Анархист часть 4

— Давай, Янис Петрович, почему бы и не поговорить, — не стал уклоняться комиссар. — Атаман от нас никуда не денется. Можно и завтра шлёпнуть, а можно и послезавтра.

...

На кратком военном совете решено прекратить дальнейшее движение на юг. Для Сибревкома составить депешу о полной и окончательной победе над кулацко-эсеровскими бандами и казачьей повстанческой армией Кайгородова. Про опасность вторжения китайских правительственных войск решили сообщить отдельной телеграммой. Для этого отдать приказ по дивизии о возвращении в Бийск.

В пустом обледенелом сарае ждали своей незавидной участи попавшие в плен казаки. Пленных немного, поэтому согреть воздух дыханием они не могли. Почти все они изранены. Тяжёлые метались в горячечном бреду, издавая громкие стоны.

Есаул посидел какое-то время, потом поднялся и подошёл к двери. В щели тянуло морозным воздухом.

— Эй! Служивый! — Кайгородов прислонился лбом к обледенелой двери сарая. — Служивый! Мне бы по нужде...

— Терпи, твоё благородие, до утра недолго осталось, — отвечает молодой насмешливый голос. — Всё одно, тебя в распыл пустют.

— Ну, мочи же нет терпеть! — Взмолился есаул. — Ну, будь же ты человеком! Совсем уже в своёй совдепии стыд и срам потеряли.

— Ссы в штаны, — продолжал издеваться караульный. — Теплее будет.

— А если я тебе одну тайну открою? — вдруг пришла в голову Кайгородова спасительная мысль.

— Каку ещё тайну? — в голосе красноармейца послышалось любопытство.

— Ты же хочешь хорошо жить?

— Кто ж этого не хочет... — Только деньги можешь даже не предлагать. Не стоют эти бумажки в наше время ничего.

— Да не про деньги речь, служивый, — Кайгородов понял, что у него появился шанс. — Я могу рассказать тебе, где золото спрятано. Мне терять уже нечего, а ты не в эту зиму, так в следующую придёшь на Туекту и заберёшь, сколько нужно. Там много.

— А как я узнаю, где там на Туекте копать?

— Дык, я же тебе расскажу! Чудак человек! Но только после того, как ты меня по ссать выведешь, и пообещаешь выводить сколько потребуется.

— Нет! Так не пойдёт. Ты мне наплетёшь с три короба, я через год приеду, а там и не будет нифига!

— Мужик, ну я ж не много прошу! Ты же ничего не теряешь, — Кайгородов всё сильнее затягивал паутину соблазна. — Тебе надо всего-то вывести меня до ближайшего сугроба и обратно привести.

Так они препирались ещё какое-то время, пока второго караульного не осенила светлая мысль.

— Ладно тебе Петруха, своди его до ветру. Может последний раз в жизни человек поссыт. — Захохотал он. — Всё равно же он тебя не попортит. У тебя, вона, ружо, а у него руки то связаны...

— Эй, есаул, а твово золота то, на всю нашу команду хватит? — Петруху вопрос золота всё-таки заинтересовал.

— Хватит-хватит, ещё и останется, — Кайгородов почувствовал слабину. Там у меня пудов десять и в цацках, и в монете. Давай, выводи уже, мочи нет терпеть.

— Брешешь, поди, про десять пудов то?

— Если не проверишь, так ведь и не узнаешь. — Ну, мужик, ну выпусти, ну...

Снаружи раздался громкий шёпот. Команда караульных советовалась меж собой.

— Надо рискнуть, Петь! — Старший сиплым голосом агитировал за авантюру. — Когда ещё судьба такой фарт выкинет. С таким богатством мы легко через Китай пробьёмся. До моря дойдём, там на пароход и весь мир будет наш! Такие деньжищи сами в руки...

— А если наврёт этот бандюган? Ты на его личину посмотри, ведь истинный душегуб. Обманет, зарежет и глазом не моргнёт.

— Ха! Думаешь мы с тобой, или вон Саныч лучше на морду лица? — Старший опять заржал, правда, тоже шёпотом. — Если нет там ничего, то шлёпнем его при попытке к бегству и всех делов. А комиссару скажем, что погнались за сбежавшим, испугались, мол, что если упустим, он нас под трибунал, и всё такое.

— Думаю, тогда лучше будет есаула то с собой забрать. Без него мы точно ничего не найдём.

Наконец, дверь сарая приоткрылась.

— Выходь, твоё благородие, только быстро.

Кайгородов поёживаясь в бекеше вышел во двор. Ветер продолжал хлестать по лицу градинами жёсткого и острого снега.

— Порты ты мне стянешь? А может и хуй подержишь? — Начал было снова шутковать, но тут же получил прикладом по шее. — Это шутка, чудило! Руки мне тогда развяжите, ироды. Как мне с завязанными то руками?

Стоило Петрухе наклониться и немного ослабить веревки на руках есаула, как тот ловким движением завалился на снег, увлекая караульного за собой.

— Чёрт, скользко тут у вас, — сказал он и тут же припечатал крепким лбом Петрухе по носу. — Н-н-на, получай — пробормотал он и прикладом, выхваченной у караульного «Мосинки» заехал подбежавшему напарнику прямо в лицо. Удар так силён, что в тишине зимнего вечера отчётливо слышен треск ломаемых лицевых костей.

— Мужики, кто в силе, давайте этих в сарай, а сами тихо, но быстро ходу отсюда. — Кайгородов сунул голову к товарищам по несчастью. — Тяжёлых брать не будем, всё равно они до утра на морозе не протянут, а нас с ними на горбу завтра утром и поймают.

С полдюжины тёмных фигур в сумраке безлунной ночи бесшумно миновали старинное село Шебалино и аккуратно, след в след, двинулись по тропе протоптанной бабами, таскавшими из Семы воду для хозяйства.

Через два дня обмороженные, голодные и злые казаки во главе с атаманом вышли к окраине Чемала. Позади тяжелейший переход через заснеженный Семинский гребень. Боясь замёрзнуть насмерть мужики шли без долгих остановок, делая привалы лишь для того, чтобы дать мышцами небольшую передышку.

Громкий лай сбежавшейся своры кадырчей звучал музыкой в ушах спасшегося от гибели отряда. Кайгородов с запавшими глазами , дико блестящими из чёрных провалов глазниц начал изо всех сил тарабанить в первую же избу.

— Хозяева, открывайте быстрее! — он старался говорить как можно более нагло. — Ну, быстрее шевелитесь, что как мёртвые сидите там у себя в избе. Мы люди государевы, нам рассупониваться некогда!

Двери им открыл седой как лунь старик в наброшенном на домотканую рубаху старом армяке и огромных залатанных пимах.

— Ну чего вам надоть, охальники, государевы, блядь, люди, — начал старик грязно ругаться. Вот ужо соберутся батька Гришан с помощником своим Новосёлом, да выебут вас во все дыры.

— Ты, старик поосторожнее! — Осадил его Кайгородов. — Ты почто это Рогова с Новосёловым помянул? Один же убит, а второй неизвестно где... Ты дед, нас в избу то приглашай, не то мы сами войдём.

— Я то вас пущу, куды я денусь? Стар я уже с вами бузовать, — дед сделал шаг назад. — Это вам про Гришана не известно, а нам тут в Чемале давно уже всё известно.

— И что? Не уж то жив бандит?

— Сам ты бандит и царство твоё бандитское. Здесь он. В верховьях Элекмонара у алтайцев сидит. Лета ждёт, да силы копит. Вот придёт лето, соберут они войско калмыцкое, соединят силы с атаманом Кайгородовым и дадут вам, красным бандюганам, жару. С ними и казаки пойдут, и кержаки и рудокопы с заводов Колыванских... Весь Алтай поднимется. — Чем дальше, тем грознее расходился старый дед.

...

Еще через день Кайгородова встречали предводители крестьянско-инородческого воинства.

21. ПОЭЗИЯ РАБОЧЕГО УДАРА

В полумраке недавно построенного аила огонь костра освещал суровые мужские лица. Азиатские с низким переносьем и монгольской складкой в уголке века принадлежали Григорию Гуркину и старому Каначаку. Славянские, с пышными усами и бровями, прямыми носами и крепкими бритыми подбородками — Новосёлову и Рогову. Чёрная как смоль кучерявая бородища на скуластом лице — Александру Кайгородову.

Мужики уже давно сидят вокруг костра, передавая друг другу самодельные карты и схемы. С самого утра идёт большой совет. Всех собравшихся объединяет одно — желание жить и трудиться свободно на своей земле.

— Я, когда с латышом этим, как там его? Да, с Гайлитом, будь он неладен! разговаривал, — в который раз повторял Кайгородов, — захотел вдруг его припугнуть. Ага! Сказал, что и моих сил за мной множество и китайцы собирают войско в сотню тысяч штыков, чтоб со стороны Алтая вдарить по Сибири. Так показалось мне, что Гайлит этот в брехню поверил! Не про казаков, конечно. Казаков они уже давно за сурьёзну силу не держат. Бивали они нас многажды. А вот на счёт китаёз, верное дело, в Москву будет сообщать.

— Если в Москве поверят, то ещё войско пришлют, — предположил Новосёлов. — Нам тогда туго придётся.

— Не спеши Иван, — задумчиво протянул Григорий. — Забыл разве, что у них проблемы в Ишимском крае? Большевикам сейчас с китайцами сориться не резон. Слышал я, они год назад за Байкалом сколотили Дальневосточную республику, чтобы от япошек защититься. Сдаётся мне, что есть у нас шанс, особливо ежели мы им немного подмогнём.

— Вот уж не согласный я коммунякам помогать! — Недовольно проворчал Кайгородов, затянувшись махорочным дымом. — Сегодня ты им помогашь, а завтра они тебя в распыл. Знамо дело! Ты же, Григорий, на эти грабли наступал. Али забыл?

— Такое не забудешь, — Григорий помахал перед лицом ладонью, разгоняя облако дыма — приголубили они меня тогда крепко.

— Вот и я про то! Помогать большевикам, что себе верёвку на шею самому надевать. Нет! Я в таком деле не участник! — Кайгородов разошёлся не на шутку.

— Петрович! Ты совсем шуток не понимашь? — Попробовал урезонить казака Новосёлов. — Шутка у батьки така!

— Коли шутка, тада пущай... — Кайгородов пригладил чёрный чуб и склонился к огню за новым угольком. — Пускай тада рассказыват, как он помогать хочет. А мы уж обмозгуем.

А поможем мы им так, — Рогов упёрся локтями в колени. — Мы выкрадем кого-нибудь из большевистских начальников! И потребуем, чтобы вывели войска с территории Змеиногорского, Бийского, Кузнецкого, Минусинского уездов, а также земель алтай-кижи, кузнецких и минусинских татар и урянхайской земли.

— Ну, ты и размахнулся!

— А чего мелочиться! — Рогов усмехнулся в усы. — Как раз эти земли отделяют русскую Сибирь от китайцев с монгольцами.

— Точно! — Встрепенулся Кайгородов. — В Монголии сейчас Унгерн с теми же китайцами воюет. Я его знаю, вояка справный. И воюет хорошо, между прочим. Жаль, что с ним вам не по пути. Он царём хочет стать, хоть и монгольским. А вы царей не жалуете.

— Мы на Монголию не претендуем. Пускай там хоть царь-государь, хоть кесарь-амператор. Лишь бы с китайцами воевал.

Гуркин встал и начал мерить аил широкими шагами. Он явно разволновался. Его по-монгольски узкие глаза даже заблестели в полумраке.

— Григорий Иванович, тёзка, ты чего всполошился, — обернулся к нему Рогов. — Или мысля какая никак не родится?

— Ты ж, батька, мои мысли сейчас озвучил. Я с этой идеей ещё пару лет назад к белым подкатывал. Меня за них в камеру упекли. Красные тоже полгода тому, чуть не расстреляли. Всем русским надо чтобы все по их законам жили... Эх!

— Как видишь не всем! — Гришан весело подмигнул клюющему носом старику Каначаку. — Меня вот мудрый Каначак на путь поставил. Так всё после этого складно да ладно пошло. Дума моя такая. Каждый должен жить так, как считает правильным, а между собой надо просто договариваться. А беда случится — помогать друг другу. Без этого никак.

Тут вся компания шумно загомонила, кто-то достал бурдюк с аракой, разлили мутной белёсой жидкости по жестяным кружкам.

— Стойте! — Остановил зарождающееся веселье Новосёлов. — Араку пить это хорошо. И идеи батька выдал добрые! Но вот сомнения у меня большие. Где мы шишек большевистских наберём, чтобы их в заложники брать? В Барнауле, в Омске, али в самой Москве? Может самому Троцкому мешок на голову и в подпол?

Все дружно заржали, представив такую картину.

— А ещё я спросить хочу, — продолжал он же. — А в Москве кто-нибудь из нас бывал? А до Москвы ещё и доехать надо. Сейчас не империя, пассажирских вагонов не подают. А пешком телепать да три тысячи вёрст, это мы к морковкину заговению доберёмся.

— Вань, друг мой, ты забыл, что у нас есть бумага, которую мы у другого нашего друга позаимствовали! Помнишь Мамонтова мы в плен взяли? — Рогов рассмеялся весело и непринуждённо. — С этой бумагой нам будут оказывать содействие в любом городе России.

— Не забыл я ничего, — сердито буркнул Иван. — Ты думашь, что с той поры как мы Мефодича на свою сторону распропагандировали, в Барнауле не догадались, что с их товарищем что-то случилось? Совсем за дураков красных считать не надоть!

— Это понятно, тут ты прав. — Рогов вздохнул. Придётся Барнаул стороной обходить, в Барнауле Мамонтова, да и меня, и тебя любая собака знает.

— Хорошо, с проездом мы как-то справимся, — снова подал голос Новосёлов. — А в Москве как? Как на нужных людей выходить?

— Тут я могу помочь, — вступил в беседу Григорий Гуркин. — Я же в Академии художеств четыре года учился. Город знаю. Даже, наверное, кого-нибудь из однокурсников смогу встретить. В то время, я считался экзотической зверушкой. Многие со мной хотели познакомиться. Тогда меня это даже задевало, а сейчас может и помочь. Только Москва — город недешёвый. Деньги нужны. Тем более, нам надо будет с разными тёмными личностями связываться.

— Деньги — не проблема. — Поднялся из угла Кайгородов. — У меня при себе полпуда золотой царской монеты имеется. Это лучше любых нонешних бумажек. Главное, это не профукать их по дороге, да и там, в первопрестольной, жуликов до чёрта. Боюсь я, что любого из вас первый же бродяга вокруг пальца обведёт. Поэтому золото дам, но только при моём участии в этой авантюре.

— Вот команда и сложилась! — Рогов с довольным видом окинул всех сидящих вокруг костра. — Я возьму на себя общее руководство, Александр Петрович будет обеспечивать охрану и денежное довольствие, а Григорий Иванович — диспозицию и связи с местным населением. Вот не думал я, что в нашей Алтайской глуши найдётся человек из Московской богемы... Удивил...

...

(Бийск, станционные склады)

Караульная команда Бийских станционных складов только что заступила на дежурство. Впереди мужиков ждала долгая февральская ночь. НКПС — контора серьёзная, почти военная, нравы в ней строгие, проверки новых городских руководителей, что сменили достопамятного Николая Правду, частые и тщательные. Поэтому сторожа относились к делу со всей серьёзностью. Страшно попасть под трибунал. Конечно, волна революционного террора, что захватила город после анархистских выборов, сошла на нет. Расстрелы прекратились, но разносы и угрозы, щедро раздаваемые новым предревкома, назначенным аж из Омска, не позволяли излишне расслабляться. Расстрелять может и не расстреляют, но из охраны выпрут — к бабке не ходить. А тут и паёк, и обмундирование, и на пост выходишь с ружьём, да ещё и премию обещают, если удастся вора поймать и уворованное вернуть.

Начальник караула Петро Торопенко, уже развёл стрелков по постам в пределах складских подъездных путей и у всех входов и выходов с обнесённой колючей проволокой, территории складов. Теперь он сидел в караулке, слюнявя карандаш для заполнения книги учёта и приёма-передачи вверенного имущества. Письмо давалось ему с трудом, но какой-никакой грамотой он владел, поэтому и попал в начальники. Когда Петро заполнил первую страницу формуляра, в дверь караулки кто-то громко постучал. Петро удивлённо поднял глаза от документа. Хмыкнул, достал наган и крикнул: