— улыбнулся на Жагридер и нежно провел пальцами по лицу.
Потом мы спасали наших кудомских товарищей. Наполнив флягу — на этот раз из каменной чаши, — Жагридер напоил Паиса, оросил его лицо "живой водой" и накрыл мокрым платком. Следующим был Савер. Потом и все остальные. Раны заживали даже быстрее, чем под кисточкой Винеара. Но эффект был тот же самый. Царапины, порезы и даже синяки исчезали без следа.
"Как в сказке",— подумал я, подытоживая результаты нашего похода в подземелье Сандоры. Все живы и здоровы, зло наказано. Тиметиур получил уникального питомца, семенившего за новым хозяином, как привязанный. Жагридер обзавелся новым лицом. Приходили в себя Духоборцы.
А я молча стоял напротив портала, по ту сторону которого находилась Центала...
Куда мне не суждено было вернуться.
Эпилог
Они нашли меня довольно быстро — и двух дней не прошло. А может, и не искали вовсе, а все время знали, где я нахожусь. Так или иначе, но, когда я однажды вернулся домой, они меня уже ждали. Вессил пребывал в запое, и в его дом мог войти кто угодно.
Нужно было подыскать себе новое жилье...
Теперь, когда я не был стеснен в средствах на ближайшее будущее, я мог себе позволить лучшие апартаменты. В результате трагических событий, произошедших в Сандоре в минувшие дни, свободного жилья было более чем предостаточно.
Впрочем, не уверен, что мне удалось бы затеряться в большом городе. Аведер Сафери держал меня на коротком поводке.
А теперь он сидел за моим столом в окружении телохранителей, наличие которых, подозреваю, было не больше чем дань традиции: уверен, Наблюдатель и сам мог за себя постоять.
"Не успел..."— подумал я.
Я знал, что рано или поздно за мной придут, но не думал, что это случится так рано. У меня в этом мире было, по крайней мере, еще одно незавершенное дело.
Жаль...
— Я вижу, вы не рады нашему визиту,— констатировал Аведер.
И не понять, что заставило его прийти к подобному вводу: то ли моя суровая физиономия, то ли рука, привычно опустившаяся на рукоять меча.
— А между тем у меня для вас хорошая новость,— продолжил Наблюдатель. В отличие от телохранителей, которые тоже потянулись к оружию, Сафери излучал завидную невозмутимость.— Я решил вас отпустить.
А вот это на самом деле неожиданно...
— Что ж так?— спросил я, изобразив полное безразличие.
— Проведенное мною расследование позволяет заключить, что вы не имеете прямого отношения к тому, что произошло в Сандоре. Напротив, ваше появление в этом мире и невольное вмешательство сыграли положительную роль в развитии событий. Остается лишь незаконное проникновение во вселенную, подконтрольную Лиге миров... Как я уже говорил, это серьезное преступление. Но вы, как представитель мира, не входящего в Лигу, не могли об этом знать, правильно?— Он сделал паузу и продолжил в официальном тоне.— Данной мне властью и от лица Совета Опеки предлагаю вам впредь воздерживаться от незаконных перемещений в границах миров, подконтрольных Лиге, и требую покинуть Патэприен в течение ближайших суток. В противном случае я буду вынужден призвать группу быстрого реагирования для заключения вас под стражу.
— Вы же знаете, что это невозможно,— тихо сказал я.— В моем Проводнике нет энергетического заряда, а кристалл офаран вы сами отказались мне давать.
— Я не имею права снабдить вас образцом технологии, возникшей за пределами этого мира. Что касается офарана... От кристалла как такового вам будет мало толку: он не заряжен, а значит, с его помощью вы не сможете открыть Центальские ворота.
Хм... Об этом я как-то не подумал.
— Может быть, в таком случае, вы поможете мне добраться до ближайшей цивилизованной вселенной, где я смог бы узнать координаты моего мира?
— Это исключено! Предоставляя вам свободу, я уже превышаю свои полномочия и нарушаю закон. Нет, молодой человек, с этого момента вам придется полагаться только на себя самого.
Ничего нового...
— Чтобы воспользоваться офараном, вам придется его зарядить. И я помогу вам это сделать.— Аведер щелкнул пальцами, и его телохранители поставили на столешницу две шкатулки. Наблюдатель сам открыл их, чтобы продемонстрировать содержимое. В первой шкатулке на бархатном ложе покоился знакомый мне офаран — тусклый и безжизненный. А вот в другой... Эта штука была похожа на небольшой штурвал: внутреннее кольцо диаметром сантиметров пять, внешнее — не больше двадцати, между ними шесть спиц, а на поверхности внешнего их было уже двенадцать. Неизвестное приспособление было изготовлено из чего-то, похожего на глазурованную керамику с тонкими золотистыми прожилками. Вершины внешних спиц венчали небольшие конусообразные кристаллы.
— Что это?— спросил я, не скрывая любопытства.
— С помощью этого устройства вы сможете зарядить офаран.
И он кратко объяснил мне, как действуют прибор.
Пока он говорил, я смотрел на него, пытаясь разгадать истинный смысл неожиданного великодушия. Разумеется, мне это не удалось, поэтому я спросил напрямую.
— Скажу лишь, что для этого у меня есть свои резоны,— уклончиво ответил Сафери и встал из-за стола.— Рассчитываю на ваше благоразумие и надеюсь, что мы с вами больше не увидимся. Прощайте.
Он направился к выходу, за ним последовали телохранители.
Я подошел к столу, взял из шкатулки офаран. Он ничем не отличался от того, который у меня отняла Тень.
И все же, почему Аведер Сафери вдруг решил меня отпустить?
Единственное, что приходило на ум,— Наблюдатель боялся огласки. Возможно, он был каким-то боком замешан в событиях минувших дней и опасался, что об этом станет известно его руководству. Выходит, я был ценным свидетелем...
Опасным свидетелем.
Неприятный холодок пробежал по телу.
Впрочем, скорее всего, я ошибался. Обычно свидетелей такого рода не оставляют в живых. Что стоило могущественному Наблюдателю устранить досадную помеху в моем лице? Он мог сделать это сам, мог прислать своих людей, мог натравить на меня местные власти — вариантов не счесть. Вместо этого он предоставил мне свободу и, более того, снабдил устройством, позволяющим открыть Центальские ворота.
Подумав еще немного, я пришел к выводу, что и этот жест доброй воли Аведера Сафери мог быть довольно изящным способом избавиться от ненужного свидетеля. Центала — не самое безопасное место. Мир бескрайней пустыни, наполненный разномастными духами и Бог весть чем еще. Я пробыл там слишком мало, чтобы изучить его подноготную, но вполне достаточно, чтобы понять: не зря жители Варголеза считают этот мир неким аналогом ада. Но именно через него лежал мой путь домой. А теперь, когда меня практически насильно выдворяли из Патэприена, у меня не оставалось иного выбора, как сунуть свою многострадальную голову в самое пекло.
У меня был меч, с помощью которого я мог успешно противостоять низшим порождениям Центалы. Боюсь только, духи бескрайней пустыни будут пожирнее их варголезских сородичей. К тому же в одиночку противостоять мириадам тварей, способных менять свой облик, становиться бесплотными, наделенными зачатками магии...
Это же откровенное самоубийство!
Не на это ли рассчитывал прозорливый Аведер Сафери? Спровадить чужака в мир, населенный кровожадными духами — и концы в воду. Точнее, в песок.
Не знаю, не знаю...
К тому же не следовало забывать о том, что по ту сторону портала мне предстоял долгий и опасный путь в поисках следующего на пути в Яргос портала. Я рассчитывал найти в Варголезе необходимое снаряжение, но не получил ничего, кроме меча. На поиски более подобающего оружия у меня не было времени: в течение суток мне предстояло покинуть этот мир.
А если я откажусь?
Боюсь, в этом случае Аведер Сафери не будет столь любезен. Возможно, меня прикопают где-нибудь в ближайшем лесу или силой вышвырнут в ту же Центалу.
А значит, мне стоило принять условия его игры, надеясь, что в очередной раз удастся выкрутиться, выцарапаться, выжить.
Но прежде я должен закончить дело — единственное, что удерживало меня в Варголезе...
— Где мы? Куда мы идем?— интересовалась Герика, когда я, взяв ее под руку, вел по лабиринту сандорского подземелья.
Да, да, да, я понимал, что это безрассудство — тащить за собой беспомощную девушку через коридоры и залы пимперианского убежища, опасного своими ловушками и уцелевшими духами. Но у меня не было другого выбора. Поэтому я решил рискнуть. Вместе с нами пошел Жагридер. Когда я обратился к нему с просьбой о сопровождении, он не сразу согласился, долго раздумывал. Его можно понять. Раньше он жаждал попасть в Святая Святых подземелья, чтобы вернуть свое лицо. Это был оправданный риск. Теперь же, когда самое сокровенное желание Отца нищих сбылось, он сказал, что остаток жизни хочет провести в покое и безопасности.
Впрочем, он согласился сопроводить нас. В последний раз.
В подземелье мы отправились втроем ближе к вечеру. Ночка у меня выдалась бессонная. Меня терзали сомнения, я спорил сам с собой, но в конце концов пришел к выводу, что предложение Аведера Сафери относится к разряду тех, от которых не принято отказываться. Сила и власть были на его стороне. Я мог бы взбрыкнуть, заартачиться, пойти на принцип, но, взвесив все "за" и "против", понял, что в любом случае проиграю.
Разве ты сам не хотел того же, что тебе предлагают?
Да, я приложил немалые усилия и не раз рисковал жизнью, преследуя единственную цель: найти способ покинуть Варголез и вернуться в Центалу, чтобы продолжить свой путь в Яргос. Но потерпел сокрушительное фиаско в шаге от цели. И тут появляется некий Наблюдатель и предлагает мне решение проблемы на блюдечке с голубой каемочкой.
Да, сбылась мечта идиота, но...
Во-первых, что-то мне не нравилось в этой истории. Попахивало гнильцой. Что именно — я не мог понять. Во-вторых, я так и не успел подготовиться к далекому и изнурительному путешествию. По крайней мере, так, как рассчитывал. В-третьих...
Герика...
Когда она находилась рядом, я забывал обо всем на свете и чувствовал себя вполне счастливым. Тем более, сейчас, когда с плеч рухнул целый ворох проблем. А уж если мне удастся задуманное...
Но ситуация сложилась так, что я не мог остаться в Варголезе, в Патэприене, в одном городе с Наблюдателем, который дал мне сутки на то, чтобы я убрался из этого мира.
Что же делать?
Сопротивляться? Угрожать? Умолять?
Увы, Аведер Сафери в лице невинной Герики имел на меня гораздо большее влияние, чем я на него. Поэтому я решил подчиниться и уйти. Ради нее.
Но сначала...
Так и не заснув, ранним утром я отправился на встречу с Жагридером, а потом — на рынок. Торговцев было немного, цены заоблачные, но я не стал мелочиться. Почти все свое имущество в виде пимперианских золотых табличек я оставил в доме Герики. Она найдет их после того, когда мы расстанемся, и Жагридер поможет ей выбраться из подземелья.
Пусть будет счастлива.
Остаток я потратил на покупку провианта и снаряжения и нагруженный, как верблюд, направился на Крутую улицу, а потом мы вместе с девушкой встретились у ворот в квартал Проклятых с Жагридером и спустились в подземелье.
Мои опасения оказались напрасны. До Центальских Ворот мы добрались без происшествий. Духи, если они и были, нас не потревожили, а о ловушках позаботился Жагридер.
И вот мы на месте.
Я собирался покинуть этот мир. Но прежде мне хотелось преподнести девушке подарок. Я собирался вернуть ей зрение.
Почему бы и нет? Ведь у Жагридера получилось, а чем она хуже?!
В прошлый раз, покидая пещеру, мы наполнили свои фляги чудодейственной водой. Не знаю, что собирались с ней делать мои друзья, а я хотел преподнести ее Герике. Но, увы, нас ожидало горькое разочарование. За пределами пещеры вода быстро теряла свои целебные качества. Скажу больше — она густела как кисель и становилась непригодной для употребления. Поэтому, хотел я этого или нет, мне пришлось рискнуть и привести в подземелье слепую девушку.
— Герика, у меня к тебе будет не совсем обычная просьба,— пытаясь подобрать правильные слова, сказал я и подвел девушку к основанию обелиска. Мне не хотелось раньше времени обнадеживать ее. А вдруг не получится?— Прямо перед тобой каменная чаша с водой. Я прошу тебя... Не могла бы ты... ополоснуть лицо?
— Что?— удивилась Герика.
Кто бы сомневался!
— Зачем? Я успела где-то запачкаться?
— Нет-нет, что ты, все в порядке. Но не могла бы ты выполнить мою просьбу. Я объясню тебе позже.
— Хорошо,— она пожала плечами, протянула руки, нащупала чашу, опустила в нее ладошки и, зачерпнув воды, омыла лицо.
Неужели ничего не получится?!
Мое сердце бешено колотилось в груди. Я уже и сам не верил в положительный результат, чудеса чудесами, но...
— Ой!— сказала вдруг Герика, заморгала и посмотрела на меня.
Получилось!!!
Могу поклясться — она меня видела. Смотрела удивленно, настороженно, изучающе...
— Ты... видишь меня?— спросил я, слегка смутившись.
До этого момента она лишь слышала меня, прикасалась к лицу пальцами. Неизвестно, как она отреагирует, увидев стоящего перед ней мужчину тридцати двух лет от роду, среднего роста, жилистого, заросшего густой щетиной, облаченного в легкий кожаный нагрудник. С мечом и кинжалом на поясе, луком и колчаном стрел за плечами и неподъемными баулами у ног.
