В области смеялись
— Вот, а говорили, что с жуком никак не справиться, кто-то глупо пошутил и нет того жука. Оказывается, не так-то и много было того полосатика, раз моментом всего собрали. А нам то годами заливали — весь урожай сожрал колорадский жук. Работать надо, а то привыкли зимой лапти на печке починять, вот и летом после этого лентяйничают. Нет, ну просто гений этот шутник — по рублю за килограмм, в десять раз дороже картошки. Небось, если у колхозов начали бы картошку по рублю закупать, урожайность сразу в десять раз скакнула бы, на рынке то она максимум по 25 копеек, невыгодно стало бы там картошкой торговать.
Волна, поднятая Кузьмой Ферапонтовичем, постепенно перехлестнула границы республики. Теперь смеялся почти весь Союз. Не до смеха было только специалистам-биологам, занимавшимся проблемой. Первопричиной пропажи зловредно американского насекомого оказались вовсе не объявления-розыгрыши, а новый вирус, поражавший жука. Удалось даже найти опытное хозяйство, в котором появился этот вирус. Это было просто — хозяйство стояло в эпицентре мора, всего за месяц стремительно распространившегося по европейской части СССР и местами шагнувшего даже за Урал. В хозяйстве в начале июля проводились испытания нового инсектицида, побочным эффектом этих испытаний явилась мутация какого-то вируса. Новый вирус оказался весьма агрессивным и коварным, к тому же вирусом-саттелитом. Он сожрал большинство конкурентов, паразитировавших на сельхозкультурах хозяйства, а встретившись с жуком, поразил и его. Жуки теряли способность к размножению, личинки гибли быстро, взрослые особи гибли через несколько недель, зато попутно они стали виновниками быстрого распространения вируса. Один единственный зараженный жук, добравшийся по воздуху до новых мест, в чем ему сильно помогал ветер, мог за пару дней заразить всю тамошнюю популяцию. Пятно вируса еще распространялось по почве, пожирая вредоносные вирусы и бактерии, а жуки уже несли вирус дальше по воздуху, не дожидаясь, пока тот доберется до новых мест через почву. Новый вирус стал прямо-таки панацеей в борьбе с вредителями растений, не со всеми, но с большинством. Казалось бы, все хорошо, но ученые опасались, что вирус или мутирует дальше, или исчезнет, не доделав свое благое дело, потому что без питательной для себя среды он быстро погибал. Вирус даже не удавалось загнать в запечатанную пробирку, ему требовалась постоянная подкормка, а искусственно размножать болезни растений для питания вируса ученые не были готовы морально. Единственной панацеей для хранения оставался все тот же колорадский жук, носивший вирус в себе несколько недель. А новый вирус оказался очень нужен, он мог помочь в стерилизации и почв, в тех районах, куда жук пока что не добирался, и хранилищ сельхозпродукции в городах, чистить предстояло всё, чтобы к тому моменту, когда этот дар богов вдруг исчезнет, было сделано все, что по силам передовой Советской науке. И вновь забелели на колхозных столбах объявления "... принимает от населения живого колорадского жука по цене ..."
16-8
— Леонид Ильич, помните, Вы в Риге давали поручение человека найти, — обратился к Брежневу Богомолов.
— Да, Володя, на память я пока не жалуюсь. К тому же всего месяц прошел, и захочешь забыть, так все равно не успеешь. Что там, нашли пропажу?
— Нет, но следователь хочет лично отчитаться, почему-то не хочет доверять свой доклад бумаге. Сейчас он как раз в Москве, вот, позвонил мне, вроде как просто встретиться хотел, поговорить. А когда мы встретились, попросился к Вам на прием. Сырцов человек порядочный, не карьерист, по пустякам бы не стал Вас беспокоить. Видно есть что-то, чего бумаге нельзя доверить.
— Ну, давай его сюда, дел сегодня особых вроде нет. За час он успеет приехать?
— Разумеется успеет, он сегодня дома сидит, моего звонка ждет.
Через Час Брежнев познакомился со следователем, полковником Сырцовым, и слушал его доклад.
— Найти человека не удалось, и это очень и очень странно, Рига все-таки не Москва. И вообще, в этом деле куда ни копни, везде странности. Ну обо всем по порядку.
Сырцов открыл свою папку.
— Эдуард Александрович Зильберман, родился 16 августа 1952-го года, мать — еврейка, отец— поволжский немец, из депортированных в 1941-м.
— Подожди, подожди, сегодня же как раз шестнадцатое, юбилей у него. Ты что, специально под эту дату ко мне на прием попросился?
Сырцов на несколько секунд задумался, вздохнул
— Нет, Леонид Ильич, просто так случайно получилось. Но таких случайностей в деле Зильбермана хоть пруд пруди, это просто еще одна странность. Давайте, я все расскажу сначала?
Дождавшись утвердительного кивка Брежнева, Сырцов продолжил.
— Самая первая странность — что почти сразу после войны сошлись немец и еврейка. Ну, наш фигурант тут вроде как совершенно ни при чем, так что опустим. Вырос Эдик обычным советским парнем, на первый взгляд максимум, что ему светило — быть в родном колхозе механизатором или агрономом. Но он поступил в рижский институт инженеров гражданской авиации, на радиотехнический факультет, а там конкурс весьма неслабый. Представляете, поступили только те, кто набрал на четырех экзаменах 19 и 20 баллов. И оставалось еще всего одно место. И Эдик был единственным, кто набрал 18 баллов, остальные абитуриенты набрали по 17 и меньше. Набрал бы еще кто-то 18 баллов, не взяли бы его, все-таки фамилия Зильберман многим слух режет, а гражданская авиация организация серьезная, не какое-то там МПС, поезд за границу угнать только полный идиот решится, не то что самолет.
В общем, оказался Зильберман везунчиком, ни в какие истории за время учебы не вляпался, да и учился очень хорошо. Гулял с девчонками, по рассказам найденных нами однокурсников, гулял по-черному, они просто гроздьями на него вешались. Но, несмотря на это свое веселое времяпрепровождение, учился очень хорошо, ему даже предлагали в аспирантуре остаться. Представляете — отказался в пользу армии, призвали на два года. Служил в стратегической авиации, в Чагане, это под Семипалатинском, был на хорошем счету, предлагали продолжить службу, капитанскую должность предлагали. Нет, демобилизовался и представляете — устроился работать в области электроники, совершенно непрофильной полученной им специальности. Конечно, вроде ничего особенного, знания в институте давались довольно широкие, многие так поступают. Но очень уж быстро он освоился, влился в коллектив не только формально, но и реально. Он моментально стал грамотным специалистом, даже какое-то открытие сделал, только открытие кто-то перехватил. Ну и пошло-понеслось, разработка за разработкой, очень плодотворная работа, вплоть до тех пор, пока не пропал. Ну это ладно, ничего странного, нашел человек свое настоящее призвание, вот и получается у него все. Я много раз такое видел. Но вот поведение Эдика очень изменилось. Опросив сослуживцев по НИИ, я увидел эдакого не то чтобы совсем молчуна, но человека, который довольно тщательно взвешивает свои слова. В институте он был совсем другим. Он был душой компании, куратор группы и однокурсники, до которых нам удалось дотянуться, характеризуют его именно так. Мол, если собралась плотная группа студентов человек в десять, окружила кого-то, слушает и не расходится, а объект их внимания отчаянно жестикулирует, то и подходить не надо — это стопроцентно Зильберман. Они же там в институте все в форме гражданской авиации ходят, форма довольно сильно обезличивает, а вот его можно было опознать издалека. То же самое рассказывают в полку, где он служил, пришлось туда лично слетать, но об этом потом. В общем, полная перемена в поведении, если не считать того, что девушки по-прежнему от него без ума. И никто перемен в поведении не замечает, потому что произошла полная смена окружения. Но кое-кто эту перемену все-таки заметил, хозяева дома, где он снимал комнату. Когда он у них поселился, он был именно таким, каким его запомнили в институте, слова из человека сами собой лились, а потом моментальная перемена произошла. Ну конечно, не моментальная, но они уехали на праздники, возвращаются — а он уже другой, нелюдимый какой-то. Нет, не то чтобы нелюдимый, но более замкнутый. Мне хозяева сказали — стал настоящим латышом. Вы, русские, говорят они мне, слишком много личных вопросов задаете незнакомым людям, как будто они вам друзья или родственники, и точно так же рассказываете о себе слишком много личного. В общем, такая перемена в квартиранте хозяевам даже понравилась, единственное, что он перестал свои продукты у них в холодильнике хранить — то ли оттого, что на работу устроился и там питался, то ли хозяев в чем-то нехорошем стал подозревать. Даже чайником перестал пользоваться, а ведь раньше всегда вечером и утром кружку чая себе заваривал. Наверное, кипятильник завел, потому что иногда из комнаты аромат кофе доносился, а его без кипятка не сделаешь. И у него всегда тихо стало, телевизор слушать перестал, ходить по комнате стал неслышно, даже туалет редко посещал. В общем, стал прямо золото, а не квартирант. Жалели, что съехал, он другую квартиру нашел, поближе к работе.
Перемену в Эдике заметили и некоторые соседи, вернее сосед. Правда этот сосед немного, как бы это сказать помягче, идейный сплетник, так что ему особо верить нельзя. Но сосед говорит — поначалу был человек как человек, а потом стал, когда хозяев нет, пьянствовать, приводить дружков-алкашей, проституток разных, грубить начал. Говорит "посмотришь на него и аж пот прошибает — зарежет сейчас". В общем, психически больной этот сосед, все остальные соседи этого Эдика даже не помнят, никакого шума и неприятностей от него никогда не было. Но перемену в Эдике слова соседа пусть косвенно, но подтверждают.
В общем, какая-то перемена с Эдиком действительно случилась, и случилась она где-то около Дня Победы. Еще шестого мая был душой любой компании, а десятого стал обыкновенным собеседником.
Это я обрисовал внешнюю сторону личности пропавшего. Теперь о самой пропаже. 12 июля после дня рождения одной из сотрудниц лаборатории, Эдик примерно в 22:15 пошел провожать другую сотрудницу, шли пешком, ориентировочно в 22:40 зашли к ней в подъезд. Там они долго прощались, сколько именно, девушка не помнит даже примерно, затем Эдик пошел на остановку троллейбуса, ему домой ближе всего на троллейбусе. По дороге в 23:27 на него напали трое, ударили сзади по голове, попинали для верности ногами, ограбили и убежали. Потерпевший поднялся и направился вслед нападавшим. Это видели стоявшие на остановке люди, всех этих свидетелей удалось найти, кроме двоих. Кто-то позвонил в милицию, дежурная группа приехала очень быстро. Одновременно подошел троллейбус и стоявшие на остановке люди уехали — время позднее. Мы их с трудом разыскали, как — неважно, но разыскали.
И вот тут начинаются настоящие странности.
Во-первых, неясно куда потерпевший и нападавшие подевались. Место происшествия находится в полусотне метров от границы квартала старой застройки и района девятиэтажек.
Сырцов достал из папки небольшой план района, развернул на столе.
— Старая застройка — это параллельные улицы, у каждого дома там свой двор с глухим забором и сараями для дров, все это высотой метра два с половиной, не перелезешь. То есть, проходных дворов там нет, кое-где даже ворота во дворы сохранились, там даже некоторые калитки на ключ запираются. В общем, если попал в такую улицу, то, чтобы выбраться, надо пройти ее всю. Так вот, в это время как раз заказное такси к этой девятиэтажке подъехало, у диспетчера запись 23:25, за две минуты до событий. Шофер ожидал пассажиров, а пришлось ему милиции показания давать. Клянется, что мимо машины никто не пробегал и даже не проходил, а вот в зеркало он не смотрел. Получается, все скрыться могли только вот в этой улице. Но в конце ее, вот здесь, находится кольцо другого троллейбуса, и люди, которые там его ожидали, никого не видели, их милиция сразу опросила, а потом еще и мы. Никто не бежал, не шел, только какая-то легковушка проехала. Получается, и нападавшие, и потерпевший были в той машине, других объяснений, почему милиция никого не нашла по горячим следам, нет. Странно ведь, да? Вместо того, чтобы огреть Эдика еще раз и уехать самим, они уезжают вместе с Эдиком.
— Так может, они просто в каком-то дворе прятались?
— Милиция тогда очень грамотно облаву устроила. Улица с двух сторон закупорена, осталось только по дворам пройти, в подъезды заглянуть и зайти к неблагонадежным в криминальном плане, благо таких на всей этой улице только две квартиры и обе в одном доме. Все, что не под замком было, осмотрели, ничего не нашли. Так что единственный вариант — машина, на которой все четверо уехали.
Вторая настоящая странность — на той остановке, где свидетели нападения ждали троллейбус, нет телефона-автомата, он стоит метрах в сорока, скрытый углом девятиэтажки и еще кустом сирени. Все свидетели дружно уверяют, что никто с остановки к телефону-автомату не ушел. Ну, почти обычное дело, кто-то побоялся мести грабителей, кто-то не захотел свидетелем быть, затаскают, мол, потом по следователям и судам, кто-то не знал, что там телефон-автомат есть.
— Но кто-то ведь в милицию все-таки позвонил?
— Вот именно. Позвонил в 23:29 и все рассказал. И позвонил именно из автомата за углом. За минуту до нападения одна из свидетельниц на часы глянула, когда троллейбус ждут, это обычное дело. Было двадцать шесть минут двенадцатого, через минуту произошло нападение, еще через две минуты был звонок на пульт 02, в 23:37 прибыла патрульная машина.
— Значит был еще один свидетель, поблизости от телефона-автомата стоял.
— Да. Очевидно, это так и было, место происшествия оттуда видно. Вот только с этого телефона-автомата никто позвонить не мог, потому что по нему в это время болтал мужчина из соседнего дома. Двадцать минут примерно болтал, десять минут до звонка в милицию и десять после. И абонент мужчины этот разговор подтверждает и оба время звонка примерно одинаковое указывают. Мужчина закончил разговор уже после того, как милиция приехала, мигалки милицейской машины он видел.
— Ну, значит звонили из соседнего автомата, из квартир звонили.
— Если бы так. До ближайшего, который на другой остановке троллейбуса, вот здесь, минут семь ходьбы, никак туда не успеть. Мы проверили и телефоны в тех квартирах, жильцы которых могли увидеть место происшествия. Несмотря на то, что там район девятиэтажек, таких квартир всего восемнадцать, остальным обзор листва деревьев закрывает, а квартир с телефонами так и вообще всего восемь. При опросе мы записали голоса проживающих в этих квартирах, сравнили с записью — ничего похожего на голос звонившего в милицию. Проверили все другие квартиры с телефонами, до которых от места происшествия можно за минуту-полторы добраться. Даже не знаю, что и думать — звонок был, а никто не звонил.
— Может кто-то из машины позвонил?
— Мы и эту версию проверили. Все машины, оборудованные радиотелефонами "Алтай", в это время в гаражах стояли, а у милиции связь только через коммутатор, там учет.
