Флагман держался довольно долго, это был мощный корабль, настоящая космическая станция, уничтожить которую было очень не просто, но, конечно, и она не могла держаться вечно. Каждое попадание по флагману, каждую его новую рану Элкси чувствовал будто собственным телом, замирая от боли, и когда огромный корабль развалился на части, выпуская в черноту космоса клубы огня и дыма, он тоже развалился и умер, бесконечный холод вакуума заполз в его глаза и уши и растекся внутри, промораживая насквозь.
Бой продолжался, звучали какие-то команды и все еще горели корабли с обеих сторон, но это уже не имело никакого значения, ничего больше не имело значения, ничего в этом мире. Элкси смотрел на экран и видел только темноту. Ему что-то говорили, кажется Генлои или кто-то еще, к нему обращались и чего-то хотели, но Элкси не слышал ни слова, он сгорел при взрыве и теперь безобразной головешкой летал в космосе среди обломков корабля.
* * *
Джес вскочил с кровати по тревоге и, еще не успев проснуться окончательно, быстро оделся и выбежал из каюты, к счастью, все эти действия были отработаны уже на уровне подсознания и не требовали включения мозга.
Офицерам предписывалось собраться на командном пункте, солдаты должны были занять свои места согласно назначениям, все выполнялось быстро и четко, в армии "Север" всегда был порядок с дисциплиной.
На КП Джеса уже ждали, — двое младших офицеров успели прибыть быстрее капитана и уже стояли по струночке, ожидая приказов, вид у них был всклокоченный и слегка помятый, тоже еще не успели окончательно проснуться, но уже готовы были идти в бой.
В качестве поощрения за удачно выполненную операцию по уничтожению торговца, Джес получил звание старшего офицера и стал командиром корабля, на котором служил. Это была самая младшая боевая единица, первый этап большого пути, в другое время и в другом месте Джес был бы счастлив, но здесь и сейчас он испытывал только досаду. Все победы и достижения были не настоящими и не имели смысла.
Тревога продолжала выть, понять учебная она или боевая, не представлялось возможным, да и какая в сущности разница. В любом случае действия предполагались одни и те же.
Джес уселся в командирское кресло и включил канал связи с флагманом.
— Сто сорок третий к бою готов, — сообщил он в эфир, — Жду приказаний.
Еще до того, как ожил экран, сердце вдруг заныло в нехорошем предчувствии, — это не учебная тревога, на сей раз нет...
Что происходит в штабе Джес знать не мог, командование открыло только узкий канал связи, настроенный на третьего помощника адмирала, некогда командующего армией "Север-2".
— Всем приготовиться к бою, — спокойно и хладнокровно говорил Виктор Альварес, — Это не учебная тревога. На нас совершено нападение. Всем кораблям перестроиться в боевой порядок. Пятиминутная готовность.
Адреналиновый вихрь к крови разом прогнал остатки сна, сердце бешено забилось где-то в горле, и Джес глубоко вдохнул и выдохнул, с досадой отгоняя зарождающийся страх. Вот он настоящий первый бой, разве не об этом он мечтал? Радоваться надо, а не пищать подобно крысе, загнанной в мышеловку.
Младшие офицеры уже занимались своим делом, — один считывал показания радара, другой устанавливал связь с командиром звена. Выводя корабль на его место в боевом построении, Джес одновременно поглядывал на радар, слушал эфир и уже пытался вычислить возможную схему своих действий. Предстоящее сражение снова стало походить на обычную игру и было уже не страшно, разве что где-то на периферии сознания болталась пустая и холодная мысль о том, что в этом первом же бою им всем предстоит умереть. Стоило один раз взглянуть на радары, чтобы понять это.
— Минутная готовность, — объявил младший офицер и Джес услышал, как дрогнул его голос — подчиненные тоже видели радар и сонмище чужих кораблей, надвигающихся на ничтожно-маленькую мятежную армию "Север". Шансов у них не было, ни одного.
Принимать такой бой было самоубийством, и однако же приказ от командира был вполне определенным — атаковать. Джес знал, что это приказ адмирала, отец отказался капитулировать, впрочем, может быть его капитуляции никто и не хотел, проще уничтожить и забыть.
Галактические новости доходили до армии "Север" весьма отрывочно и всегда с запозданием, надолго открывать внешние каналы связи было опасно из-за возможности быть обнаруженными, и все-таки Джес знал, что Элкси уже наводнил планету солдатами Галактического Союза, знал он и о смерти императора. Мир летел в бездну со скоростью несущейся с гор снежной лавины, все быстрее и быстрее. Прятаться в космосе не имело никакого смысла, возвращаться так же было уже некуда, так что атаковать — это в самом деле было единственно правильным теперь, снять защиту и направить всю энергию на пушки, смерть в таком случае придет быстро и будет легкой.
— Джес, это самоубийство...
Оба младших офицера смотрели на него, сосредоточенные и бледные, в их глазах застыли тоска и ужас, они даже забыли о субординации, кто же называет командира по имени да еще на боевом посту?
Джес хотел бы что-то ответить, что-то короткое, но емкое и значительное, что должно было укрепить дух его солдат, но он не придумал что, да и времени не было на это.
— К бою готов... К бою готов... — звучало из эфира, все ведомые уже заняли нужные позиции, и командир звена уже снимал щиты, готовясь дать залп и рассчитывая, что ведомые прикроют, насколько это будет в их силах.
Кто выстрелил первым, Джес не понял, он вообще с трудом отслеживал общую картину боя, или вернее — бойни. На радарах царил хаос, множество кораблей превратились в огненные вспышки за доли секунды, и почти все уже нарушили боевые порядки, пытаясь отчаянно палить куда-то на удачу или панически прорываться за пределы окружения. Все вообще происходило слишком быстро, их просто методично расстреливали в упор, не давая возможности собраться, придти в себя и дать настоящий бой. Джес прикрывал командира так долго, как только мог, принимая на левый борт ракету за ракетой, вся энергия уходила на щиты, но все равно они не выдерживали нагрузку, не были рассчитаны на такое количество залпов. В какой-то момент вспыхнул один из соседей и тут же новый залп накрыл командира.
Взрывом корабль Джеса отбросило в сторону и развернуло кормой, которой и достался следующий залп ракет, частично пробивший щиты, и, судя по показаниям приборов, выведший из строя один из двигателей, и нарушивший герметизацию машинного отделения.
Истошно завыла тревога, корабль предупреждал о том, что серьезно ранен. Автопилот уже начал выводить его на прежнюю позицию, но Джес сразу понял, что он не успеет, да и нет в этом смыла, щитов уже практически не было. Он отключил автопилот и взял управление на себя, сразу резко бросив корабль вверх, чтобы уйти от очередного залпа ракет. Перегрузка вдавила его в кресло с силой упавшей железобетонной плиты, значит и компенсатор давления тоже был поврежден.
Дальше все происходило как-то само собой, мимо сознания и разумения, как будто мозг перешел в какой-то другой режим, полной самоотдачи и использования намертво вбитых навыков, которые работали быстрее мысли. По крайней мере, потом Джес не смог как следует припомнить, что именно он делал и как у него это получилось.
Приказов больше не поступало, ни от командира, ни от флагмана, общий канал связи был полон помех, криков и ругани, и Джес сделал то единственное, что было возможно в данной ситуации, принял командование на себя, и приказал немногим оставшимся кораблям своего звена уходить, поведя их за собой туда, где заметил в линии атакующих небольшую брешь. Все оставшиеся крохи энергии он направил на двигатели, полностью убрав щиты и теперь любое даже легкое касательное попадание было бы для корабля фатальным. Ко всему прочему корабль шел плохо, помимо убитого двигателя и разных мелких неполадок, была повреждена еще и система навигации, и то, что Джес кидал корабль из стороны в сторону, уходя от ракет, только усугубляло ситуацию.
От перегрузок адски болела голова и глаза застилало красным, но Джес не замечал боли и не отводил взгляда от экрана, уже почти ничего не видя, но угадывая каким-то шестым чувством траектории летящих в него ракет. В происходящем действительно не было уже ничего от реальности, это была безумная игра как на тренажере с заведомо невыполнимыми условиями — когда-то он любил такие, играл на время, сколько успеет продержаться, секунда... еще секунда... и душу наполняет восторг и безумная надежда, — вот-вот будет поставлен новый рекорд.
Очередной залп прошел мимо, и вот он нырнул под брюхо последнему кораблю Союза и впереди — открытый космос и пустота на радаре.
Теперь подальше отсюда, пока враг не развернулся и не дал залп в многострадальную корму.
— Уходим в гипер, — прохрипел Джес, но никто ему не ответил.
Вот так, все приходится делать самому...
Израненный корабль дернулся и рванулся в подпространство, теперь главное, чтобы не развалился. Горючее на исходе, энергия на исходе, прыжок в никуда... Но теперь умирать уже глупо.
Что там было дальше, Джес уже не видел, он успел подумать о том, что голова сейчас лопнет от боли, и кажется, она действительно лопнула, потому что он вдруг просто выключился, как перегоревшая лампочка.
Из приятной темноты его вытащили завывания систем безопасности и непереносимо мерзкая вонь горелого пластика. Нужно было срочно устранять неполадки, но открыть глаза не было никакой возможности, голова болела так, что казалось, она разбита на кусочки и из трещин на колени вытекает мозг. Перед внутренним взором почему-то появился экран школьного учебного катера и чахлые деревца лесотундры. Джес снова разбил корабль, — но теперь уже ему не отделаться взысканием первой степени.
Что-то холодное коснулась лица и потом обернулось вокруг головы, боль сразу перестала быть невыносимой, стало возможно дышать и думать.
— Командир, вы слышите меня? — донеслось откуда-то издалека, сквозь звон в ушах.
Джес хотел ответить, но только что-то невнятно промычал.
Тонкая игла воткнулась в кожу сквозь рукав кителя, впрыснула лекарство и почти тот час же боль отступила еще дальше, затаилась где-то в затылке маленьким горячим комочком. Джес осторожно открыл глаза и первым делом увидел свои залитые кровью грудь и колени.
Чьи-то руки подняли его голову и сквозь плывущие перед глазами багровые круги Джес увидел Клауса Монка, бортового врача.
За спиной у доктора, в кресле соседнем с командирским, свесившись на бок, распластался младший офицер Зейн, видимо, все еще пребывавший без сознания. Его лицо и грудь тоже были залиты кровью. Обернувшись Джес увидел, что кресло с другой стороны пустует.
— Доложите обстановку, — пробормотал он, с трудом разлепляя слипшиеся от крови губы.
— Все живы, — ответил Монк и как-то жутковато улыбнулся, — Только младший офицер Мальброк в реанимации, у него кровоизлияние в мозг.
— Нужно кого-то... в машинное...
Джес попытался подняться, но ничего не вышло, голова кружилась и ноги были как ватные.
— Механик пойдет туда, как только я ему позволю, — заявил врач, — Опасности для корабля нет, с герметизацией все в порядке и огонь мы потушили. Остальное подождет.
Джес постарался выпрямиться в кресле и сфокусировать взгляд на приборах.
Нужно вывести карту и посмотреть, куда же они попали.
— Вам надо отдохнуть! — сказал врач и попытался воткнуть ему в плечо еще одну иглу, но Джес перехватил его руку.
— Не сейчас, — произнес он, — Займитесь другими. Впрочем, дайте мне стимуляторы, которые ввели себе.
— В этом нет... — начал доктор, но Джес сильнее сжал ему руку.
— Это приказ, Монк, — сказал он и потом добавил, — Мы должны найти безопасную стоянку, иначе нас здесь прихлопнут. Мы не могли уйти далеко, а они сейчас, — Джес запнулся и поморщился, головная боль стремительно возвращалась, — Сейчас они будут прочесывать ближний космос и отлавливать всех, кто прорвался.
* * *
Если раньше жизнь неслась вперед с такой скоростью, что за ней было не успеть, то теперь она внезапно остановилась. Ничего не изменилось, по прежнему каждый день состоял из множества событий и проблем, которые нужно было срочно решать, но они перестали быть значительными и даже хоть сколько-то интересными, а ведь когда-то Элкси так хотел именно этого — установить уже, наконец, в стране порядок и приступать к реформам, делать то, что обещал, то, во что сам успел поверить. Он даже почти убедил себя в том, что личные привязанности не имеют значения, когда речь идет о судьбе целого народа. И вот теперь все великие замыслы потеряли смысл и Элкси чувствовал себя чужим в этом мире, и жизнь кипела где-то рядом, вроде бы совсем близко, но в то же время бесконечно далеко, будто в другом измерении. Он даже не думал, что оно может быть — так.
Все случившееся было закономерным, Элкси знал, чем все кончится еще несколько лет назад, когда возвращался на Эридан с Соланы, когда прощался с Джесом на той странной неуютной планете, — знал, что наверняка кто-нибудь из них погибнет, а может быть и оба. Тогда ему не казалось это трагедией, а может быть он всерьез надеялся, что сможет придумать какой-нибудь выход. Но ведь на самом деле он даже и не пытался! А теперь слишком поздно, и уже ничего не вернуть и не переделать. И самое ужасное это не чувство вины и даже не сознание того, что он не увидит Джеса больше никогда, а просто тот факт, что его нет, вообще больше нет нигде.
Элкси пытался вести себя как обычно, делать все, что от него требовалось, пытался стиснув зубы как-то вернуть себя прежнего в прежний мир, но получалось плохо, все валилось из рук, слова не связывались в предложения, а люди все до единого, кто пытался с ним говорить и чего-то от него хотел, вызывали только раздражение.
Мало кто не знал о дружбе Элкси с Джесом Аландером, а кто не знал, того просветили, поэтому с расспросами никто не лез, все старались быть сочувствующими и терпеливыми, хотя в глубине души никто не понимал причин такой душевной трагедии. Ну подумаешь, служили когда-то вместе... По настоящему все знала и понимала только бабушка, и она, как когда-то много лет назад снова была для Элкси единственным близким человеком, единственным сопричастным...
— Станет легче, — говорила бабушка, и прижимала его голову крепко к своей груди. — Не скоро — но станет. Терпи.
Рядом с бабушкой можно было не притворяться и не думать о том, насколько странно и неподобающе он себя ведет, рядом с бабушкой тяжелый камень в груди начинал ворочаться, раня острыми краями, и не страшно было плакать, и можно было просто плыть по течению боли, дыша ею и упиваясь ею, и можно было позволить ей проглотить себя целиком.
— Я не смогу без него жить.
— Сможешь. В жизни всегда приходится терять тех, кого любишь, и каждая такая потеря оставляет рану, которая никогда не затянется до конца. Что делать, мой дорогой, все через это проходят, снова и снова, и все продолжают жить... Тебе ли не знать, как это бывает.
Севелину раздражало странное поведение возлюбленного, она была опечалена и разочарована тем, что не у нее Элкси ищет утешения, а ведь ей уже начало казаться, что она стала самым близким для него человеком, и она ревновала его к бабушке и заодно к этому мертвому Джесу Аландеру, о котором ничего не знала и которого никогда в глаза не видела.
