А Меченый? Разве хоть раз она взглянула на него с жалостью, из-за его статуса, из-за того, что он также может оказаться под Асланом, из-за его шрамов, уродующих лицо? Нет, Дерек такой же раб (ну, может, в чем-то его участь лучше, в чем-то хуже), но Тесса его уважает, это очевидно.
Рени очень хотел бы стать кем-то более значимым для своей госпожи, чем домашний любимец. Ренальд был уже далеко не тем запуганным мальчиком, загнанным в угол обстоятельствами своего появления здесь — и Орис, и Аслан, и Тесса, и даже Дерек поддержали его, не дали сломаться под гнетом злой судьбы. Кто чем — они помогли ему понять, что он личность, несмотря на свое положение, и этой личностью он очень хотел остаться. И даже в глубине души, где-то глубоко-глубоко, чтобы не расстраиваться, что такое невозможно, он мечтал о бОльшем... Ведь мечте не могут подрезать крылья, если не выпускать ее наружу, никому не рассказывать о самом сокровенном...
И Рени вчера понял несколько истин. Ощущение молодой женщины в его объятиях — это прекрасно. Оказывается, женское тело создано для любви и ласки. Но самое главное, ему (несмотря ни на что), для того, чтобы почувствовать, как сносит крышу от близости любимой, нужна именно Тесса!
Но такая, как Тесса, если и позволит себя полюбить — только мужчине, а не сопляку...
Ренальду сейчас требовался совет кого-то из мужчин, на которых он мог положиться. Но их рядом не было, зато была жгучая потребность доказать госпоже Тессе, себе, да и остальным, что он тоже мужчина, а не "постельная грелка", которой его считает этот выскочка — Мартин, отравляющий ему жизнь.
Фелиску наложник Аслана так и не увидел, а та чуть не подавилась огрызком яблока, поняв, что сейчас произойдет... Помощница кухарки была маленькой женщиной, и ей, как и любой другой, очень импонировало, что такие нешуточные страсти готовы разгореться из-за нее...
Глупышка, она даже не могла понять, за кого ей больше переживать... Очень ей не хотелось, чтобы Мартин поколотил Рени, а с другой стороны — до Рени, хозяйского мальчика, ей, как звезде, отраженной в воде, до неба — вместе быть можно только в смелых бесперспективных мечтах...
— Пошли! — согласился Рени и втайне порадовался, что голос от волнения не дрогнул. Ну и что, что поджилки трясутся, зато дурного куража хоть отбавляй, а это слегка компенсирует страх и притупляет слабые позывы здравого смысла.
Взрослых мужчин на площадке не было, некому из молодых азартных парней было понять, что нельзя допускать мордобой двух пацанов... Один из солдат дернулся было остановить, но его придержали. Даже те, кто был "за Рени", желали узнать, насколько они не ошибаются в своих предположениях.
Не позволили лишь взяться соплякам за оружие. И мальчишка-наложник не подкачал — принял вызов. Ренальду уже доверяли не только деревянный меч. Тренировки происходили в разных видах "единоборств", поэтому юношам просто обмотали кулаки бинтами и приготовились посмотреть, насколько хватит выдержки Рени. Все вполне здраво оценивали шансы, даже ставок не надо было делать, но интересно было — сразу заноет, прося пощады, или нет?
Обменявшись всего несколькими тренировочными атаками (выпадами/защитой), Мартин нарушил правила первым.
Удар по лицу взорвался фейерверком искр из глаз и резкой болью, следующий удар еще раз по лицу и тут же поддых, вышибая воздух из легких, едва позволил удержаться на ногах...
Не успев понять, как же так — ведь учебный бой? не успев прийти в себя из-за первых двух подлых ударов, Ренальд просто не увидел, что Мартин уже не в состоянии остановиться. Сын коменданта точно знал, что его не погладят по головке за то, что попортил личико хозяйского наложника, зато сейчас эта "подстилка" окажется там, где ей самое место — у ног победителя. И это на глазах у Фелисочки... окончательно убивая все чувства к нему со стороны девушки — ведь слабаков не любят, а презирают. Ну, в крайнем случае, жалеют, только в Фелиске этот дар несколько атрофирован — она жалеть, утешать не станет...
Рени согнулся пополам, упал на одно колено, пытаясь протолкнуть в отбитые легкие хоть глоток воздуха. В голове шумело, перед глазами плавали какие-то темные круги, носоглотка быстро наполнялась чем-то густым, вязким со вкусом железа... На месте носа Рени чувствовал жгучую боль, губа распухла, и язык, машинально убедившись, что зубы на месте, дотронулся до рассеченной губы...
Именно это заставило мальчишку опомниться — как он будет выглядеть? Как он сможет показаться Тессе — с разбитой рожей? Разве таким он будет нужен? Страх лишиться обаятельной внешности ледяными пальцами сдавил горло. Но спазм тут же прошел, и Рени сумел сделать вдох... закашлялся кровью, чудом увернулся от следующего удара, выполнив буквально на днях выученный перехват, быстро принял условную стойку, утверждаясь на ногах...
А вот вид собственной крови, от которой обычно мутило, да последующая мысль, что этот гад разбил губу именно в том месте, где вчера касались губы Тессы, сработали странным катализатором, отпускающим тормоза. Неожиданная ярость, буквально взорвавшая его кровь, фатальная безнадежность взять реванш или хотя бы не свалиться окончательно, упокаивая все мечты и надежды под слоем пыли на земле в ногах безусловного врага, разбудили в Рени древние, как мир, инстинкты. Уже не человеческие, а буквально звериные — даже если тебя загнали, и выхода нет — вцепиться в глотку, утянуть за собой, хоть как (и плевать, что еще вчера это было невозможным), придали мальчишке-рабу сил выпрямиться и броситься на своего обидчика. Он даже не думал, не мог думать, не успевал... Два месяца тренировок с разными спарринг-партнерами, с разными методиками ведения боя сослужили хорошую службу... Тело, не желающее узнать больше боли, чем уже ощутило, действовало само, да по правде сказать — Рени сейчас просто этой боли и не почувствовал бы, словно перейдя какой-то рубеж в своем сознании... Хочешь жить — попробуй, выживи! В этот миг он поставил на карту все — если упадет сейчас — ему уже не подняться ни в собственных глазах, ни в глазах любимой, ни в глазах тех, чьего уважения он добивался все это время...
Фелиска вскочила на ноги, каким-то внутренним чутьем, женской интуицией сумев почувствовать, что это уже совсем не показательный спарринг, и сорвавшиеся парни дерутся по-настоящему. Поняла, что каким-то чудом Ренальд сумел достать Мартина, и у того теперь тоже было разбито лицо. Увидела, что сцепившись, как два диких кота, они теперь оба рухнули на землю, продолжая кататься в пыли, не забывая окучивать друг друга кулаками и ногами, не позволяя сопернику подняться, ставя подсечки, и снова опрокидывая. И непонятно — кто кого одолевал....
Присутствующие солдаты уже сгрудились вокруг, еще даже не успев решить — растащить их или все-таки еще подождать. Мнения разделились — слишком быстро и неожиданно все произошло. Вспышка звериной ярости, отменяющая инстинкты самосохранения Ренальда, оказалась для бойцов настолько неожиданной, что у некоторых даже закралась мысль — Караскет дождался, и Рен наконец-то отыграет назад все свои обиды.
Уже почти ни для кого не являлось секретом, что пацан не был рожден рабом и стал им не из-за нищеты родителей или старших родственников, продавших его в уплату долгов, а в силу какой-то мутной, непонятной истории. Но вот то, что в предках его не обычные крестьяне, а многие поколения прирожденных воинов, рыцарей — было известно очень немногим. Поэтому и не смогли окружающие вовремя сообразить, что не всплеск отчаяния породил эту непонятную и дикую злость, позволившую Рену не лечь у ног соперника в первые же секунды, после того как обычная тренировка стала уже серьезной дракой, в которой нет правил. А уж понять, что в Рени проснулась кровь его предков, которая не даст ему отступить, просто сдаться на милость сильнейшего, и уж тем более просить пощады — не понял никто из присутствующих.
За кого Фелиска больше переживала в данную минуту, она не знала, но перепугалась сильно. И девчонка заорала страшно, на одной ноте, сама чуть не оглохнув. Заставив судорожно подскочить с коек отдыхавших после караула солдат, не понимающих, что могло приключиться — на сигнал тревоги походило мало, но таким дурным голосом можно было оповещать лишь о том, что Замок-крепость ждут серьезные неприятности.
Кто-то уже, не успев толком одеться, схватив оружие, оказался возле дверей и столкнулся с товарищем, заходившим в казарму.
— Что там? — сразу вскинулся Верен, мотая головой, чтобы прийти в себя. Он недавно сменился с поста и успел поспать всего полчаса.
— Драка, — коротко бросил вошедший парень, почему-то очень мрачный.
— А Фелька что воет? — мужчина с явным облегчением опустился на кровать.
Ну, драка, ну бывает...
— Там Мартин с Реном сцепились.
— Что?!! — не поверил Верен, чувствуя, как рождается какой-то внутренний протест от этой новости — этого еще не хватало!
— Ага, ребята ждут, чем дело кончится, но по мне — растаскивать надо...
— Не понял...
— Что непонятного? — зло выплюнул Юджин. — Мордобой!
— Мля! — смачно оценил ситуацию Верен.
Словно подброшенный пружиной, он вскочил и ринулся на улицу, едва не снеся еще троих бойцов лаэра, направляющихся к выходу, которые все равно теперь проснулись и хотели своими глазами убедиться, что сообщение правдиво...
Верен вылетел на площадку, врезался в толпу солдат, которые уже пытались растащить мальчишек, но те все еще с упрямством самцов, делящих самку, рвались в бой. У обоих лица и обмотанные узкими холстинами кулаки были в крови, а в глазах плескалась бешеная ненависть и готовность уничтожить друг друга...
Перекатившись, Мартин снова оказался сверху, замахнулся, но почувствовал, как его грубо хватают за волосы и пояс штанов (торс был голый) и отшвыривают в сторону. Его кулак мазнул воздух, огорчая промахом. Рени также бесцеремонно вздернули на ноги и, заломив руку болевым приемом, заставили выгнуться назад. Невольно запрокидывая голову, захлебываясь от крови, он все же попытался лягнуть ногой коварно подхватившего его сзади, но, получив подсечку, чуть не рухнул на подогнувшихся ногах, взвыл от бессильной злобы, понимая, что проиграл, что из этого стального захвата ему уже не вырваться... Собрав последние силы, юноша все же попытался извернуться ужом, припоминая прием Верена, но лишь в глазах потемнело от жгучей боли в вывернутом из сустава плече... Руку не сломал только чудом, потому что хватка тут же ослабла, и его прижали к себе, не давая опускать голову, но вот смысл громкого окрика над ухом до пацана дошел не сразу:
— Тихо, тихо, Рен! Все! Да не дергайся ты, окаянный! — непонятно, чего больше в знакомом голосе было — злости или тревоги.
— Верееен... — стиснув зубы, прошипел Рени, запоздало сообразив, почему ему не удалось увернуться. Верен оттачивал свой коронный прием годами. — Пустиии...
— Нет! Все! На сегодня вы уже порезвились. Ты хоть представляешь, на что похож сейчас? Ты соображаешь, во что вляпался?! Как вас угораздило, придурки малолетние?— сдерживая досаду, втолковывал наложнику хозяина мужчина, хотя сам представлял слабо, с чего такой сыр-бор. Единственное, что он знал точно — влетит всем, даже тем, кто рядом стоял. Не пресекли на корню, а ведь догадывались, что когда-нибудь столкновение произойдет — затянувшийся конфликт дозреет... Узнать бы с чего все началось...
Мальчишку колотило, он еще не мог выйти из пьянящего угара, не понимал, что уже все кончено, что надо постоять смирно, запрокинув голову, чтобы остановилась кровь. Рени пытался найти взглядом противника, но Мартина тоже держал кто-то из бойцов, оттеснивших пацанов друг от друга.
Над площадкой сейчас было жарко от нелицеприятных высказываний в адрес обоих виновников "веселья". Правда, Мартину доставалось "лестных" эпитетов больше, чем Рени, в данный момент всех присутствующих заботило — что теперь будет? — за попустительство достанется всем, невзирая на чины и звания...
— Отпусти... я сам... — глухо произнес Рени — его уже подташнивало от крови, которую приходилось частично сглатывать, но мужчина держал бережно и довольно крепко, лишая возможности как вырваться, так и упасть. Ренальд покачнулся, чувствуя, как бешенство понемногу отпускает, и в руке, повисшей плетью, пульсирует боль, а вместе с нею появилась противная слабость...
* * *
Комендант пока еще пребывал в счастливом неведении о том, что происходит на территории вверенного ему объекта. Лаэр Аслан оставил кое-какие распоряжения. И, поднявшийся чуть свет Инвар, стоя посреди склада, пытался припомнить, нужно ли добавлять в смету расходы на закупку части зимней экипировки или пойти к себе и все же еще раз свериться со столбиками цифр в описи — пересчитывать комплекты, которые находились на складе, совершенно не хотелось.
Вот правильно ему жена все время выговаривает, что надо делать дубликаты описей и хранить в кабинете и на складе — чай не военная тайна, даже если и попадет кому-то на глаза...
Задумчиво покусывающий губу комендант тяжело вздохнул и направился к выходу. Дежурный чуть не налетел на него, но тут же опомнился, быстро и четко докладывая обстановку. Солдаты предпочли бы умолчать про инцидент, но факт испорченной мордашки Рена уже не скроешь. Теперь мало не покажется никому, но это уже головная боль коменданта. Парень проклинал свою участь, что именно ему выпало сегодня дежурить по казарме, значит, с него с первого и спросят, раз вовремя не пресек конфликт.
Выслушав короткий доклад, Инвар, не сдержавшись, впечатал кулак в ни в чем не повинную стену и бегом бросился на площадку. В голове билась только одна мысль — может, не все так страшно, как обрисовал дежурный?
Иначе придется доложить Тессе, что мальчишка пострадал. Рена нужно срочно отправить к Халару — пусть осмотрит. За здоровье собственного сына он сейчас волновался меньше всего, справедливо рассудив, что Мартин вряд ли мог покалечиться, а вот покалечить ненавистного ему ровесника — запросто.
Инвар от души желал бы наказать обоих, не побрезговал бы даже собственноручно, но к несчастью, Ренальд, как ни крути — все-таки не его подчиненный, а дорогая (и если верить жене, видевшей запись о расходах господ), даже безумно дорогая игрушка. Игрушка, покупка которой была не столько необходимостью, сколько роскошью, доступной очень немногим.
Инвар прекрасно видел, что Аслан не испытывает и отдаленно той страсти к Рену, которая гложет его господина по отношению ко второму рабу — к Дереку. Вполне возможно, мальчишку приятно было оставить в доме для развлечения, наблюдать за его развитием и тешить взор эстетичной миловидностью хорошенького личика... Если у того окажутся серьезные травмы — кому нужна бракованная вещь? Мля! Мало он сына порол в детстве... точнее, он-то сам его как раз и не порол — хватало забот с подчиненными. Зато Марта могла приложить от души, если ее вывести. А подзатыльники у нее тяжелые. Только, видно, и они не пошли впрок...
Если же Тесса (эх, как не вовремя в крепости нет Аслана!) решит рассудить случившийся конфликт, исходя из положения, занимаемого Рени, то... Даже думать об этом не хочется... За любой вред, нанесенный хозяйской вещи, да еще и без разрешения хозяев... Ах, сын, мальчишка-недоумок, так тебя растак!