Волчица и пергамент. Том 9

— Верно, верно. Это Орбурк, город надежды. Здесь собрались люди, не желавшие жить в Эьютадте, соборном городе, полном пороков, и начавшие строительство здесь ради справедливости и во славу Божью.

Удары дерева о дерево, скрип и стук проезжавших повозок, крики людей, звавших друг друга. Это можно было принять за поле сражения, если бы у людей не было таких просветлённых лиц.

Коул тоже спешился и произнёс:

— На постоялом дворе в городе я услышал имя Пред... Предрассветного кардинала.

Коулу было неловко произносить имя, которым его назвали, от этого в середине фразы ему свело горло спазмом. Однако это не обеспокоило мужчину в одежде монаха, более того, его лицо приняло такое выражение, будто он ожидал таких слов.

— Верно! Этот Орбурк начался со встречи досточтимого землевладельца Хоберна, долгие годы обличавшего порочного архиепископа Эшьютадта, и преподобного Предрассветного кардинала, проповедовавшего истинное учение Божье и ведомого волей Господа.

Хоберн, вероятно, был тем аристократом, который находился в противостоянии с соборным городом из-за прав и привилегий. Однако Коулу казалось, что он уже слышал это имя. Но пока он пытался это вспомнить, вновь заговорила Миюри.

— Преподобный Предрассветный кардинал ещё здесь? — невинным тоном спросила Миюри, изображая благовоспитанного отпрыска, но её взгляд, брошенный на Коула, был, конечно, всегдашним её взглядом.

— Да, здесь. В нашей Исконной Церкви молится он за людей.

Впечатлённая этим Миюри повернулась и посмотрела на Коула:

— Брат, пойдём к преподобному Предрассветному кардиналу послушать учение Божье!

Счастливое лицо Миюри не было обманом. Коул был уверен, что ей очень нравилась её лицедейство и не терпелось увидеть того недоумка, который выдавал себя за Предрассветного кардинала.

— Да, но... внезапно ворваться, это...

— Да ладно, ладно, — махнул рукой монах. — Это не архиепископ соборного города, Предрассветный кардинал не отвергает никаких людей. Он говорил, что после проповеди в Исконной Церкви любой сможет поговорить с ним.

Предрассветный кардинал в окружении мужчин и женщин разных возрастов возлагает на больного свою длань, берёт на руки младенца...

Представить себе такую картинку — прямо словно жития святых читаешь.

— О начале проповеди Предрассветного кардинала возвестит колокол, так что вы сразу узнаете. Но я бы посоветовал прийти пораньше и пристроиться в очередь. Жители этого города ринутся туда разом!

— Вот так, брат!

Улыбка на лице Миюри была настолько радостной, словно она нашла добычу.

Коул ответил ей немного смущённой улыбкой и повернулся к мужчине в монашеской одежде:

— Благодарю тебя. Я бы хотел немного посмотреть Орбурк, а потом подойти к нему.

— Да, и пусть Господь вас благословит.

Мужчина в одежде монаха, благословив таким образом путников, заметил следующих и обратился к ним так же, как к Коулу и Миюри. Обычно действующие таким образом люди являлись мошенниками, которые навязываются в проводники по городу, а потом требуют денег, но этот, похоже, не притворялся. Если он носил такую одежду по праву, то его действия, вероятно, были его собственным почином, предпринятым ради этого города.

— Существование самозванца подтверждено, — сказал Коул.

Миюри фыркнула и быстро оглянулась.

— Ты собираешься выслушать его, да?

— Да, вообще-то... — Коул запнулся.

Миюри потрясённо посмотрела на него, и Коул вздохнул.

— На самом деле я представлял себе какое-то мелкое мошенничество.

Миюри растеряно моргнула и снова оглянулась.

— Может, удастся разобраться в этом, — сказала она.

— Возможно ли, что горожане обмануты? Так много людей?

— Все они выглядят так, будто им радостно.

Коулу казалось, что самой радостной была девушка, стоявшая рядом с ним, но её слова соответствовали истине.

— Давай сейчас немного осмотримся.

Им сказали, что перед проповедью Предрассветного кардинала пробьёт колокол. Они её не пропустят.

— Но это, кажется, город надежды, — выдохнула Миюри, она словно не могла скрыть своего волнения. — Город ведь можно построить.

По этим словам и по её профилю Коул, наконец, понял, что Миюри увидела в этом городе.

Страну на новой земле, страну только для не-людей. Миюри здесь увидела возможность того, что мечты можно воплотить в действительность.

— Ты захватила перо и чернила? — поддразнил её Коул.

Миюри посмотрела на него и ответила:

— Конечно!

Когда Миюри расспрашивала Коула о формулировках Священного писания, он, как бы ни был занят, не мог это не приветствовать, и, судя по всему, ремесленники тоже были не прочь ответить, когда их с горящими глазами расспрашивали о работе. Где бы Коул с Миюри не побывали, ремесленники собирались вокруг неё и принимались объяснять те или иные детали своего занятия.

Толкаясь среди них, Коул был бы лишь помехой, и потому он решил изучить то, что Миюри не интересовало — проповеди уличных священников, проводимых ими на перекрёстках по всему городу.

— Так Господь дарует нам не только хлеб насущный, но и пищу духовную...

Проповеди, звучавшие на перекрёстках, были вполне обычными, они были бы к месту и в обычных церквях, будь они там повторены слово в слово. Проходившие по улицам люди, заслышав проповедь, начинали внимательно слушать.

В крупных городах уличные проповеди тоже не были редкостью, но там относились к ним иначе, редкие люди останавливались послушать. К тому же там столпившиеся люди могли привлечь внимание городской стражи, следившей за порядком. И потом, крупные города обычно делились на небольшие приходы, в каждом из которых имелся священник, заботившийся обо всём — от крещения младенцев до похорон усопших. У людей не было нужды проявлять рвение в выслушивании проповедей посторонних священников.

Однако приходские священники — единственные, с кем знакомы жители прихода, ими управляли приходские настоятели, епископы же распоряжались в епархиях, и чем выше становился ранг священнослужителя, тем больше он отдалялся от простых людей. У архиепископа с правами назначать епископов вряд ли была возможность общаться с простолюдинами. Священнослужители высокого ранга вели себя, почти как аристократы, у них имелись огромные богатства, они разъезжали в роскошных экипажах и отгоняли простых верующих, как собак, и это вовсе не преувеличенное злословие.

Коул не знал, был ли архиепископ Эшьютадтский настолько уж плохим, но человек в одежде монаха, рассказывавший ему с Миюри про Орбурк, был явно недружелюбно настроен к Эшьютадту. Человек говорил, что здесь собралось много людей, не желавших жить в Эшьютадте, вероятно, среди них много тех, кто глубоко религиозен. Не исключено, что странствующие проповедники, услышав об этом, с радостью в сердце пришли в Орбурк.

Проповедники различались одеждой и манерой себя держать: от тех, кто со Священным писанием в руке говорил степенно, как учёные богословы, до тех, кто, подобно Пьеру, извергал проповедь настоящим фонтаном.

Коул пробовал задавать им богословские вопросы, и они немедленно приводили в ответ соответствующую цитату из Священного писания, так что он убедился, что, по крайней мере, часть из них была настоящими священнослужителями.

Или, возможно, опытными мошенниками, хорошо выучившими свой урок...

Сомнения сомнениями, но если не пытаться видеть всё в дурном свете, придёшь к тому, что здесь собрались те, кто сочувствует идеям Предрассветного кардинала и пытается поддержать его.

Проходя по городу, Коул увидел нескольких монахов, на чьём паломническом пути случайно попался Орбурк, они стояли на улице и со смесью изумления и восхищения рассматривали город.

По городу беспрестанно деловито сновали ремесленники, лавируя между усердно трудившихся торговцев.

И священники на каждом перекрёстке.

Коулу вдруг почему-то показалось, что он спит.

Предрассветный кардинал — это мой брат, — прозвучало в его голове.

Но вот он здесь, и никому до него нет дела.

В действительности же человек, выдававший себя за Предрассветного кардинала, собрал достаточно много людей, чтобы построить этот город. Коулу сказали, что если Предрассветный кардинал захочет, он сможет проявить большое могущество, сейчас он видел это вживую.

Коул внезапно посмотрел на свои руки. Неужели в его руках была такая власть? Власть, способная одним взмахом руки создать город на пустом месте?

И этот момент прозвенел переносной колокол. Этот звон не мог сравниться с большим церковным колоколом, но маленький переносной колокол был очень уместным для города, построенного своими руками.

Настойчивые удары колокола побудили многих людей отправиться в одно место.

"Предрассветный кардинал", — доносилось со всех сторон.

Люди шли услышать проповедь этого человека.

Коул не без колебаний последовал за толпой и, двигаясь к центру города, вскоре встретил Миюри.

Та, судя по всему, исписала с обеих сторон всю свою бумагу и, повернув бумагу, продолжила записывать поверх уже записанного поперёк строк. Помимо текста там было много рисунков, Коул не особо понял, что это значит, но на первый взгляд там были всякие инструменты, схемы простых домиков и так далее, один из рисунков напоминал карту.

— Это карта Орбурка? — спросил Коул.

Лицо Миюри, перепачканное чернилами и грязью, загорелось счастьем, и она сунула ему в руку лист:

— Город, который будет построен на новой земле!

Коул не мог вымолвить слова. Ведь город, в котором они сейчас были, построен буквально на грязи и из ничего.

Похоже, интерес Миюри перешёл со сбора сведений о самозванце на создание страны или города для не-людей, то, чем она собиралась заняться когда-нибудь.

Конечно, даже если бы люди пришли поселиться на более подходящее место, у них не было бы такого подъёма, как здесь, неудивительно, что Миюри была просто околдована увиденным.

— Мой брат сказал, что монастырь мне не подойдёт, тогда, значит, подойдёт город, да?

В первый момент Коул не понял, но потом вспомнил, как она говорила, что в монастыре, который будет построен для Шарон и Кларка, могли бы поселиться Коул с Миюри, чтобы остаться там навсегда.

— Я сказал "нет", потому что ты не справилась бы с жизнью монахини.

— Потому я и изменила на город. Вот, смотри!

Коул вздохнул, задаваясь вопросом, к чему всё это, но посмотрел на город её мечты, нарисованный, похоже, в состоянии сна наяву.

— Вот это, здесь в центре... купальня?

Этого можно было ожидать от девушки, родившейся в Ньоххире.

— Мм. А к северу расположены большое книгохранилище и книжная лавка дяди Ле Руа. На востоке — часовня для моего брата, который так их любит, а оттуда — дорожка для прогулок, которая идёт вокруг этого места, если мой брат захочет немного подумать — лучше не бывает. Смотри, здесь есть даже холм в лучах солнца.

Коул не мог не кивнуть. Книжная лавка с книгами от Ле Руа, книгохранилище, содержащее полезные книги, дорожка для прогулок и созерцания, часовня.

Коул представил себе такой город и даже простонал про себя.

— Совсем... неплохо, — признал он вслух.

— Правда же? Ещё подумываю о лавках в западной части. И ещё нам нужны мастерские. Мастерская по изготовлению книг, оружейная мастерская и мастерская по изготовлению эля и перегонке спирта.

— А это зачем? — переспросил Коул.

Миюри выпятила грудь:

— Я больше не ребёнок.

Вообще-то такие заявления делают как раз дети, но по существу дела она не ошиблась, так что Коул ограничился лёгким вздохом.

— А тогда это что?

Небольшой город был окружён чем-то ещё, кроме дорожки для прогулок.

— Это городская стена!

Как бы она ни любила приключенческие истории, эту свою мечту она продумала хорошо. По четырём углам стены были изображены башни, на которых даже стояли фигурки с луками и стрелами.

— В таком городе мне не нужно будет беспокоиться, что моего брата похитят, ты сможешь ходить в часовню, в книжную лавку или по дорожке для прогулок, верно?

Когда Миюри осознала приближение конца путешествия, она так расстроилась, что даже попыталась помочь Рутее в осуществлении её мрачного замысла. Миюри не была из тех, кто станет в растерянности ожидать неизбежного конца. Она просто будет гнаться за светлым будущим, как бы невероятным оно ни было.

— Но не будет ли там немного скучно? — спросил Коул.

— Мм?

— Если мы окружим это место городской стеной, там хватит места для жизни немногих людей. Если мы это поправим, тогда, думаю, получится хороший город.

Возможно, было неразумно высказывать это соображение по очень упрощённому устройству города, до которого могла дотянуться детская мечта. Тем не менее, основа устройства этого города, придуманного Миюри для Коула, была очень хороша, и, если бы его когда-нибудь назначили священником в какой-то городок, возможно, было бы неплохо перенять её стремление к самому лучшему, которое вело её при создании города её мечты.

Пока он обдумывал это, Миюри вытащила бумагу из его руки и прижала к груди.

— Город хорош, — произнёс Коул, извиняясь за своё ненужное замечание взрослого, но Миюри снова посмотрела на город мечты с выражением невероятного счастья на лице.

— Это город только для моего брата.

Коул опешил.

Счастливый вид Миюри и самый лучший город, прижатый к её сердцу.

Если в городе будет часовня, книжная лавка и место для прогулок, мой брат мог бы бродить по этому городу без конца.

Только представить себя в этом городе. Небольшой садик за высокой городской стеной.

Коул не мог не спросить:

— У меня есть один вопрос.

— Что же?

Её красноватые глаза, унаследованные от мамы.

Порой очень умный, порой ярко сверкающие, когда она думала о каких-нибудь глупостях, самые красивые и сияющие глаза ребёнка.

— Где ворота в этой городской стене?

Внутри стен были дороги, но ни одна из них не вела наружу. Вначале Коул подумал, что на это можно не обращать внимания...

— Их нет, верно? — Миюри торжествующе подняла бумагу обеими руками. — Здесь я буду жить наедине со своим братом.

Коул замер.

Если бы у Миюри был высвобожден хвост, он бы вилял сейчас во все стороны.

У этой мечтательной девушки, кажется, есть такой приоритет.

— Переделай, пожалуйста.

— Э-э!? Зачем?

— Затем.

Коул не думал, что такой город действительно можно было построить, но это было вроде плана в голове Миюри. Он-то полагал, что она просто перестала просить взять её в жёны и всё, и не догадывался, что она могла замышлять что-то вроде этого.

Разочарованная и расстроенная Миюри, не желая больше рассказывать о своём тайном замысле, засунула под одежду стопку исписанной бумаги и предприняла контратаку.

— А чем был занят мой брат? Ошеломлялся всё время?

Её холодный взгляд вызвал у Коула желание сказать: "ты, наверное, просто поддразниваешь меня", но, будучи взрослым, он сумел сдержаться и ответил:

— Я не бродил сам по себе всё время. Я ходил по улицам и слушал проповеди.