Песочные игрушки

Хотя, если верить двум комедиантам, то повод всегда есть и он железобетонен... И вообще, у них, как в ядрёной бомбе, при резком сближении мгновенно вырастает критическая масса.

На мой уточняющий вопрос: критическая масса чего? Они лишь загадочно пожимают плечами.

Впрочем, я и так абсолютно уверен, что кроме дурости там и возрастать нечему. Как говорит современная молодёжь — бурление говн. Клоуны, одним словом. Обоим хорошо за тридцать, а всё туда же — до сих пор, как дети малые, писюнами меряются. Всё спорят у кого больше, а у кого толще.

Пока я с умилением смотрел на друзей, изображающих бойцовских петухов суматранской породы, они перешли от слов к делу и начали усиленно тыкать друг в друга руками, повторяя извечно-бесконечное:

-Ты чо?

-А ты чо?

-Нет, ну ты чо?

-Я то ни чо!.. А вот ты чо?

-Эй, бойцы! Хорош пихаться! — мне довольно быстро надоела пустая забава. И я, привлекая внимание, опрометчиво вклинился между двумя тушками.

И очень зря... Никогда не попадали под гидравлический пресс? Нет? Ну, так и я тоже не сподобился. Но, почему-то кажется, что ощущения были бы соответствующими!

Да уж, на что только не пойдёшь ради мира и согласия в коллективе, хе-хе.

-Давайте по третьей... За родителей... Не чокаясь...

Две тушки моментально сдулись и забрали у меня пластиковые рюмки, заодно обновив пролитое во время потасовки содержимое.

Переглянувшись, мы не сговариваясь склонили головы, пытаясь разглядеть в напитке цвета янтаря нечто очень важное для каждого из нас. А спустя минуту синхронно выпили и привычно занюхали рукавом.

Старая, и как-то сама собой сложившаяся, ещё с подростковых времён, традиция. Правда, соблюдаемая лишь в том случае, если мы выпивали в узком кругу: три битых жизнью мужика, выросших в одном детском доме.

И если про родителей моих друзей точно известно, что они геройски погибли во время пограничного конфликта на Таджикской границе, то мои даже не удосужились подписать пеленку, в которой подбросили младенца...

С возрастом понимаешь, что жизнь действительно похожа на зебру. Вслед за черной полосой всегда идёт белая. А в шаге от радости может притаится беда... Но, без драмы, последующая радость ощущается не так ярко и болезненно остро... И, может быть, оно и к лучшему, что одно без другого не гуляет?

С чего я ударился в философию? Не, я не пьян. Доза детская... да и алкоголь качественный. Просто вновь накатили воспоминания.

Светлой полосой для Ромки с Лехой стало попадание в наш детский дом. Вот такой вот выверт судьбы. Только здесь, у двух десятилетних пацанов, на глазах у которых наркоторговцы расстреляли погранзаставу, снова появилась тяга к жизни .

А им было с чем сравнивать. Прежде чем попасть сюда, ребят изрядно покидало по стране. Партия сказала: 'Дети героев обязаны вырасти героями'. И чиновники рьяно принялись выполнять распоряжение... в меру своего понимания, конечно.

Уж не знаю почему, но пацаны нигде так и не смогли прижиться. Причины назывались самые разные... и по большей части объективные, но тем не менее.

В конце концов, чинушам от образования надоело пристраивать ребят в элитные приюты и они стали отправлять их в ближайшие, где имелись свободные места. И как итог, после полутора лет мытарств пацаны попали в наш городок. И только здесь у них получилось по-настоящему оттаять и воспрянуть духом. А потом и меня растормошить...

-А давно барин прикупил корабь? — чтобы сбить затянувшуюся паузу, я решил сменить тему разговора. — Как-то это событие проскочило мимо моего внимания.

-Ещё бы, — хмыкнул Ромка, сразу повеселев. Ну вот не может этот человек долго грустить. — Мимо тебя много что прошло... Ты же как со своей очередной пассией расстался, так и ходил по офису пришибленный, словно сомнамбула. Хорошо, что не запил, как в прошлый раз.

Вот же язва! И где только слов таких страшных нахватался — сомнамбула! Полиглот доморощенный. Хотя, наверное, со стороны всё так и выглядело. Друзьям виднее...

А вот повторно нырять в запой я бы не стал. Хватит! Снова наступать на одни и те же грабли? Нет уж, увольте. Нет в вине истины... и забвения там тоже нет. Один лишь стыд, позор и отвращение... Отвращение к себе и к своим поступкам... Бр-рр, как вспомню, так вздрогну.

И про 'очередную пассию' это он тоже зря. Две любви у меня было по жизни, и обе теперь в прошлом. Одну забрала костлявая, а другая сама ушла. Что имеем не храним, а потерявши — рыдаем долго, безудержно и безнадёжно.

С Наталкой мы прожили вместе пять лет. Хоть и гражданским браком, но жили душа в душу. А как иначе? Друг друга знали ещё со школьной скамьи: оба воспитанники одного детдома, оба круглые сироты. Впрочем, как и все, кто рос вместе с нами.

Правда, в отличие от меня, остальные воспитанники, попадали в детдом уже в зрелом возрасте, как вполне сформировавшиеся личности. И Ната не являлась исключением. До двенадцати лет она с семьёй жила в деревне, пока в один миг не случилась беда. Все её родные, в одночасье, сгорели во время празднования Нового года.

Ната спаслась лишь чудом. Народу, как обычно, не хватило, и её послали на другой конец села за очередной порцией самогона. Когда она вернулась, изба уже вовсю полыхала. Больше никого спасти не удалось.

После попадания в детдом она долго дичилась и никого к себе не подпускала. Из-за этого её считали замкнутой и нелюдимой. А спустя год, после одной некрасивой истории, она как-то незаметно, и в тоже время органично, вписалась в нашу пацанячью компанию. И оказалось, что если Нату растормошить, то более обаятельного человека не сыскать.

Ну, а когда пришла пора влюбленности, Ната выбрала меня. Хотя, по ней 'тайно' страдала вся святая троица разом.

За какие заслуги мне выпало такое счастье, Ната так и не призналась. Я же и по сей день теряюсь в догадках. Ничего, кроме подросткового пофигизма, я на тот момент за душой не имел...

После выпускного мы так и пошли по жизни вместе. Я на завод, потом в армию, и снова на завод. Она нянечкой в наш детдом вернулась, с самыми маленькими сюсюкалась. А потом и сама для материнства созрела. И, несмотря на все уговоры подруг этого не делать, забеременела.

Понесла Ната на удивление быстро, и мы с нетерпением стали ждать появления на свет нашего первенца. И это при том, что кризис конца девяностых прошёлся по семье тяжеловесным катком. Станкозавод, который и раньше дышал на ладан, окончательно обанкротился. А детдому сильно урезали бюджет, и соответственно сократилась зарплата работников. Но всё это меркло перед тем таинством, что нас ожидало.

А потом, в один момент, всё рухнуло. Обильное кровотечение во время родов, которое закончилось летальным исходом для обоих — жены и нашего маленького сынишки.

Врачи, надо отдать им должное, боролись до последнего, старались спасти хотя бы малыша, но всё было четно. Он лишь на несколько часов пережил свою маму. И вот после этого я надолго ушёл в пике...

-Головастик... Го-ло-вас-тик! — Ромыч энергично меня тряханул. — Ты меня слышишь? Блин, опять отключился. Я же говорю — сомнамбул какой-то.

-Птиц, отстань от человека, — Леха, думая, что я не вижу, пнул Ромыча по колену. Многозначительно покрутив пальцем у виска, Док еле слышно прошипел. — Какие, нахрен, пассии?

Поняв, что сморозил глупость, Ромыч на мгновение смутился, но природный оптимизм вскоре победил и он продолжил:

-А чё он? Сам спросил это... а потом столбом застыл, — и, заработав очередной пинок от Лехи, продолжил. — Да не пинайся ты, всё я понял... Нарезку достань, а то это... скопытимся без закуси.

Разлив остатки виски по стаканам, Ромыч рачительно убрал пустую бутылку в сумку и, убедившись, что ждём только его, тихо произнес:

-За тех, кого сегодня нет с нами рядом...

-Пусть земля будет пухом, — добавил Док.

Я молча кивнул, выпил и поспешно отвернулся. Не хотелось, чтобы друзья видели, как предательски заблестели мои глаза. Боль от потери близких со временем никуда не уходит, а лишь становится более терпимой. А мужчины... они ведь не плачут — они, как известно, только огорчаются.

Две сломанные сигареты вернулись в пачку, и лишь третья подарила успокоительную дозу никотина. А когда я вволю надымился и обернулся, то стал свидетелем любопытной картины. Две тушки, повернувшись ко мне спиной, усиленно делали вид, что увидели что-то интересное в непроглядном тумане. Таким незатейливым образом давая мне время остыть.

Тактичные, етить твоё коромысло.

Ну, а так как просто стоять без дела и пялиться в никуда, приятелям быстро наскучило, то они решили совместить приятное с полезным... и слегка перекусить.

Хе... Кто бы сомневался...

И, судя по всему, эта светлая мысль пришла в головы голодающих практически одновременно.

Синхронно присев на корточки, два клоуна не глядя пытались нащупать за спиной сумку с едой. Однако, вместо продовольственного пайка, им попадалось всё что угодно: наши рюкзаки, походное снаряжение и даже руки конкурента. Что, кстати, в скором времени грозило перерасти в очередную потасовку. А вот еда в руки не давалась.

Ещё бы, искомый пакет лежал возле меня — в метре от алчных хваталок. И дабы предотвратить очередную драчку, я решил помочь обжорам. Легкий пинок ногой и провизия обреченно отправилась в 'последний путь'.

О чём я мгновенно пожалел. Два шута одновременно вцепились в добычу, а затем, каждый потянул в свою сторону. В результате такого издевательства, материал сумки не выдержал (пластиковая плетёнка!) и с громким треском разделился на две половины.

Вся закусь веером разлетелась по пирсу, а пустая бутылка рыбкой булькнула в воду. И уж не знаю каким чудом, но мне, в последний момент, удалось спасти её полную товарку.

В качестве награды за геройский поступок я получил ссадину на правом боку и два дружеских тычка. Даже не знаю, что вышло больнее.

Этот забавный эпизод изрядно повеселил заскучавший народ и породил целый шквал шуток по поводу моих вратарских способностей и жадных до еды индивидуумов.

Стоически пережив повышенное внимание и картинно раскланявшись, мы вернулись к прерванному занятию. А точнее, вплотную занялись 'спасенной'.

Бутерброды оказались безнадежно испорчены и пошли на прокорм обитателям водоема, и Док милостиво разрешил заглянуть в свой рюкзак. Зная недюжинный аппетит муженька, Маришка наверняка положила туда доппаёк... И скорее всего не один. Потому как, голодный мужик — злой мужик.

-Ромыч, возвращаясь к нашим баранам, — мое любопытство так и осталось не удовлетворенным. И, когда каждый обзавелся вкуснявым бутером, я решил вернуться к прерванному разговору. — Откуда дровишки?

-Какие дрова? — Ромкины брови удивленно поползли вверх. — А-аа, ты про теплоход?

-Угу...

-Ну, тогда закрой глаза... Открой уши... И это... внимай моим речам...

Вот же... Шехер из Ада, етить того сказочника.

-Помнишь речной трамвайчик, который в пору бесшабашной юности курсировал между городом и базами отдыха на том берегу?

-Ну, помню, какая-то старая калоша, — подключился к разговору Док.

-Сам ты... это самое! — обиделся Ромка. — Теплоход серии 'Москвич' — рабочая лошадка речных перевозок. Подобные трамвайчики больше полувека бороздят речные просторы нашей необъятной Родины. И это... заметьте — всё время без серьезного ремонта. Ну, а Саныч его выкупил и основательно откапиталил. Корпус процентов на пятьдесят обновили... Спецов из столицы выписал, так они это... всё с дефектоскопом облазили, и гарантию ещё лет на двадцать дали... Дизель поменяли — вместо 3Д6 поставили ЯМЗ 238...

-Остапа понесло, — шепнул мне в ухо Док.

-А то... — я понимающе кивнул в ответ.

-Новый гребной винт из нержавейки с прогрессирующим шагом между лопастями, — продолжал распаляться Ромыч. — Электроника это... по последнему слову. Адекватная система безопасности. Современное навигационное оборудование... И это... так ладно воткнули, что нигде ничего не торчит. Специально будешь искать — не найдёшь... А салон! Вы видели во что они его превратили? Мебля сплошь из красного дерева. Голландским корабелам заказывали, они на этом собаку съели... Короче, не корабль, а конфетка...

Похоже, не только столичные ремонтники участвовали в восстановлении теплохода, но и кое-кто ещё. Мы с Доком понимающе переглянулись.

-С тобой все ясно, болезный, — тоном психиатра поставил диагноз Док. — А название у твоей конфетки имеется?

Ромыч набрал воздух в легкие, чтобы разразиться очередной тирадой, но... вместо ответа над водой разнесся глубокий и протяжный вой корабельной сирены.

Народ моментально оживился. Судя по всему, пришёл конец затянувшемуся ожиданию.

За разговорами я не заметил, что окончательно развиднелось, и туман над рекой заметно поредел. А вот солнце так и не появилось, продолжая прятаться за низко висящими тучами.

Алкоголь явственно поднял настроение наших коллег, поэтому медленное появление из молочной пелены теплохода встретили бурными аплодисментами и криками: 'Ура!'.

Спустя пару минут, периодически взрыкивая сиреной и подсвечивая путь прожектором, теплоход полностью вылез на всеобщее обозрение.

Метров за тридцать от пирса корабль окончательно сбавил ход и начал неспешно маневрировать, готовясь к швартовке.

Хм-м, а ведь не зря Ромка нахваливал, действительно получилась конфетка. По крайней мере, внешне. Ретро-стиль выдержан на твердую пятерку. Да и сам ремонт корпуса проведён на отлично. Не видно ни единой вмятины — как будто корабль только что спустили со стапелей.

Теплоход подошел настолько близко, что все отлично рассмотрели, как шеф уступает место за штурвалом рулевому и с мегафоном в руках вальяжно выходит на палубу. Небрежно поправив на голове белоснежную капитанскую фуражку, Саныч поднес матюгальник ко рту и над рекой раздался зычный бас:

-Доброе утро, коллеги... Все в сборе?

-Да-а!!!

-Отлично... Молодцы, — лицо шефа лучилось довольством. — А теперь брысь с пирса. Мало ли что...

Это он правильно. В отличие от здания вокзала, причал ремонтировать даже не пытались.

Народ моментом подхватился и от греха подальше направился в сторону набережной. Уже через минуту место стихийного завтрака опустело. И что характерно — никаких следов техногенного характера. Лишь мокрая, пожелтевшая листва, местами прилипшая к деревянному настилу.

Удивительное дело — сколько ни колесил по стране, но такое трепетное отношение к чистоте улиц видел только у нас. Я на все сто уверен, что на площади и следа не осталось от нашего прибытия. Всё прибрали и припрятали.

Любим мы свой городок... причём все, без исключения: и коренные жители, и 'пришлые приблуды'. То ли воздух в этом месте особый, то ли земля с аномальной аурой, но факт метаморфозы на лицо — любой столичный хам, проживший здесь больше месяца, чудесным образом превращался в провинциального интеллигента.

-Живее, живее! Что вы мнётесь как стадо обосранных коров, — рявкнул мегафон.

Почти любой... Для горбатых лекарь известен.

К счастью швартовка обошлась без последствий. Теплоход, погасив инерцию, медленно приблизился к причалу и мягко, практически нехотя, ткнулся левым бортом в старые автомобильные покрышки.