Мы - люди! (общий файл)

Самуэля, вогнавшего мне в живот три пули, застрелил капитан Оганесян. Допрашивать в этом случае было некого. Прочие же, взятые в плен пираты, в том числе экипаж 'Фудзи' и уцелевшие при штурме базы, похоже, искренне считали себя военнослужащими, выполняющими особое задание своего командования. Мнения в трибунале ООН на их счёт разделились.

Меня штопала Валентина Васильевна, сама ещё не отошедшая от лучевого поражения. Разложила мою требуху на столе... Бррр! А затем заточила в реанимационную капсулу, где я и провёл почти три недели, причём первую с распоротым брюхом. Сейчас же я достиг по её словам 'генетического оптимума', что бы это не значило. Даже швы на животе едва видны. Современная медицина, вообще, творит чудеса: ещё лет десять назад я остался бы инвалидом на всю оставшуюся жизнь, ездил бы в коляске и питался исключительно жидкой кашей.

Вечером, когда наши гости разошлись, напоследок туманно посоветовав мне 'не напрягаться', я позвонил домой. Мама, конечно, плакала, папа и Сашка завалили вопросами. Причём папа, в основном о здоровье, а Сашка потребовал рассказа о пиратах. Завтра расскажу, под вечер. Утром мы вылетаем со Стёпкой на Землю, генерал предложил подбросить на своём челноке. Дело в том, что хотя по своей специальности 'Жизнеобеспечение' я удостоился самых лестных рапортов капитана и Главмеха, но набрать необходимое число часов пилотирования мне так и не удалось. Нисколько не удалось. Поэтому я лечу с генералом вторым пилотом, и если не опозорюсь на этой несложной трассе 'Луна — Земля', то можно считать, со стажировкой у меня всё в порядке. Уж, я завтра постараюсь!

* * *

Я уже давно крепко спал рядом с посапывающей, тёплой и такой родной Степанидой, когда меня разбудил тоненько запиликавший коммуникатор. На его экранчике светилось: 'Земля, Россия', а далее, шёл неизвестный мне номер. Комната невелика, я протянул руку и взял трубку:

— Алло...

— Доброй ночи! — зазвенел в трубке жизнерадостный женский голос. — Это господин Петрухин?

— Да, это я, здравствуйте.

— Это Маруся. Как вы себя чувствуете?

— Вообще, хорошо. Только у нас уже ночь и я спал...

— А у нас уже утро! — парировала собеседница. — Не кладите трубку, соединяю!

Секретарша, что ли? Кому это я понадобился? В трубке тем временем прорезался солидный мужской голос:

— Владимир Юрьевич? Доброе утро!

— Да, с кем имею честь? То есть, доброе утро!

— Говорит генерал Кондратенко.

— ... Здравствуйте, господин генерал!

Сам Кондратенко! Ничего себе!

— Извините, что Маруся разбудила вас так рано, задержу ненадолго. Ещё успеете выспаться.

— Ничего, господин генерал!

— Василий Петрович...

— Ничего, Василий Петрович, я уже почти выспался!

— Ну, и ладно! Дело, вот какое: я тут почитал про ваши приключения. Не затруднит завтра к 14-00 'Зулу' подъехать в Москве в штаб-квартиру ВКС? По кадровому вопросу? Пропуск будет ждать на вахте.

— Кадровому? Но у меня ещё экзамены...

— Кажется мне, пилот, что свои самые важные экзамены вы уже сдали. Да и время терпит. А в случае чего, я с Бондарем договорюсь. Итак?

— Буду, госп... Василий Петрович!

— Успеваете?

— С запасом!

— Ну, жду. До завтра! Спокойной ночи!

— До свидания!

Я влез к Степаниде под тёплое одеяло, обуреваемый сразу десятком мыслей и соображений.

— Кто звонил? — сонно спросила она, укладывая на меня руку.

— Представляешь? Сам Кондратенко!

— А! Вроде женщина...

— Секретарша.

— Ммм... Спим?

— Спим!

'Спать!' — приказал я себе. — 'Утром полёт!'

И заснул...

* * *

Василий Кондратенко/Дорис Кондратенко.

Раньше Дорис как-то умело уходила от вопросов по поводу случившегося. Куда она пропала два десятка лет тому назад? Почему не писала, не звонила? В конце концов, если в систему Юпитера позвонить невозможно, то почему на электронку не отвечала?

'Всё узнаешь в своё время!' — отвечала она. — 'Это было связано с моей работой'.

'Что же это за работа такая, секретная? А теперь ты оттуда ушла?' — спросил генерал новообретённую супругу.

'Секретная, Вась, секретная! И не ушла я, а испросила отпуск для устройства семейных дел! Вот, устраиваю, а ты меня вопросами донимаешь'.

Но после того как Василий пообщался с одним из основателей 'Элементов', да нет, пожалуй, ещё и раньше, стал генерал догадываться о характере работы Дорис. А после ухода Сергея, она сама завела разговор.

Выяснилось, что тогда, много лет назад, к ней, ещё студентке, но уже автору интересных работ в области макроэкономики, обратилась неизвестная ей женщина. Она представилась Екатериной, сдержанно похвалила её статью, которую прочла в серьёзном, аннотируемом журнале и предложила ей 'очень интересную работу', как она выразилась. Работа действительно оказалась интересной, и после окончания института Дорис с головой ушла в неё. Даже рождение дочери Ольги не помешало её работе на фирме 'Чистые элементы'. Благо, платили очень хорошо, на няню для малютки вполне хватало.

Но раньше случилось и ещё кое-что, малоприятное. Дорис вызвали в некую государственную контору, где улыбчивый сотрудник в штатском назвавшийся Олегом, поразив молодую женщину полной осведомлённостью об её жизненных обстоятельствах, предложил либо прекратить сотрудничество с 'Элементами', либо разорвать личные отношения с неким пилотом консорциума 'Вода', Василием Кондратенко. На вопрос Дорис: 'С чем связан этот ультиматум?' сотрудник ответил неопределённо: 'Просто мы вас просим'.

'А что будет, если я не прислушаюсь к вашей просьбе?' — прямо спросила женщина.

'Ну, ничего страшного!' — фальшиво заулыбался Олег. — 'Окажется, что господин Кондратенко по какой-нибудь причине не сможет более выполнять свои обязанности в консорциуме и просто-напросто вернётся к жизни на Земле. Может, это и к лучшему? У вас ведь скоро будет маленький?'

И агент указал на заметно округлившийся живот Дорис.

'Да, и пусть этот разговор останется между нами' — добавил Олег, когда женщина, подписав какую-то бумагу, уже направилась к двери кабинета.

Будь Дорис более взрослой и опытной, она возможно, не оставила борьбу за свою любовь: обратилась к руководству 'конторы', к своим коллегам, позвонила Екатерине. А тогда она, честно говоря, испугалась.

'Дура я была!' — сказала она Василию. — 'Молодая, испуганная дура! Больше всего я боялась повредить тебе. Знала, что ты живёшь Космосом и своей работой. И я решила исчезнуть из твоей жизни. Даже немного порадовалась, что не успела сообщить тебе о беременности. Молодой мужик, думала, поскучает и забудет. А я уж как-нибудь...!'

Только по прошествии некоторого времени, когда Дорис обросла знакомствами и связями, она сделала первую попытку узнать, что же случилось, почему она получила такую странную 'рекомендацию'. Некий знакомый из 'конторы' сообщил ей, морщась, что, дескать, тогда был такой период параноидальности, но уже давно всё это изжито, сделаны оргвыводы, работают совсем другие люди. Подробностей знакомый не рассказал. Но она, Дорис, по его словам, может беспрепятственно возвратиться к своему космонавту-водовозу.

Однако не поздно ли это сделать? Вдруг Кондратенко уже и забыл её? Мало ли молодых женщин и девушек вьётся вокруг героев Космоса, в тайной надежде связать свою судьбу с высокооплачиваемым пилотом? И Дорис по глупой гордости ничего не стала предпринимать. Тем более, что и её окружали весьма и весьма представительные и в высшей степени положительные мужчины, многие из которых недвусмысленно намекали... Но с ними ничего не получалось. Ну, не шли они ни в какое сравнение с Васей, каким она его запомнила. И очередной претендент оставался ни с чем, а она отдавала ещё больше времени работе и воспитанию дочери.

Конечно, Ольга расспрашивала её об отце: кем он был и куда делся?

'Нет, он не умер, он — космонавт' — отвечала Дорис. — 'Нет, он нас не бросал, это я его оставила. Нет, он в этом не виноват...'

Иногда в сводках новостей ей попадалось упоминание о консорциуме 'Вода', и она внимательно перечитывала всё связанное с ним, в надежде узнать что-нибудь и про Васю. И когда прогремела сенсация про находку на комете 'Немезида' космического корабля репторов, она единственная во всей Системе поняла, почему капитан 'Охотника' назвал его 'Дори'. Потому, что этим капитаном был Василий Кондратенко, и он когда-то звал её так. И ещё 'рыбкой Дори'... Судно действительно было похоже на странную рыбу.

Правда в видеоматериале, сопровождавшем новость, фамилия открывателя не прозвучала, но ей догадаться было не сложно. Голос за кадром спросил капитана, почему он дал артефакту такое название? И тот ответил:

'Рыбка такая была... эх, рыбка, рыбка!'

Дорис достала старые фотографии, почти всю ночь рассматривала их и плакала. А потом был отпуск, Крым, куда она поехала вместе с дочерью, чтобы привести в порядок мысли и решить, что делать дальше. Как оказалось позже, она вполне могла бы встретиться на любимом курорте нос к носу с Васей. Но они разминулись. Своего отца совершенно случайно повстречала Ольга, хотя они и не узнали друг друга. После того, как дочь рассказала о встрече Дорис и показала визитную карточку... Они проговорили до утра, а утром написали письмо.

* * *

Тамара Фролова-Бейкер.

Первые дни на Земле Тамара вспоминала с улыбкой. Это теперь, тогда ей было не до смеха. Люди... Толпы и толпы. И в порту и в городе. Все куда-то идут в разных направлениях. Смеющиеся, серьёзные, нахмуренные и целеустремлённые. И, главное, ни одного знакомого лица. Конечно, она знала теоретически, что на Земле очень много людей. Но увидеть столько сразу! Когда они вышли с бабушкой из терминала женевского космопорта, стало легче. Эти огромные людские скопления остались позади. Но тут были мобили.

Она попадались ей в фильмах, но увидеть воочию? Мобили проглатывали людей, которые по несколько человек, а которые и, наверно, десятка три и увозили их куда-то. А взамен приезжали другие, из них выходили новые люди с поклажей в руках и устремлялись по своим делам. Для машин были выстроены отдельные дороги, а для людей отдельные, поуже. И правильно, столкнуться с такой повозкой — костей не соберёшь! Да, и под ногами вовсе не земля, а какой-то 'бетосвальт', как назвала его бабушка.

Сначала Тамаре показалось, что вся Земля покрыта этим пыльным, замусоренным 'бетосвальтом', и ей теперь никогда не походить босиком по траве и не полежать на ней в тени. К счастью, когда они сели в подошедший к ним мобиль и помчались со скоростью не меньше, чем у катера 'Меча', оказалось, что дороги просто сравнительно узкие полоски для передвижения. А по их обочинам есть и трава и деревья и дома, окружённые кустами и теми же деревьями.

Тамару немного укачало, как в первый день в Космосе, и бабушка переговорила с двумя сопровождающим — молодыми парнями в форме и с оружием. Бритыми, как и почти все земляне. От этого Тамаре все они казались очень молодыми, поскольку на Надежде почти никто не брился, а только подстригали бороду.

После разговора машина свернула с широкой дороги и, уменьшив скорость, покатила по какой-то, почти пустынной. Тут придорожные домики оказались гораздо ближе, и девушка совсем забыв о тошноте, прилипла к окну. Тем более что мобиль скоро остановился у какого-то дома, 'маленькой фермы', как пояснила бабушка. Все вышли 'подышать свежим воздухом', хотя в салоне воздух был, кажется, свежее и уж точно прохладнее, чем на улице. А тут ещё покрывавшие небо тучи, точь-в-точь такие же, как на Надежде, немного разошлись, и между ними показалось местное солнце.

Тут из домика вышла пожилая, но ещё крепкая женщина в длинной юбке и направилась к мобилю. За ней бежало животное, отнюдь не на верёвке — 'собака' — вспомнила Тамара какой-то фильм. Оно было серо-рыжее, довольно большое, лохматое и выглядело опасно, ещё опаснее волков на Надежде. Но настроено было, кажется, дружественно: не завывало и не стремилось напасть.

Тамара убрала руку с ножа и постаралась принять независимый вид: 'подумаешь, собака!' Та тем временем улеглась в сторонке, внимательно разглядывая пришельцев и поводя острыми ушами. Женщина поздоровалась и разговорилась с сопровождающими по-французски, кидая благожелательные взгляды на бабушку и Тамару. Один из парней наладился, было, переводить, но женщина сама перешла на почти правильный английский:

— Меня зовут Мадлен. Я вас узнать, вы с планеты Надежда. Мой сын работает на Орбите, и я наблюдаю через телевизор все новости про Космос. Пойдёмте в дом, пожалуйста!

Сопровождающие отказались, а Тамара с бабушкой приняли приглашение и последовали за хозяйкой. Собака при этом заняла место в арьергарде, неотрывно наблюдая за гостями. Наверно она ждала только сигнала к нападению, и Тамара опять машинально положила руку на нож: оставлять такую зверюгу, даже домашнюю, позади опасно. Это тебе не кот!

Но всё обошлось, собака осталась на крыльце. В аккуратном домике, в комнате, где на стенках были развешаны разные сковородки и черпаки, гостей ожидало прохладное молоко, а затем женщина провела маленькую экскурсию по ферме. Огромные флегматичные коровы — сколько мяса и не нужно за ним гоняться! Те самые, почти нелетающие леталки — куры. Пёстрые, суматошные и крикливые. Завидев хозяйку, они заволновались и забегали в своей клетке, подумали, что их будут кормить, наверно. А толстые! Или это наряд из перьев создаёт такое впечатление? Один — точно, он петух называется, потому, что самец — захлопал крыльями и воинственно заорал. Но противников ему не нашлось, и он успокоился.

Ещё у Мадлен были голуби, те очень хорошо летали. Они жили не в клетке, а на свободе, и хозяйка сказала, что их не ест. Они просто так, для красоты. Тамара подумала, что попробовать этих голубей стоило, тем более, они совсем не боялись людей, один даже сел на плечо Мадлен. Но раз их есть не принято, то ладно! Тут Тамара поинтересовалась, а ходит ли кто-нибудь из людей на охоту? Выяснилось, что как раз сын хозяйки иногда, осенью, летает куда-то в горы поохотиться на 'кабанов'. И девушке показали его ружья и фотографии добычи.

Да, эти 'кабаны' даже на фото производили впечатление. Свирепые морды, клыкастые! Хорошо, что охота на Земле не совсем исчезла, нужно освоиться и тоже сходить на охоту на кого-нибудь, вроде этих кабанов.

Следующее знакомство оказалось не очень приятным. Что-то маленькое и назойливое принялось с жужжанием виться у лица Тамары. Девушка взмахнула рукой, поймала надоеду и с интересом его рассмотрела. Оказалось, что это обычное для Земли летающее насекомое — 'муха', как пояснила бабушка. И добавила: 'теперь обязательно вымой руки' и много ещё всякой интересной информации о микробах. Тамара отправилась мыть руки, а по дороге ещё осмотрела машины, стоящие под навесом.

'Это 'Pigeon' моего сына!' — прокомментировала Мадлен. — 'А я на мобиле езжу, боюсь летать'.

Летающая машина — 'Pigeon' — ничуть на настоящую птицу не походила. Ну, может в полёте больше похожа? И Тамара дала себе слово, что непременно научится такой управлять. Уж она-то не забоится!