"Всемилостивейшая Государыня Елизавета Алексеевна! Подательница сего письма пишет от имени дам Дорогобужского уезда Смоленской губернии, которые желают быть полезными Отечеству. Дамы нижайше просят позволения и помощи Её Императорского Величества в организации женского благотворительного общества. Нами создано Женское патриотическое общество, которое своей целью имеет помощь нашим славным воинам. Для этого был проведен благотворительный концерт и аукцион, на котором были представлены работы дам нашего уезда. На собранные деньги была закуплена теплая одежда, перевязочный материал, лекарства, провиант для славных гусаров 8 Лубенского полка, стоявших в нашем городе.
Кроме того, Благотворительное общество имеет целью призрения сирот, которые в это тяжёлое время остались без родительского тепла. Для этого общество хочет организовать в уезде образовательное учреждение для девочек небогатых родителей купеческого и мещанского сословия. Дамы уезда будут очень признательны, если Её Императорское Величество одобрит и благословит сие богоугодное дело и позволит женскому благотворительному обществу именоваться именем Её Императорского Высочества Великой княжны Елизаветы Александровны.
В заключении письма желаю здравия Её Величеству и Их Высочеству и долгого царствования на благо Отечества Её Величеству Императрице Елизавете Алексеевне.
Всемилостивейшая Государыня, Вашего Императорского Величества, верноподданная Наталия Д. , за которую молится Елизавета."
Письмо я послала сразу, как я первая перенеслась в столицу, надеюсь, Императрица им заинтересуется, тем более что и на конверте я написала наш пароль: "От Наталии, за которую молится Елизавета." Надеюсь, меня вспомнят и назначат ауедиенцию в ближайшие дни.
Глава 63. "Просто было на бумаге, да забыли про овраги..."
Так красиво я все спланировала, но как говорят, "просто было на бумаге..." Консультация Барыни и данные Интернета дали моим планам прыжком оказаться на месте полный облом.
Я узнала, что для путешествия нужна была подорожная — документ, удостоверяющий личность путешественника, в котором отражались цель и маршрут его поездки. Его получали у начальства в губернии или уезде. Без подорожной не только не давали лошадей на почтовой станции, но и выехать за черту города было проблематично. Стоящие на заставах ("рогатках") караульные офицеры поднимали шлагбаум только после проверки документов и внесения данных о въезжающих/отъезжающих в специальные списки. А сведения о прибытии и отъезде лиц дворянского сословия публиковались в газете.
Поэтому появиться в Москве или Петербурге при помощи переноса мы не могли! Нам для легальности надо проехать ВСЕ почтовые станции и отметиться во всех книгах! Нам даже выехать за пределы губернии со своими людьми без огласки НЕЛЬЗЯ! Это называется-"УПС!" Так что придется нам классическим способом трястись по ухабам всех дорог. Увы!
А чтобы подстраховаться, я быстро перенеслась в будущее и опять взяла больничный на время всей моей поездки — ведь Барыня не могла заменить меня на работе, а заставлять ее трястись в карете вместо себя было как-то "не камильфо".
Врач сделала больничный без всяких вопросов — ведь я (а точнее Барыня) действительно сильно болела совсем недавно. Так что пусть сидит дома да по моим заявкам собирает материал из Интернета о Войне 12 года, кладах Наполеона, всех событиях в мире и России на 50 лет вперед, описание технических и медицинских открытий и т.д. и т.п. Да и запасы лекарств и разных мелочей пополняет.
Кроме того, я дала объявление и мне обещали привести настоящую старинную швейную машинку Зингера. Чуть позже можно разобрать ее на части, в прошлом взять на каждую часть патент, да и попробовать ее "изобрести" раньше Зингера.
Единственное, мне надо постараться вернуться в будущее к 25 мая, когда назначен наш выпускной. Подготовка к нему шла полным ходом и без меня— наряды почти готовы, танцы выучены, сценарий расписан до мелочей. Как раз из-за разницы календарей в прошлом и будущем получается предпоследний день, когда я смогу совершать переносы. Но надо до этого принести столько, сколько можно, скоро халява кончится. Еще день на прощание с будущим, доделывание всех дел — и навсегда назад в прошлое! Вроде и грустно, но очень уж я вросла в новую прошлую жизнь и расставаться с ней уже не хочу. Нужно еще раз уточнить у Барыни и про ее планы, а позже мы с Барыней договорились общаться во сне.
Так же мы переменили наши планы о маршруте поездки. Мы решили миновать Москву и ехать через Смоленск. Рано мне еще появляться на глаза графини Ростовцевой, рано. Представляю картину: 'Здрасте, МамО. Я невеста Вашего сына. Вот Вам письмо от него. Мы всё решили, а Вы уж примите меня по всем правилам',— и графиня падает в обморок, а меня в три шеи гонят из дома. Нет уж, письмо можно отправить и из Смоленска, надежнее будет, раз уж я обещала Александру выполнить функции почтальона
Потом мы частично повторим маршрут Миши с уже известными остановками: Васино -Дорогобуж (там взять подорожную и ехать далее) — Михайловка — Кардымово — Смоленск. На это потребуется 3 дня.
От Смоленска до Петербурга: Смоленск — Велиж — Усвяты — Великие Луки — Порхов — Боровичи (псковские) — Луга — Выра (описанная Пушкиным в "Станционном смотрителе") — Гатчина — София (Царское Село) — Петербург. Дорога займёт 10-11 дней. Итого, этот маршрут при благоприятных условиях и минимальных остановках займёт 13-14 дней.
Но надо еще и дождаться приема у Императрицы, ведь сейчас продолжается Великий Пост. Все увеселительные мероприятия запрещены — балы не проводятся, театры закрыты. Попасть на аудиенцию к императрице не просто.
Пока письмо попадет к Императрице, пока она ответит и назначит встречу, пройдет какое-то время. Это, скорей всего, будет 'камерный' приём, т.е. всего несколько дам из ее окружения. И по времени он будет недлинным. Возможно, Императрица пригласит меня ещё пару-тройку раз, чтобы решить большую часть организационных вопросов. Поэтому надо планировать, что в Петербурге мы задержимся ещё недели на две-три.
Главное, только надо предупредить Императрицу, что главная помощь должна состоять из теплых одеял и одежды и провианта. Пока Общество начнёт свою деятельность в Петербурге и Москве, начнут собирать деньги, Наполеон вторгнется в пределы России и русская армия начнёт отступать. Возникнут вопросы с ранеными и провиантом. Вот тут Общество и поможет деньгами, т.е. пустит накопленную кассу на провизию, тёплые вещи, организацию медицинской помощи. Надо только предложить создавать госпитали не в Москве, которая будет отдана врагу, а в ближайших городах — Калуге, Твери, Владимире и других.
Так что мы начали подготовку к поездке со всем старанием. Я, Миша, Даша — без горничной нельзя, Варвара и Никита, как лакей и охрана, собирались в поездку. Никита готовил возок, Миша и Варвара собирали все наши вещи на продажу в Дорогобуже и Смоленске, дальше губернии торговать было нельзя, дворня готовила нам припасы в дорогу, все были при делах.
Я очень переживала за Варвару, за ее здоровье, даже взялась отговаривать ее от поездки, но она уперлась и настаивала на своем присутствии в нашем путешествии. Но надо отметить, что спокойная деревенская жизнь благоприятно сказалась на ней, она даже помолодела и выглядела очень неплохо. Но на всякий случай огромная аптечка отправилась в багаж, а самые нужные лекарства я положила в сумочку, поближе.
Пока шли сборы, я раздавала распоряжения в Деревенщиках, где на хозяйстве оставались Лукашок, Агриппина и Яким. Дети учились у отца Петра, там все было нормально. Якиму и Лукашку были выданы семена для "барских посадок" с рекомендациями, как сажать и ухаживать за растениями. Тут должны быть основные посадки картофеля, фасоли, бобов, гороха, кукурузы и других ранних и быстрорастущих культур. Но надеюсь, к основным посадкам мы вернемся.
В Васино оставались Маша, Полина, готовящаяся к свадьбе и шившая приданное себе и Маше на запас, Авдеич и старый управляющий Василий Васильевич, который, осознав ответственность, обещал не подвести. Маше заранее через Верочку нашли компаньонку— дворянку— однодворку, нашу соседку, приятную даму лет пятидесяти, которая всем понравилась. Ведь без присмотра я ее оставить не могла, а тут хоть какая, но кампания. Маша много рисовала, ее иллюстрации к сказкам были прекрасны. А еще лучше — рисунки нарядов для вырезных кукол, которые они с Полиной старались по возможности и в жизнь воплотить. Так что и она не скучала, да и пусть самостоятельно побудет настоящей хозяйкой.
Маше я порекомендовала через дворовых шепнуть Васинцам о предстоящей войне и нашествии врагов, чтобы они побольше сеяли ранних культур. На "барских посевах" тоже должны быть посеяны только ранние и быстро растущие культуры, чтобы поменьше врагу досталось. Авдеич должен потихоньку продолжать заготавливать дрова и непортящиеся продукты в наших заимках.
Итак, все позади и мы отправились в дорогу, сопровождаемые пожеланиями доброго пути от Маши и наших дворовых. Но сначала на наших лошадях и в нашей карете мы доехали до Дорогобужа, чтобы там получить подорожные. Нас вез Степан, который очень переживал, что его оставляют дома. Он всю дорогу что-то говорил Никите, видимо, давал советы. В Дорогобуже я отправилась к исправнику, чтобы выписать подорожную.
"Подорожная" или "Проезжая грамота" давалась на определённое лицо, в данном случае на меня, т.к. я помещица, а со мной едут мои люди. Мы решили оформить отдельную подорожную и Мише, чтобы он смог съездить в Москву. В подорожной указывалось, откуда и куда направлялся путник. В моем случае было указано: " Дорогобуж — Смоленск — Петербург -Дорогобуж', а у Миши: 'Дорогобуж — Смоленск — Петербург — Москва — Дорогобуж'. В " Подорожной" указывалось также количество лошадей, которых путник мог брать на почтовой станции. Количество лошадей зависело от чина по Табели о рангах. Я, как капитанша, вполне могла рассчитывать на тройку. И лошадей дальше я буду получать только благодаря Подорожной. Иначе придётся самой искать лошадей у свободных извозчиков и переплачивать им в 3, а то и в 4-5 раз. Верста же на почтовых лошадях стоила от 5 до 10 копеек. Весь наш путь около 700 вёрст, т.е. за дорогу я заплачу от 35 до 70 рублей в один конец. Останавливаться мы будет на почтовых станциях (ямах).
Пока я занималась документами, Миша быстро сходил в наш магазинчик, получил выручку и отчеты Антона, отдал ему часть товара, а затем зашел к Петру Степановичу, вручил ему сказку про "Колобка" и новые рецепты и песни, а также получил деньги за уже проданные книги, рецепты и песни. Даша в это время сбегала в лавочку, где закупила в дорогу чая, кофе, хороших конфет и всяких сладостей. Варвара осталась на почтовой станции следить за вещами и наблюдала, как Степан выпряг наших лошадей, а в нашу карету запрягли лошадей почтовой станции. Этот вид путешествия — на своей карете и казённых лошадях называется путешествовать на перекладных.
Степан вместе с Никитой проверил лошадей и убедился, что все в порядке. И вот все собрались и мы уселись в карету, а Степан еще долго махал нам вслед и крестил наш путь. Наше путешествие началось!
Глава 64. " Ехали на тройке с бубенцами..."
До Михайловки, первой почтовой станции на пути в Смоленск, мы не доехали, а долетели. На мое удивление, несмотря на середину апреля, дорожную грязь подхватило легким морозцем, и наша карета ехала очень быстро. Но это нам просто повезло, ведь по статистическим данным Комитета Внутренних дел Российской Империи в XIX веке дороги в Смоленской губернии из-за состава почвы крайне неудобны для путников. Они размыты и образуют промоины не только весной-осенью, но и летом после дождей. После засухи летом глинистая грязь на дорогах высыхает и образует комья, которые причиняют неудобства и лошадям, и экипажам. Поэтому, как бы не хотелось путникам ехать 'быстро и ровно', но не всегда это получится. Да и извозчикам предписывалось осенью-весной двигаться со скоростью 8 вёрст в час, т.е. 7,5 км/ч. Сейчас велосипедист движется быстрей. Так что мы пользовались моментом и подгоняли извозчика, как могли.
Тройка, запряженная нам в Дорогобуже, была прекрасной — центральный конь (коренник), гнедой масти, как ему и положено, смотрел прямо, а боковые лошадки (пристяжные)— тоже гнедые, красиво изгибали головы в сторону, чудо картина!
Да еще и бубенчики под дугой сразу напоминали обо всех тех прекрасных песнях и стихах, где упоминалась тройка — символ русской души и дороги. Тут и пушкинская "Зимняя дорога", и "Тройка мчится, тройка скачет" Вяземского, и Некрасовская "Что ты жадно глядишь на дорогу" , а также 'тройка удалая' с 'колокольчиком — даром Валдая' Глинки. Поэтам нравилась ее лихость и скорость — она 'борзая', 'бойкая', 'лихая', 'шальная', 'бешеная'; ямщик на ней 'ухарский'. Сохранилось более тридцати таких песен— и известных, и забытых, имеющих авторов или народных.
Вот и наш ямщик был "ухарем"— в длинной синей поддёвке со складками, застегивающейся на левую сторону металлическими пуговицами. На голове его был гречник — валяная шапка, похожая на пирог из гречневой муки — высокая, с узкими полями и слегка коническая. Подпоясан он был красным кушаком, в который убирл какие-то свои мелкие вещи— он служил ему своеобразной сумочкой— поясом, так популярной одно время у наших торговцев. Он свистел, крутил своим кнутом над головами коней, но они и не нуждались в том, чтобы их подгоняли, ехали быстро, ровно.
"... Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи,"— Николай Васильевич Гоголь на все времена сказал!
Настроение у нас было замечательное и мы всю дорогу пели. Начали, конечно, с песни Павла Булахова на стихи Петра Вяземского " Тройка мчится, тройка скачет.." Будет она сложена только в 1865 году, но уж больно хорошо ложилась она на дорогу, грех не спеть ее пораньше на пятьдесят лет:
Тройка мчится, тройка скачет,
Вьётся пыль из-под копыт,
Колокольчик, звонко плачет,
Упоительно звенит.
Едет, едет, едет к ней,
Едет к любушке своей,
Едет, едет, едет к ней,
Едет к любушке своей!
Далее хорошо пошла " Тройка" которую мы знаем по первым словам: "Вот мчится тройка удалая" композитора Верстовского на стихи Федора Глинки, которая была частью его большого стихотворения "Сон русского на чужбине". Эта песня чуть помоложе, 1828 года рождения. Именно ответом на нее и появились стихи Вяземского:
Вот мчится тройка удалая
Вдоль по дороге столбовой,
И колокольчик, дар Валдая,
Гудит уныло под дугой.
Ямщик лихой — он встал с полночи,
Ему взгрустнулося в тиши —
И он запел про ясны очи,
Про очи девицы-души:
'Ах, очи, очи голубые!
Вы сокрушили молодца;
Зачем, о люди, люди злые,
Вы их разрознили сердца?
Теперь я бедный сиротина!..'
И вдруг махнул по всем по трем —
