— Что здесь происходит? — медленно, словно тяжёлые камни роняя слова, спросил у присутствующих Сомбра (хотя в глубине души уже примерно догадывался, в чём причина конфликта).

— Этот... этот... этот... — повернувшись на новый голос, олень расширил глаза от осознания, кого же видит перед собой, из-за чего его голос стал заметно тише, а голова попыталась вжаться в плечи.

— Я жду ответа, — перевёл взгляд на второго участника конфликта визирь. — Ну?

— Господин... этот подлец обесчестил мою сестру, — взяв себя в руки, на едином дыхании выпалил двурогий жеребец, во взгляде коего смешались отчаяние, надежда, злость и обречённость.

"Чудно...", — медленно кивнув, тёмно-серый единорог поднял руку, останавливая следующую фразу оленя, после чего вернул внимание земнопони.

— Это правда? — вопрос Сомбры прозвучал спокойно, но по спинам присутствующих пробежали мурашки, а взгляд рубиновых глаз словно бы вонзался в душу безрогого жеребца.

— Я... — пони сглотнул, упрямо сдвинул брови, но взгляд всё же опустил к земле, после чего пробормотал: — У нас всё было по взаимному согласию.

— Ложь! — взревел брат неизвестной кобылы, за что получил болезненный тычок под рёбра. — Она не могла...

— Вот сейчас мы всё и узнаем, — пообещал главнокомандующий, холодным взглядом скользнув по присутствующим. — Приведите...

— Лару, — прозвучала подсказка из-за спины.

— ...Лару, — более громко закончил фразу Джафар. — Ведь так зовут твою сестру?

— Д-да, господин, — переведя дыхание, отозвался двурогий жеребец.

— Отпустите их, — велел визирь, обращаясь уже к стражникам, которые тут же повиновались и отступили на шаг, всем видом показывая готовность вновь напасть на драчунов, если они вдруг решат продолжить (при стольких-то свидетелях и принце...).

Долго ждать не пришлось и вскоре через толпу зрителей провели лань, одетую в простое длинное платье. Невысокая, довольно стройная, испуганная и со следами слёз на мордочке, она застыла перед тёмно-серым единорогом, словно бы ожидала от него приговора. Брат хотел было подойти к ней, но был остановлен стражником, который демонстративно помахал жезлом с кристаллом в навершии, при помощи которого мог наградить противника молнией.

— Скажи мне, Лара, была ли ваша связь с этим жеребцом добровольной и по взаимному согласию? — ощущать чувства других существ Сомбра не мог, но зато личный опыт и "метка", позволяли распознавать правду и ложь с той же лёгкостью как зрячий отличает красное от синего, а музыкант с идеальным слухом отличает крик от песни.

— Да... ваше высочество, — потемнев мордочкой и опустив взгляд к земле, кобыла прижала ушки к голове, а сцепленные в замок руки прижала к животу.

— Он... — попытался сказать ещё что-то олень, но замолчал под действием магии, из-за чего его сестра ещё больше сжалась, а кристальный земнопони позволил себе улыбку, пусть и мимолётную.

"Рано радуешься, герой-любовник. Я бы может быть и закончил на этом, удовлетворившись ответом лани, но... мне нужен прецедент", — с одной стороны, ситуация была неприятной и грозила нарастанием напряжённости в обществе, с другой же, любитель экзотики дал главнокомандующему неплохую возможность получить пользу.

— Скажи, Лара, между вами есть какие-то отношения, либо же это только удовлетворение желаний плоти? — двурогий жеребец, лишь услышав слова принца, попытался броситься к сестре, но вновь был скручен по рукам, но на этот раз уже бойцом СОКИ, который действовал куда профессиональнее, сам же Джафар бросил взгляд на явно утратившего уверенность кристалийца, отмечая начавший бегать взгляд.

— Мы... — лань, опасливо подняв взгляд на визиря, снова потупилась, а затем пробормотала совсем тихо: — Мы собираемся пожениться... когда прибудем... куда идём.

— Ваше высочество, я... — заговорил земнопони (боец Седьмого Отряда шепнул, что его зовут Грифель Хард), но тёмно-серый единорог не собирался давать ему возможность выкрутиться.

— Поздравляю тебя, Грифель, — громко провозгласил Сомбра, на секунду сбивая жеребца с толку, сразу же развивая успех: — Далеко не каждый способен наплевать на возможное осуждение, устаревшие условности и злую молву. Твои смелость, честь, решительность и благородство заслуживают уважения и... награды.

Тонко играя интонациями, главнокомандующий подхватил лань за руку, подвёл к кристалийцу и вложил её кисть в рефлекторно подставленную ладонь. Зрители, среди коих были представители обеих рас, широко распахнутыми глазами и с затаённым дыханием следили за развернувшимся перед ними спектаклем.

— Слушайте меня, граждане Кристальной Империи: сегодняшний день станет знаменательным для всей нашей будущей империи, но в отличие от всех бед, которые прежде преследовали нас, запомнится он соединением двух любящих сердец и переплетением двух судеб! — сделав строго отмеренную паузу, тёмно-серый единорог продолжил: — Единство — это то, что позволяет нам пройти через любые невзгоды; любовь этой пары — это символ нашего единства, который сплотит нас отныне и навсегда. Сегодня мы никуда не пойдём, а вечером будет праздник! Однако же не только Грифель Хард и Лара имеют право на торжество, а потому... все те, кто хотят связать себя узами брака — готовьтесь к свадьбе! Принцесса Каденс лично проведёт церемонию для всех желающих. Донесите эту славную весть до всех!

Секунду держалась тишина, а затем утренний лагерь буквально взорвался возбуждённым гомоном. Шокированный земнопони, морда коего выражала крайнюю степень... счастья, широко раскрытыми глазами смотрел прямо перед собой и не замечал как лань, буквально светящаяся от восторга смотрит на него влюблёнными глазами. Чтобы один герой-любовник не испортил всё какой-нибудь "гениальной" фразой, под предлогом необходимости подготовиться, визирь отвёл кобылку в сторону, где передал с рук на руки паре щебечущих подружек, сходу заваливших бедняжку вопросами и поздравлениями.

— Грим, — точно зная, что помощник где-то здесь, позвал Джафар.

— Босс? — раздался голос "меченого" в ответ.

— Займись женихом, — приказал главнокомандующий. — Объясни ему ситуацию и сделай так, чтобы свадьба прошла успешно.

— Сделаю в лучшем виде, — пообещал кристальный земнопони, азартно сверкнув улыбкой. — А что с братом невесты?

"Насколько бы проще было его "потерять", но...", — поведя рукой в сторону оленя, который стоял в стороне с абсолютно потерянным видом, Джафар хмыкнул.

— Я сам займусь этой проблемой, — получив в ответ понятливый кивок, Сомбра направился к недавнему нарушителю спокойствия. — Ты не доволен моим решением?

— Я... — двурогий жеребец стушевался. — Но ведь он... Так нельзя!

— Нельзя потому... что он — пони? — в голосе визиря прозвучала нотка угрозы.

— Нет-нет... — замотал головой олень. — Я не это хотел сказать. Просто... Он ведь воспользовался... обманул...

— Грифель Хард женится на Ларе, как и обещал ей, — тоном, будто бы говорил с маленьким жеребёнком, при этом глядя немигающим взглядом холодных рубиновых глаз, прервал лепет собеседника принц. — Всё будет так, как хотели твоя сестра и её жених. У них будет крепкая семья... о полноценности которой я позабочусь. Надеюсь... мы поняли друг друга?

"Придётся целителям хорошенько поработать. Если у первой влюблённой пары из пони и лани родятся здоровые жеребята, это заметно облегчит исполнение моего замысла. И нужно сообщить Каденс столь радостную весть".

* * *

Лёжа в деревянном корыте, заполненном горячей водой с ароматным маслом, закинув ноги на боковые бортики, а спиной опираясь в один из концов лоханки, Сильверблад находился в смешанных чувствах. Комната, которую он снимал в довольно приличном заведении, представляющем из себя трёхэтажное каменное здание с большим залом и помещениями хозяина на первом этаже, была разделена занавеской на две части, из-за чего спящую на единственной кровати Мишээл не было видно и слышно (а ведь она так и не пришла в себя).

Подняв правой рукой глиняный кувшин, в котором находился сладковатый на вкус хмельной мёд, пегас присосался к горлышку, делая несколько больших глотков, после чего поставил сосуд на прежнее место и, шумно вздохнув, утёр морду тыльной стороной правой руки. Сейчас, исхудавший, потерявший большую часть своего кристального блеска, отмокающий в грубом корыте... он выглядел жалко, а чувствовал себя ещё хуже. Звуки, доносящиеся из окна, прикрытого только тонкой занавесью, не позволяющей пыли с улицы попасть внутрь, вызывали в душе воспоминания о доме, пусть это место и было похоже на него очень отдалённо.

"Утоптанные до состояния камня грунтовые дороги, коробки домов из камня и песчаника, грязные переулки, жар и вонь... Это место не похоже на Кристальную Империю настолько, насколько только может один город отличаться от другого. Почему же я тогда вижу столько сходств? Почему так тянет в груди? Почему так тоскливо?", — прикрыв глаза, летун немного поёрзал, устраиваясь в резервуаре поудобнее и стал вспоминать недавние события...

...

Притащить израненную лошадь к воротам города верблюдов, который её народ собирался штурмовать — это не самая умная идея. Однако же кристалиец не смог придумать ничего лучше этого, чтобы хотя бы попытаться спасти кобылу, находящуюся в просто отвратительном состоянии. Зачем он вообще с ней возился? Ответа на этот вопрос жеребец не знал, да и не сильно пытался искать.

Стражники (верблюды, как это не сложно понять), открывшие ворота с рассветом, при виде пегаса с обрезанными крыльями насторожились, но рассмотрев его ношу заметно расслабились. Одетые в одинаковые тёмные жилеты, светлые штаны и причудливые головные уборы, они были вооружены круглыми щитами и кривыми мечами, а на поясах у них висели странные дудки с рукоятями, закреплёнными поперёк длинного полого цилиндра.

Двое из десятка верблюдов, тонким потоком пропускавших мародёров, которых оказалось не так уж и мало, внутрь городских стен, задали несколько вопросов и потребовали оплатить пошлину как за себя, так и за рабыню. Создавалось впечатление, что им вообще наплевать на то, кто пришёл на порог их селения и что принёс с собой, пока у него есть деньги для оплаты поборов.

У стражников Сильверблад купил рабский ошейник, который надел на шею так и не очнувшейся Мишээл, распросил о гостиницах и целителях, за что пришлось отдать пару золотых колечек, а уже потом проследовал за массивные ворота. На той стороне его встретила довольно большая привратная площадь, окружённая тремя длинными двухэтажными домами с плоскими крышами и узкими окнами (откуда очень удобно обстреливать открытое пространство), где был организован стихийный рынок: у верблюдов, собиравших вещи с тел лошадей, скупались украшения и оружие, за которые платили золотыми и серебряными кольцами. Были там и несколько постоянных лавок, но стояли они на самом краю и никому не мешали (торговали в них едой, одеждой, разными мелочами...).

По совету стражника, за который даже платить отдельно не пришлось, пегас продал всю свою ночную добычу одному из скупщиков, получив за неё верблюжью валюту. Можно было бы попытаться найти скупщика где-нибудь в самом городе, а не сразу за порогом, но по приказу султана, военные трофеи следовало сдавать здесь (сколь же велик был соблазн и от лошади избавиться — летун не смог бы передать словами).

Что можно было сказать о самом городе? На первый взгляд — благополучный и чистый, по крайней мере на центральных улицах, но вот в тёмных переулках встречались и мусор, и бедняки, и иные "достопримечательности". Тут и там чем-то торговали, что-то делали, говорили и пели, смеялись и спорили, кричали и угрожали... Большая часть домов строилась в виде простых коробок с покатыми крышами, но чем ближе к центру, тем больше строения напоминали маленькие дворцы с башенками, отдельными маленькими заборчиками, настоящими куполами из позолоченного металла. Дворец султана вовсе напоминал бело-золотой торт, хоть и не шёл ни в какое сравнение с величественным Кристальным Замком.

В городе было два рынка: бедный и богатый. Первый представлял из себя многочисленные ряды прилавков, на которых разложены еда, одежда, травы, оружие и украшения, между которыми изредка встречаются шатры травников-целителей, ремесленников и оружейников; вторая торговая площадка выглядит так, будто бы там каждый день — праздник, что только подчёркивается множеством ярких шатров, крытых павильонов, между коими остаются широкие проходы, где выступают певцы, музыканты, работают зазывалы и ходят торговцы со сладостями (там же можно нанять рикшу, зайти в таверну, купить или арендовать раба).

Долго гулять по этому "чудесному" городу Сильверблад не стал, так как и усталость сказывалась, и кобыла на руках сильно мешала удовлетворению любопытства. Он нашёл гостиницу с умеренными ценами, вызвал целителя и заказал плотный обед...

Старый верблюд, который оказался то ли дедом, то ли дядей хозяина заведения, после осмотра Мишээл заявил, что без дорогостоящего лечения лошадь скорее всего не выживет, как и её жеребёнок. До уставшего разума летуна долго доходил смысл этих слов, а когда он переспросил и получил подтверждение, мир в очередной раз совершил кульбит, встав с ног на уши.

...

"И что мне, виндиго тебя полюби, теперь делать?", — вновь приложившись к кувшину, пегас ощутил горький вкус на губах, а подняв руку и проведя ей по морде, обнаружил на успевших высохнуть щеках две влажные дорожки.

Как же он ненавидел в этот момент свою слабость, верблюдов, лошадей, Сомбру, из-за которого и оказался здесь... Хотелось напиться, подраться, расплакаться... Но нужно было делать что-то конструктивное. Мишээл медленно умирала, грозя забрать с собой жеребёнка... их жеребёнка!

Кувшин треснул и, упав на пол, разлил по нему остатки мёда. Кристалиец, чувствуя тяжесть во всём теле, медленно поднялся из воды и, выбравшись из корыта, встал во весь рост. Как бы он ни относился к кобыле, которая держала его за игрушку для постельных утех, но жеребцовая гордость, как и воспитание родителей говорили, что нельзя бросать свою кровь.

"Жалеть себя буду потом, когда сделаю всё возможное и невозможное для спасения маленького кристалийца", — сомнений в том, что Мишээл беременна именно от него у крылатого пони не было, так как кобыла просто не могла успеть завести отношения с кем-то ещё... да и после их ночных развлечений, вряд ли хотела большего.

Тряхнув головой, неудачливый разведчик отодвинул занавеску и вошёл в ту часть комнаты, где на постели лежала лошадь. Ещё раз посмотрев на её спутанную гриву, разметавшуюся по подушке, тяжело поднимающуюся и опускающуюся грудь, он приложил ладонь к горячему лбу, на котором лежала почти сухая тряпка.

"В городе должна быть работа, на которую я могу устроиться. На худой конец — есть арена для боёв...", — смочив тряпицу в остро пахнущем составе, жеребец вернул её на лоб кобылы и начал одеваться.