Легрэ хмуро кивнул, дав понять Луису, что намерен придерживаться того же плана.
— Хорошо. Я провожу вас, куда захотите, а потом уйду из вашей жизни к чертям собачьим. Но сейчас я хочу кое-что пояснить. Говоря, что я причинил тебе вред, я только хотел извиниться за то, что обманом заставил тебя отписать земли монастырю. Тогда я не понимал, что люблю тебя, я думал, что у меня на тебя просто стоит... Черт, впервые в жизни оправдываюсь перед сопливым мальчишкой, — Легрэ проглотил вставший в горле ком и устало провел ладонью по лицу. Чтобы продолжить, ему пришлось буквально вытряхнуть себя из этого состояния. — Когда кого-то действительно любишь, то безропотно принимаешь от него все потому, что этот человек тебе по-настоящему дорог. Мое не очень умелое, признаю, извинение, ты почему-то принял на свой счет. Ты говоришь мне, что любишь меня, — Кристиан горько усмехнулся, — но ведешь себя так, будто тебе некуда деваться, будто ты позволяешь себя касаться только потому, что я пару раз отнесся к тебе по-человечески. Видимо, ты так привык к жестокости, что ничего другого просто не видишь. Ты запутался, Луис. Ты не любишь меня, а просто подсознательно используешь... или отыгрываешься. Я даже не сержусь на тебя — я сам виноват, и я сам все испортил, когда изнасиловал тебя. Что ж, мы квиты. У тебя прекрасно получилось дать мне сдачи. При других обстоятельствах я бы даже гордился тобой, мой мальчик. Только сейчас мне почему-то не до того как-то. — Легрэ кинул долгий задумчивый взгляд на болота. — Я не собираюсь трахать тебя. Мне из без того тяжело. А потому сделай одолжение, перестань бегать от меня и творить глупости. Я провожу тебя до Атальи, потом мы расстанемся.
Луис не ответил бывшему стражнику, просто вышел за порог и подставил лицо солнцу. Он стоял на покосившемся маленьком крылечке и старался не проронить слез. Больше всего на свете сейчас он желал не слышать признания Кристиана. Когда из тебя выбивают жизнь, так гораздо проще, но если взрастить даже хрупкий росток и оберегать его, то обязательно придет какая-нибудь свинья, чтобы растоптать даже эти хрупкие всходы. Любовь к мужчине — сама по себе постыдна. А сознание того, что ты совершенно один, способно убить. Любить? Нельзя любить. И вот, отрицая сам факт даже возможности лечь в постель с человеком одного пола, герцог целовался с мужчиной, сам целовался, сам обнимал... Искал в нем нежности. Искал в нем свет. Напрасно и глупо. Значит, Луис его использует? Развернуться на пятках дорогих сапог и сделать шаг в дверь.
— Немедленно отведи меня к краю болота, — потребовал холодно. — В ваших услугах я не нуждаюсь. И благодарю за откровенность. — Луис подхватил пелиссон, стал сдирать с него драгоценные камни, которые убрал в карманы, туда же полетел и жемчуг с рубашки. — Я с вами ни часа не хочу проводить лишнего. Ангел внутри прикрыл крохотный зеленый росток любви беспокойными крыльями, но жадный и неистовый ветер боли все пытался вырвать его с корнем.
— Вот как? — разозлился Легрэ. У него кончалось всякое терпение, а мальчишка, похоже, просто измывался над ним. — Здорово! Замечательно, Луис! Мы опять возвращаемся к тому, с чего начали, а именно к необдуманным импульсивным поступкам! Для того, чтобы отправится в путь, мне хотя бы надо раздобыть нам еды, так что пойду поставлю с того края болот пару силков на зайца. — Легрэ напялил рубаху и пошел к выходу, но остановился напротив Луиса, повернулся к нему лицом. Нездоровая ирония, звучавшая в голосе, стала следствием вконец расшатанных нервов: — Не хочешь меня видеть? Прекрасно! Ночуй тут один, а я на улице — мне не впервой! И, знаешь что, герцог, засунь себе свою гордость в то место, куда тебя имел Фернандо! Вы с ним равны по положению, а мы — грязные плебеи вам так — ради развлечения, ни к чему! — ревность заговорила в Легрэ во весь голос.
— Мерзавец! — от обиды юношу затрясло. — Не нужна мне твоя помощь. И ты мне не нужен. Ты с королем одного поля ягоды. К черту! Лучше в болоте утону, чем с тобой хоть на секундочку задержусь, — герцог подхватил старый веник, который висел на крючке у входа и швырнул в спину Легрэ, а потом и вовсе зашагал в том направлении, откуда они, по его мнению вчера пришли. Схватил толстую палку и ступил в болото. "Значит я шлюха? Шлюха? Мерзавец! К чертям! Лживый пес! Не лучше всех... Выбил подпись, а еще любовью прикрывается... стоит у него! Урод!"
— Ну, все! Хватит с меня! — Сильная рука ухватила герцога за шиворот и точно пушинку, поволокла к дому. Луис брыкался, кричал, сопротивлялся, но Кристиан уже мало что соображал и попросту перестал себя контролировать. Казалось, еще минута, и он просто сойдет с ума. Отобрав палку, он швырнул Луиса на постель и закрыл дверь на засов. В синих Кристиана глазах плескались гнев и боль. — Ах, значит мы одного поля ягоды, так?! А своему королю ты тоже в любви признавался?! Не удивлюсь! Ты же любишь, когда тебя по морде, да? Или кнутом! Лучше, чем с ножом у горла?! Он тоже трахал тебя с ножом у горла? Или хоть в чем-то мы не похожи?
— Что? Хочешь тоже попробовать? Как король? — Луис быстро нашел оружие и запустил в Кристиана глиняную чашку, следующим полетел деревянный стул, но мужчина оба раза увернулся. — Плебей. Ублюдок. Ненавижу. Я тебя ненавижу... — герцог рванул к двери, пытаясь проскользнуть мимо. Но попал опять в руки и стал в них биться, как пойманная птица. — Я не спал с ним! Ты... мерзавец... отпусти...
— Лжец! Ты лжец, Луис! — Легрэ подтащил юношу к постели и в порыве борьбы они упали на одеяла. Тяжело дыша, Кристиан подмял юношу под себя. — Сколько ты издеваться надо мной будешь?! Думаешь, я добрый и ласковый?! Сейчас я тебя разочарую — неповадно будет в любви каждому плебею признаваться! И знаешь что?! Я тоже тебя ненавижу! Ты мне всю душу вымотал, чертов сукин сын!
Еще несколько мгновений герцог сопротивлялся, но потом взгляд его перестал быть злобным, а тело обмякло. Рядом с Легрэ гнев куда-то испарился, а его близость вновь сводила с ума, заставляя ненавидеть уже самого себя.
— Я не лгал, — замотал головой Луис, вцепившись в рубашку на груди Кристиана. -Я не лгал... Он надо мной издевался, бил... я с ним не спал... Я... правда... люблю... отпусти... мне нельзя... это стыдно, порочно. Я потому и из столицы сбежал. Ты ничего не знаешь обо мне... Но тебя люблю. Пожалуйста... — губы потянулись к мужчине и стали покрывать его лицо поцелуями.
Легрэ замер и едва не плача прижал Луиса к себе.
— Не мучай меня... Я не знаю, чему верить... Я же из-за тебя на что угодно готов. Не уходи, Луис... Я сколько угодно ждать готов, только не делай так больше — не рви мне сердце. — Кристиан прижался губами к виску юноши. — Прости... Прости меня.
Юноша утонул в нежности Легрэ, прижался к нему, обвил руками, словно боялся потерять.
— Не буду. Только не говори так больше... Мне страшно и без того... Король — он очень опасный человек. Ему никто не перечит. И без тебя меня бы настигли. И без тебя бы оказался в этой ситуации, — нежные губы нашли губы Кристиана. — Ты во мне всколыхнул столько противоречий... столько желания жить...
— Луис, — Легрэ с горячей нежностью поцеловал любимого в губы, ослабил объятия, чтобы дать свободнее дышать, запустил пальцы в его неровно-остриженные волосы. До этого момента Кристиан не подозревал, что способен на такую сумасшедшую нежность, что умолять, любить и добиваться так просто, что можно быть жестоким любя кого-то всем сердцем — он мог быть, каким угодно, с ним. — Я никому тебя не отдам... — Легрэ стал целовать шею Луиса, его плечи — торопливо, страстно, обжигая горячим дыханием. — Мальчик мой, любовь моя... Живи, слышишь... Делай что хочешь, только не отрекайся от меня... Не гони от себя.
— Я... боже... — принимая поцелуи, чувствуя возбуждение Кристиана, герцог плавился в горячий воск. Его снова раздевали, касались теперь горячей кожей, ласкали, исследуя, и слова таяли в нежности, в желании отвечать. — Люблю... не отпущу... мой... только мой. — Луис зарылся в черных жестких волосах тонкими белыми пальцами. Колени его дрожали, когда между ними оказался Легрэ. Одежда теперь так мешала. Все мешало. — Я люблю... правда..
Кристиан легко и почти невесомо скользнул вниз — покрывая поцелуями дрожащее гибкое тело: грудь, живот, пах, он освобождал Луиса от одежд, как от ненужных сомнений, соблазнял его, любил. Раздевался одновременно сам. Сев между ног любовника, Кристиан ухватил Луиса под колени и провел ладонями до ягодиц, потом обратно, широко развел его ноги в стороны.
— В этом нет греха, — он пристально взглянул в глаза юноши и, наклонившись, взял его член в рот, прижал горячий ствол языком к небу, вобрал глубже. Руки нежили колени Луиса, его бедра, гладили бока и живот. Движения губ — плавные и легкие вначале, теперь стали требовательнее, жестче. Кристиан делал все именно так, как возможно делать только любя, только с одним единственным.
Герцог выгнулся. Это было невыносимо, жарко, безумно... Он отдался, отключился, двигаясь навстречу, неосознанно торопя к концу, но при этом желая его и отдалить, получить как можно больше от близости, от своего доверчивого юношеского желания. Вскрикивал, метался... хотел прижаться опять к Кристиану, искал его руками. Клал горячие ладони поверх лежащих на коленях, а потом задрожал и кончил.
Легрэ выпил его до последней капли, и до тех пор, пока Луис не обмяк, не выпускал из-под власти горячих губ. А когда это случилось, Кристиан взглянул в глаза Луиса, провел губами по внутренней стороне бедра и мягко улыбнулся.
— Ты очень красивый, когда смущаешься, — сказал он, страстно перебираясь выше и нависая над юношей всей мощью своего тела — это было тело воина — сильное, подтянутое, с развитой мускулатурой. Шальной взгляд ярких синих глаз уперся в лицо юноши. — Хочешь продолжить?
Юноша кивнул. Этим он переступал барьер, за которым обратной дороги не будет. Церковь отрицает такие связи. Его и без того уничтожат, только если узнают. Но сейчас герцога это мало волновало. Он желал Кристиана. Боялся... Первый раз — он был такой сильный, такой невозможный. Смесь боли, а затем восторга.
— Будет опять больно? — спросил тихо. — Тогда, в подвалах... я никогда до этого... и теперь... я не уверен, — признался он, краснея.
Кристиан немного нахмурился, вспомнив ту ночь, потом погладил Луиса по волосам.
— Ты боишься проникновений? — спросил он серьезно и немного погодя добавил. — Будет, но... совсем чуть-чуть.
— Чуть-чуть... хорошо... — Луис откинулся на подушку и попытался расслабиться, хотя в висках стучала кровь, а колени мелко дрожали от каждого касания Легрэ еще немного, и казалось, что тело взлетит от неги. Герцог доверился рукам, доверился и чуть приподнял бедра.
— Не торопись, — выдохнул Кристиан поцелуем в щеку. — Просто расслабься и не думай ни о чем.
Легрэ положил руку на член юноши — стал поглаживать, дразнить ловкими движениями пальцев. Язык прошелся по бусинке соска, потом его сжали умелые губы. Выдержка Кристиану давалась с трудом, но сейчас он не хотел ничего испортить — он собирался показать Луису, что бывает без боли, хорошо и прекрасно, что и на земле есть рай.
Эти ласки, подобные бескрайнему голубому небу, в котором рождается новый день и новая весна. Эти поцелуи, расцветающие букетами алых роз на коже. Эти пальцы, как сама нежность, как само доверие... Юноша застонал. В волосы опять проникли пальцы, перебирая пряди, направляя к чувствительным точкам — так инстинктивно и бездумно. Герцог сам не понимал, что вновь заводится, что постепенно желание возвращается к нему. Его мысли сосредотачивались на том, чтобы ответить, провести по мощной спине, огладить бока, спуститься ниже, сжимая ягодицы мужчины, вновь пробежать невесомо вверх.
Кристиан нетерпеливо зарычал, полушутя прихватил губами бусинку соска и, выпрямившись, подхватил одной рукой бедра Луиса, другой он просунул под его ягодицы подушку. Легрэ тряхнул головой, убирая со лба непослушные пряди, взял в ладонь член юноши — пальцы обвились вокруг плоти, взяли в кольцо, двинулись наверх, пробежались по влажной головке и вернулись к основанию.
— Доверься мне, — Легрэ коснулся другой рукой губ Луиса, приоткрыв их, немного надавив.
Луис приоткрыл глаза, поцеловал пальцы Легрэ, не в состоянии сдерживать всхлипов и захватившего его удовольствия. Вновь потянул мужчину на себя, чтобы самому впиться в него губами, страстно и безудержно, почти бесстыдно. Он чувствовал, как его член возбуждается, как подается вверх навстречу руке тело.
" Мой! Только мой... Хоть на миг... Даже если убьют потом... Даже если казнят. Зачем отрицать — да, ты прав! Я не утаил от тебя... Два месяца смотрел и думал лишь о тебе".
Легрэ каким-то чудом умудрялся держать свое тело навесу. Прервав сладкий поцелуй, он заглянул Луису в глаза, и тут же пальцы прошлись между ягодиц, коснулись ануса. Легрэ не отводил взгляда от раскрасневшегося лица юноши, стараясь не упустить ничего из того, что на нем отразится.
— Если тебе станет неприятно, ты можешь в любой момент остановить меня, — сказал он любовно.
Луис согласился. Его учащенное дыхание сразу начало сбиваться, едва внутрь проникли пальцы. Не так, как в первый раз — медленно, нежно, растягивая, то внедряясь, то освобождая. Юноша задрожал. Но не от страха, а от жара в паху, от желания, которое не мог контролировать.
Кристиан стал действовать смелее и уже через некоторое время вводил пальцы на всю длину. Одновременно целуя его губы, подбородок, шею юноши, он был настойчив, как никогда. Луис был узким, отзывчивым и таким нежным, что Легрэ стало стыдно за свои подозрения: как он мог подумать, что его мальчик отдавался королю? Теперь это казалось абсурдом! Пальцы проникли глубже, нащупали небольшое уплотнение, погладили, и Легрэ припал губами к губам юноши, чтобы вдохнуть в себя его стон.
— Теперь раздвинь шире ноги, Луис, — прошептал он. — Попробуй поймать это ощущение снова...Тебе понравится.
Юноша подчинился. Он уже плохо понимал, что происходит, лишь ловил поцелуи и двигался навстречу блаженству. Было жарко, по телу прокатывались волны удовольствия. Герцог потянул Кристиана ближе...
— Да, я... еще... — глаза закрылись, голова откинулась назад, губы полуоткрылись.
— Хорошо... Хорошо, — Легрэ погладил юношу по волосам и понял, что пора. Он убрал руку и, смазав свой член слюной, подхватил Луиса под ягодицы, толкнулся вперед — так медленно, что его мышцы сводило от напряжения. "Не сорваться... Только не сорваться", — повторял Кристиан мысленно. Он сдержал обещание быть осторожным, а время, казалось, застыло на месте. Легрэ брал Луиса постепенно, преодолевая сантиметр за сантиметром, а когда вошел до упора, остановился. Он целовал лицо мальчика, шептал на ушко что-то утешительное и нежное, позволял привыкнуть к себе, расслабится.
— Ты...— дрожь во всем теле, раздвинутые ноги, жар внутри, который не отпускает и не дает ни на секунду покоя. Огненные вспышки в животе, растекающиеся сладостью. Мужчина толкнулся в герцоге, а тот спрятал лицо в его плече. Он сдался — безумию, желанию. Тому, что сейчас происходит. Все глубже, сильнее. Двигаться навстречу? Можно ли? Тело ответило само, ища нежности, ноги обхватили ноги, поднялись выше...
