— Что же ты нам раньше не рассказал об этом интересном случае, — рассмеялся Мичигран. Его поддержал Буркст. И даже простодушный Калант улыбнулся, ему понравилось, как Элендердин расправился со змеекотом.
Мичигран, между тем, стукнул о пол посохом, коротко шепнул что-то и большая, с крупный орех, голубая молния сорвалась с вершины волшебного оружия. Рассыпая искры и потрескивая, она покружилась над головой Кандибоба, как бы разглядывая его, затем проделала то же над Бандуреем и Кашлентием. Совершив это, молния нехотя вернулась обратно в посох.
— Гм... — сказал гном и, прищурившись, посмотрел на Кашлентия... — А ведь две монеты, пожалуй, будет многовато... Ты, Писарчук, как считаешь?
В воздухе пахло паленым. Кашлентий посмотрел на Мичиграна. Маг ласково поглаживал посох и непонятно было: то ли он удерживает рвущуюся наружу страшную молнию, то ли, наоборот, призывает ее сжечь ко всем демонам этот домишко вместе с Кандибобом, Кашлентием, Бандуреем и полусырыми бобами. А, может быть, и все поселение. От мага можно было ожидать и такое. И от эльфа, который не выпускал рукоятку кинжала, тоже ничего хорошего ожидать не следовало. А еще где-то войско пряталось...
— Ежели учитывать пропорцию, то вполне можно все субсидировать в процентном соотношении, — постарался уйти от прямого ответа Писарчук.
— И я думаю, что одной монеты вполне достаточно, — подмигнул ему Мичигран. — Как думает Советник? — Он стал внимательно разглядывать Кашлентия, а из вершины посоха высунулся краешек красной молнии и тоже, кажется, уставился на Советника.
— Отдадим вам ее, когда будем возвращаться с победой над драконом, — сообщил Буркст.
Ничего они не отдадут, — понял Кандибоб. — И не так-то они просты. Ну да ладно. Посмотрим, что будет дальше, — решил он. — Я ведь тоже не прост.
Кандибоб покладисто кивнул.
— Для вас можно и за одну монету, из высокого уважения к благородному рыцарю. А когда будете возвращаться, мы вас всем поселением встретим и такой пир устроим, что вы до конца жизни будете помнить, — радушно сообщил он. — И сокровища, что вы в башне возьмете, охранять будем, ни одна монетка не потеряется.
Ага, вспомнили, наконец, о сокровищах, — отметил Мичигран. — Сейчас потребуют себе долю. Вот монах взовьется.
— Нет у дракона никаких сокровищ, болтовня... — подбросил он, чтобы дать возможность поселянам раскрыться.
— Это какая же болтовня, ежели все сведения подтверждают полную объективность, — вскочил Кашлентий. — Раз есть дракон, так значит и наличие должно категорически присутствовать, — замолчал на мгновение, понял, что так ничего толкового не сказал и тут же поправился: — Драконов без сокровищев не бывает, потому как противоестественно.
А Кандибоб, неожиданно и для Мичиграна и для Буркста, который тоже был уверен, что Советник начнет доказывать, будто какую-то долю сокровищ следует выделить жителям поселения, повел себя совершенно по-другому.
— Сокровища у дракона, конечно, есть, — сказал он с уверенностью, будто сам не раз пересчитывал эти сокровища. — И немалые. Так не вам же, благородным, тяжести носить, да грузить их в экипаж. Мы люди простые, нам тяжести носить привычно. Так что погрузим вам все, в лучшем виде, не сомневайтесь.
Кашлентий растерялся. Надо было, требовать свою долю сокровищ, а Кандибоб вовсе от них отказывался. Кашлентий хотел, было, его поправить, уже и рот раскрыл, уже и сказал "А ведь...", но уловил суровый взгляд Советника и заткнулся. А Бандурей тот пока вовсе не понял, куда повел Кандибоб. Но советник свое дело знал. Не прост был Советник. С оплатой на разрешение сразиться с драконом ничего не получилось. Это и понятно. Жмется благородный рыцарь. Так ведь кто же станет из своего кармана золотые отдавать... А из сокровищ дракона — это совсем другое дело. Из несметных сокровищ и скупой пару горстей отсыпать может.
— Только вот, интересно нам, как благородный рыцарь Калант этими сокровищами распорядится? — спросил Кандибоб.
Отвечать стал Буркст. Говорил он размеренно и тихо, как будто читал молитву в честь святого драконоборца, дважды рожденного Фестония. И получалось у него, как обычно, в подобных случаях, довольно гнусаво.
— Благородный рыцарь Калант известен всем, как Сокрушитель Троллей, — напомнил он поселянам, — странствует по землям, защищает сирых и угнетенных и, следуя заветам святого драконоборца, дважды рожденного Фестония, уничтожает чудовищ. И ему безразличны все сокровища мира. Они благородному рыцарю не нужны.
Калант с благодарностью посмотрел на монаха, который освободил его от скучного и никчемного разговора. А маг посмотрел на кружку с пивом, хотел отхлебнуть глоток, но вспомнил об отвратительном вкусе пойла, отодвинул кружку и с удовольствием наблюдал за происходящим.
— Мы много слышали о храбрости и бескорыстии благородного рыцаря Каланта, — соврал Кандибоб. — И вся наша Нуидыра восхищается его подвигами.
— Его подвигами восхищаются все, от жителей Граничных Гор до народов, населяющих острова Харракского океана, — заявил Буркст, — ибо наш рыцарь могуч и бесстрашен. Он прибыл сюда, чтобы уничтожить дракона, избавить вас от разорительной дани и постоянного страха перед чудовищем, — монах сердито оглядел поселян. — Но благородному рыцарю надо содержать боевого коня и владеть хорошим оружием, а это в наши времена стоит недешево.
Поселяне насторожились.
— Вот он, — Буркст кивнул в сторону Кашлентия, — человек умный. Он ведет учет. У него все записано. Записано, сколько коров и баранов вам пришлось скормить хищному дракону. И во сколько монет это обошлось поселению.
Кашлентий не сообразивший, куда ведет Буркст тут же полез в капкан:
— За пять последних лет — все досконально, — подтвердил он. — Все записано. И сколько голов. И сколько монет стоит каждая. У меня и птица записана! — похвастался Писарчук. — Десять штук ему отдали. Большие куры, жирные. Если бы их в Геликс отвезли, то по малой медной монете за каждую получить могли бы.
— Поняли, от чего мы вас спасаем?! — нажал Буркст, повысив голос. — Вам теперь не то, что коров и баранов, ни одного куренка, дракону отдавать не надо будет. Это же, сколько у вас монет останется! Вы в год двенадцать коров и двенадцать баранов дракону отдавали! Вот ты, — монах ткнул пальцем в Кашлентия, — скажи, сколько это будет золотых?
— Две золотые монеты, — с готовностью ответил писарь.
— Две! А за десять лет у вас наберется двадцать золотых монет. С таким сокровищами вы из своей Нуидыры город сделаете. Все в кожаных сапогах ходить станете, а девкам, и бабам целый воз лент и бус купите. Пиво будете пить — как воду, сколько захочется. А мы с вас за то, что убьем дракона и освободим от непосильной дани ничего не возьмем, — продолжил Буркст тихо и ласково, чтобы почувствовали собеседники, как он любит поселян и как много собирается для них сделать. — Только по большой медной монете со двора и провизию на время нашего похода. Чтобы с драконом сражаться, надо есть как следует.
— Это конечно, — согласился Бандурей. — Если не поешь, как следует, никакой силы не будет...
— Вот и договорились, — подвел итог монах... — А сокровища из башни дракона пойдут на важное дело. Святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний, всю жизнь свою праведную за народ страдал, не жалея крови своей, воевал с драконами и всем нам жизнь спас. Всей своей праведной жизнью он заслужил, чтобы на сокровища, собранные в башне, ему Собор поставили. Дух святого драконоборца, дважды рожденного Фестония будет в этом Соборе обитать и всех нас оберегать.
Вот так разделался Буркст с поселянами. От рыцаря, мага и монаха они могли что-то требовать, могли спорить с ними, могли что-то доказывать, ссылаясь на какие-то свои права. А претендовать на монеты святого драконоборца, дважды рожденного Фестония было, по меньшей мере, глупо и опасно. Это попахивало ересью. Но Бандурей был жаден и глуп. И как раз в это время до него дошло, что Кандибоб, вроде бы, от сокровищ отказался. Не мог Бандурей допустить такое, а про указание Советника забыл.
— Да там, в башне, сокровищ немеряно и несчитано, — неожиданно громыхнул он. — И святому Фестонию хватит, и нам останется.
И еще что-то хотел сказать не к месту. Но Кандибоб лягнул его под столом, да так больно, что Охранник сразу все понял, все вспомнил, заткнулся и даже отвернулся в сторону, будто и не он только что говорил.
— Бежит времечко, бежит, — решил закончить разговор Кандибоб. — Вы, дорогие гости, устали в дороге и надо вам как следует отдохнуть перед завтрашним путешествием. Идти к дракону не близко, да еще почти полдороги по горам прыгать придется... Приготовили мы для вас самую лучшую избу, где вы сумеете хорошо отдохнуть. Сейчас мы вас туда и проводим.
Глава тридцать вторая.
Проводив гостей и еще раз, проверив, все ли приготовлено для их отдыха, Кандибоб направился в Присутствие. Писарчук и Охранник последовали за ним. Все трое молчали. И думали об одном и том же, о самом главном. О том, чего главней сейчас нет, и, наверно, никогда не будет. Впереди маячила башня с сокровищами дракона. Захочешь думать о чем-нибудь другом, все равно не получится. И вообразить себе трудно, сколько добра, сколько золота, серебра и драгоценных камней каждый из них в мыслях перебрал, пока они подошли к избе, и уселись за стол. Все трое долго молчали. Первым заговорил Кандибоб.
— Так чего теперь?.. — спросил он.
— Я так думаю... — Бандурей оглядел стол, нашел недопитую кем-то кружку и жадно выхлебал ее... — Надо их мордой об забор. Эльф ночью в избе не усидит, пойдет девок искать. Я его и приголублю. И монах пойдет, знаю я этих монахов... По одному их надо отловить, и каждого мордой об забор. А потом связать. Они же к дракону хотели. Вот мы их дракону и отдадим. Пусть разбираются.
— К дракону за сокровищами ты полезешь? — спросил Кандибоб.
Кашлентий хихикнул.
— Это... А как же тогда? — растерялся Бандурей. Другого способа избавиться от незваных гостей он себе представить не мог.
— А потому, как неестественное действие предлагаешь, — припечатал его Кашлентий. — Нельзя сейчас их действительное присутствие нарушать, ни-ни. Пусть с драконом фактически разделаются. Вот когда сокровища натурально заблестят, тогда можно и мордой об забор.
— Где ты такой длинный забор возьмешь, чтобы уткнуть в него все войско, что рыцарь привел? — озадачил Кандибоб вопросом и Писарчука.
— Га! — обрадовался Бандурей. — Нет у нас такого длинного забора! Дурь порет. А притворяется, будто умный.
— Оба вы дурь порете, — не дал разгореться спору Кандибоб. — Слушайте, что делать надо. Ты, Бандурей, быстро собери мужиков. Пусть по всем лесам пройдут, по всем тропинкам, во все чащи заглянут, по всем оврагам пошастают. К вечеру должны мы знать, где войско рыцаря прячется и сколько их. — Все это нам в точности знать надо. Ты, Кашлентий, собери баб-травниц, и отправь немедля собирать сонную траву. Чтобы к вечеру принесли, и как можно больше. А сам, подбери себе помощников и пройдись по избам, забери все пиво, что в поселении есть. Сколько найдешь, все тащи сюда, в Присутствие и сливай в две большие бочки.
— Мужики могут пиво категорически не дать, — пожаловался Кашлентий. — Поскольку личная собственность. Им на потребности общества начихать. Они за каждую кружку удавятся.
— Бандурея позови, он им растолкует, — посоветовал Кандибоб. — Тут как раз можно и мордой об забор.
— Что мы с этим пивом делать станем? Две бочки нам втроем и за год не выпить, — прикинул Бандурей.
— Пиво можно у гномов на гвозди обменять, — подсказал Кашлентий, — а гвозди, в полной аквивалентности, продать в Геликс.
— Пивом мы гостям отдадим, — объяснил Кандибоб, — чтобы отпраздновали победу над драконом.
— Две бочки им не выпить, — Бандурей наполнил кружку и сделал хороший глоток. — Слабы они выпить две бочки.
— И чего это мы будем им даром свое пиво спаивать! — возник Кашлентий. — У них сокровищ будет видимо-невидимо. А мы им за так — два бочонка пива. Пусть платят.
— Мы в это пиво сонную траву положим, — Кандибоб сердито уставился на своих помощников, ждал, когда до них дойдет.
До Кашлентия дошло быстро.
— Эге! — встрепенулся он. — Они же поснут вокруг своих сокровищ! Даже если и войско приведут, то и войско поснет, вполне категорически. А сокровища несчитанные! Кто знает, сколько там, в сальдо было и сколько в бульдо? А никто! Я же им, по доброте своей задаром рескрипт составить могу. Сколько было, столько и осталось! А спрятать мы сумеем. Есть у нас такие тайные места, что и сами потом не найдем.
Стало доходить и до Бандурея. Он и пиво пить перестал.
— Это если все спать будут... — он представил себе, что можно делать с сокровищами когда рыцарь и все его войско заснут... — Телеги надо готовить... И мешки... Насыпать в мешки и на телеги... И чтобы никто без спроса не брал. Ни одной монеты. Если кто возьмет, я его мордой об телегу. Все в мешки, а делить будем потом, по честному... Я, значит, пойду. Мешки приготовить надо.
И поднялся, и к дверям пошел.
— Погоди, — остановил его Кандибоб. — Рано мешки готовить. Ты сначала людей пошли, разведать, где у рыцаря войско и какое оно. Нам точно знать надо, сколько пива приготовить, — не надеясь, что Бандурей сам поймет связь между численностью войска и количеством пива, — Кандибоб объяснил: — Чтобы каждому хватило.
— Ага, конечно, — понял Бандурей. — Чтобы каждому хватило. Когда выпить хочется, а пива не хватает — последнее дело. Это я сразу сообразил.
Проводник пришел к дому, где отдыхала команда рыцаря на рассвете, уселся на крыльцо, и ждал, пока гости проснутся. Был он невысок, худощав, одет в просторные серые брюки и столь же просторную серую куртку с множеством карманов; на ногах мягкие сапоги с коротким голенищами. На поясе у него висел длинный нож в чехле, а через плечо перекинута лямка, к которой крепились небольшой лук и колчан со стрелами.
Первым проснулся и вышел из дома Мичигран.
— Ты, что, ли поведешь нас к дракону? — догадался маг.
— Я, — подтвердил гость.
— Тебя как зовут?
— Меня? — проводник задумался, и у Мичиграна сложилось впечатление, что тот пытается вспомнить, как его зовут, но это получается у него не особенно удачно.
— Тебя, — подтвердил маг.
— Так я ведь все время на охоте, кто же меня там называть будет, некому там меня называть, — объяснил проводник. И вдруг вспомнил. И лицо его озарилось хорошей улыбкой. — Дракон меня охотником называет, а еще пастухом. Ага, так меня и называет.
— Так он говорящий?
— А как же. Вопросы разные задает. Интересуется. И обругать может с разными выражениями.
— Не врешь?
— Чего мне врать. Придем, так сам услышишь. Он, когда рассердится, очень сильно выражается. Вполне мужественно. Конечно, если принцессы рядом нет. При принцессе — ни-ни.
Услышав про дракона и принцессу, на крыльцо вышел Калант, вскоре к нему присоединились Буркст и Альдарион. Теперь вопросы сыпались на проводника густо, и он едва успевал отвечать. Но все-таки сумел сообщить, что принцесса хорошенькая, дракон умный, башня высокая, а дорога плохая, к самой башне экипаж не проедет. А также заявил, что дракон вполне может плюнуть огнем. Но сам охотник ни разу такого не видел.
