Когда раскинет сети тьма...

Госпожа Дарта была дамой пышной, но бойкой. Ее жизнерадостности хватило бы на всех жителей Сольта и еще осталось бы в достатке для немногочисленных приезжих. Своим оптимизмом она заражала посетителей, и, можно быть уверенным, ни один человек не выходил из ее чайной в плохом настроении.

При всех своих достоинствах, она была еще и очень прозорливой. Окружив заботой новых посетителей, она вовремя уловила момент, когда следует оставить господ наедине и удалилась, пожелав гостям приятного аппетита.

— Вашему мужеству и хладнокровию можно только позавидовать,— заговорил первым Лу Маньяль.— Я и сам не из робкого десятка, но провести ночь в проклятом особняке... Увольте! Там такая гнетущая атмосфера. А эти картины... От одного взгляда на них пробирает озноб.

— Об атмосфере в доме вам лучше поговорить с Расиньолем,— заметил Адан.— Что касается меня, то я не заметил ничего особенного. Дом, как дом. Да, картины на любителя, но ведь о вкусах не спорят, не так ли?

— Я бы на вашем месте избавился от них в первую очередь.

— Я подумаю над вашим предложением. А пока пекутся оладьи, мне хотелось бы поговорить о бывшем владельце особняка. Вчера вы обмолвились о том, что он умер противоестественным образом. Там было что-то про голову, если мне не изменяет память.

— Так и есть, ему отрезали голову,— шепотом подтвердил Маньяль.

— У вас в Сольте так принято — отрезать головы добропорядочным горожанам?

— Не стану вас обманывать, наш город не является образчиком порядка и законопослушания, всякое бывает, но то, что случилось с господином Гарнатом — это чудовищно.

— Ваш начальник сказал, что именно вы ведете его дело.

— Так точно.

— У вас уже есть какие-нибудь предположения касательно подозреваемых и мотива убийства?

— Увы, пока что мне не удалось преуспеть ни в первом, ни во втором случае. Оскер Гарнат был... сложным человеком. Да вы, наверное, и сами знаете.

— Да, характер у Оскера был скверный, что уж тут говорить,— кивнул Адан.— Вы даже не представляете, сколько раз мне самому хотелось его прикончить. И я вполне мог бы попасть в ваш список подозреваемых, не будь у меня стопроцентного алиби: в момент убийства меня не было в Сольте. Кстати, насколько велик этот ваш список подозреваемых?

— В него смело можно было бы внести добрую половину жителей города, пожалуй, всех тех, кто хотя бы раз сталкивался с господином Гарнатом. Но я ограничился пока что дюжиной персон.

— Любопытно было бы узнать, кого именно вы подозреваете и по какой причине?

— Простите, но, при всем моем к вам уважении, это невозможно,— смутился Маньяль.

— Понимаю, тайна следствия, строгий начальник.

— Да, но не только в этом дело. Лишь один из подозреваемых — убийца. А может, его и вовсе нет в моем списке. Это значит, что своими подозрениями я брошу тень на репутацию и честное имя ни в чем не повинных людей. Нет, простите.

— Ваша порядочность делает вам честь. Но все же... Если в общих чертах, так сказать, жирными мазками, не называя имен. Чем Оскер мог заслужить такой конец?

— Мне не хотелось бы говорить плохое о покойнике. С другой стороны, если вы попросите меня рассказать о нем что-нибудь хорошее, то вы не услышите от меня ни единого слова.

— Даже так?

— Возможно, когда-то давно господин Гарнат был добрым, вежливым, щедрым, внимательным, благочестивым. Но я, к сожалению, не застал те времена. Когда мне по долгу службы приходилось встречаться с господином Гарнатом, то, глядя на него, мне казалось, что в этом человеке заключены все пороки нашего несовершенного мира.

Расиньоль выразительно посмотрел на Адана. Словно пытался спросить: как вы могли общаться с этим человеком, ваша милость?

— А вам приходилось встречаться с ним по долгу службы?

— И не раз. Жалобы на господина Гарната поступали регулярно, буквально каждый раз, как он выходил из своего дома. Он то нахамит кому-нибудь, то полезет в драку, то еще что-то. И люди относились к нему соответственно. Иногда мне кажется, что весь наш город желал ему смерти, и уж во всяком случае, никто не расстроился, когда пришла весть о его гибели.

— Узнаю старину Оскера,— пробормотал Адан.

— Впрочем, как это ни удивительно, были люди, которые находили с ним общий язык.

— Очень интересно,— без тени иронии отметил Гримар. Людей, которые могли найти общий язык с Оскером Гарнатом, можно было смело назвать незаурядными.— Хотелось бы мне познакомиться с этими людьми. Или вы предпочтете сохранить в тайне и их имена?

Лу Маньяль густо покраснел и сказал:

— Отчего же? Круг общения господина Гарната узок и известен многим в городе. Тут нет никакой тайны. Чаще всего он встречался с Дейсом Винти и Вийоном Ростано. Порой Гарнат захаживал в городскую библиотеку к Морану Приасу. Поговаривают, у него были какие-то делишки с Жанером Вильеном. Кроме того, он часто бывал в Грязном Квартале.

— Моран Приас — это такой забавный старичок, библиотекарь, если я не ошибаюсь?— припомнил Адан.

— Он самый.

— А кто остальные?

— Дейс Винти — хранитель музея. Он недавно в нашем городе, но уже успел многое сделать как для Сольта, так и для его жителей. Вийон Ростано — местный аптекарь, а Жанер Вильен — владелец шахты. Все четверо — уважаемые в городе люди, хотя...

— Хотя что?

— Да так, слухи, сплетни, пересуды. Давайте не будем об этом.

— Хорошо... Значит, эти четверо приятельствовали с Оскером?

— Разве я что-то сказал о приятельских отношениях? Что вы, скорее, деловые. У Оскера Гарната не было друзей в привычном понимании этого слова. Единственными своими друзьями он считал Шушу и Миси Грэн. А других у него и не могло быть.

— Кто такие?

— Шуша — обыкновенная крыса, в которой он души не чаял. А Миси... Это... падшая женщина из Грязного Квартала. Господин Гарнат навещал ее и оказывал некоторое покровительство.

— Крыса и падшая женщина...— задумчиво произнес Адан.— Как это похоже на старину Оскера... Вы сказали, деловые отношения. О чем речь, если не секрет? Слишком уж пестр его круг общения.

— Это лишь мое предположение. О делах господина Гарната мне ничего не известно. Ни то, чем он занимался, ни на какие средства существовал. Если вам это так интересно, то поговорите сами с этими господами.

— А вы? Вам разве не любопытно?— удивился Адан.— Ведь это может навести на след убийцы!

— Не думаю, что они могут иметь к убийству какое-то отношение. Какой в этом смысл? Мотивы?

— Ну вот, сделав круг, мы вернулись к одному из главных вопросов: за что убили Оскера Гарната? Как ВЫ думаете?

— Понятия не имею,— пожал плечами Маньяль.

— Сомневаюсь, что это была обычная ссора. За пару резких слов не отрезают голову, не находите?

— Я не знаю, честно. Это убийство — мое первое серьезное дело, и я чувствую себя совершенно беспомощным. Напрасно начальник Броди поручил его именно мне. Боюсь, тайна смерти Оскера Гарната так и останется нераскрытой,— сокрушенно закончил Маньяль.

Как раз в это время подоспел завтрак, и неприятный для молодого полицейского разговор пришлось прервать. Оладьи вышли отменными. Особенно вместе с душистым медом и крепким чаем. За все время приема пищи не было произнесено ни слова, кроме восхваления кулинарных способностей госпожи Дарты.

Впрочем, дифирамбами сыпали исключительно Адан и Расиньоль, в то время как Лу Маньяль выглядел потухшим и несчастным. Поэтому, закончив завтрак, Гримар решил поберечь его нервы и не продолжать прерванную беседу.

— А теперь самое время посетить обитель печали и скорби...

В Сольте было четыре кладбища. Три из них располагались в Грязном Квартале: два общие, третье — исключительно эльфийское. У эльфов были свои традиции, от которых они не собирались отступать даже после утраты как земель, так и независимости. Четвертое кладбище находилось в восточной части Нового Города. Туда-то и направились Адан и Расиньоль в сопровождении молодого полицейского.

Лу Маньяль несколько оживился, расхваливая городские достопримечательности, и вскоре разговор за обеденным столом был напрочь забыт. И лишь входя в пределы юдоли печали, Маньяль стер с лица улыбку и снова погрузился в меланхолию.

Кладбище Нового Города было ухоженным и ничем не отличалось от себе подобных ни в столице, ни в других городах империи. Разумеется, если речь шла о кладбищах для более-менее состоятельных горожан. Могильные плиты, склепы, оградки, радующая глаз зелень и живые цветы на свежих могилах. Впрочем, даже за самыми старыми захоронениями здесь ухаживали, что с хорошей стороны характеризовало как руководство города, так и всех его неравнодушных жителей.

Могила Оскера Гарната находилась в дальней части кладбища. Похоронили давнего знакомого Адана вполне достойно, под мраморной плитой, на которой были начертаны имя и годы жизни покойного и краткая эпитафия: "Вместе навсегда". Место было выбрано не случайно: Оскера похоронили рядом с его женой и сыном. Наверное, этим и объяснялся смысл короткой, но емкой эпитафии.

— Кто оплатил похороны?— поинтересовался Адан.

— Мне об этом неизвестно. Господин Гарнат истратил все свои деньги на приобретение особняка, после чего едва сводил концы с концами. Когда мы осматривали дом, в числе прочего искали хоть какие-нибудь сбережения для того, чтобы расплатиться с должниками, коих обнаружилось не так и мало, но, увы, не нашли ничего, ни единой даже самой мелкой монеты. Вначале было решено похоронить покойного на старом кладбище за счет городской казны, но потом кто-то заплатил приличную сумму за эту могилу.

— А вы говорите, у Оскера не было друзей.

Были, определенно были друзья. Ведь кто-то положил на могилу Оскера букет фиалок! Причем случилось это совсем недавно, иначе бы цветы завяли.

— Если и так, я понятия не имею, кто он такой,— равнодушно пожал плечами Маньяль.— Оплативший погребение пожелал остаться неизвестным.

— А... его так и похоронили, без головы?— осторожно спросил Адан.

— Да. Голову мы так и не нашли.

— Интересно, кому могла понадобиться его голова?— пробормотал Гримар.— И зачем?

— Вот вы спрашиваете меня, кто убил господина Гримара?— тихо и вместе с тем крича, заговорил Маньяль.— И словно осуждаете меня за то, что я и пальцем не пошевелил, чтобы найти его убийц. Так я вам скажу: не человек его убил!

— А кто?— удивился Гримар.

— Не знаю, но точно не человек. Человек на такое не способен.

— Кто же тогда?

— Не знаю. Может, Тьма?— Лу Маньяль пристально посмотрел на Адана. И прежде чем Гримар успел задать наводящий вопрос, он продолжил не менее эмоционально.— Вон, видите эту девушку? Это Люсинэ Лариньон, кстати, ваша соседка. Бедняжка! Несколько лет назад кто-то убил ее мать. Женщину буквально порвали на части. А ее младшая сестра исчезла бесследно. Ее отец после всего случившегося повредился рассудком и вскоре покончил с собой. С тех пор Люсинэ каждый день приходит на их могилы. А убийца так и не был найден.

Адан обернулся и увидел совсем еще молодую девушку, очаровательную даже в траурном одеянии. У нее были светло-коричневые, почти рыжие, длиной до лопаток волосы, слегка вздернутый носик, большие выразительные глаза и чувственные сочные губы. Печаль ее была такой искренней, такой яркой, как будто трагедия случилась не несколько лет назад, а буквально на днях. Клясться бы Адан не стал, но, кажется, вчера в окне была именно она. И чем дольше Гримар на нее смотрел, тем больше в этом убеждался. Она словно почувствовала его взгляд, подняла глаза, посмотрела так, словно пыталась узнать, где она могла раньше видеть этого человека, но, так и не вспомнив, потеряла к нему всяческий интерес.

— А рядом с ней кто?— спросил Гримар, продолжая разглядывать девушку.

Она была не одна. Компанию ей составлял мужчина за тридцать, являвшийся полной ей противоположностью. Нет, он тоже был хорош собой и статен, но... Сразу бросалась в глаза разница не только в годах, но и в характерах, и даже в мировоззрении. Глаза у него были прищуренные, как будто он подозревал в чем-то весь мир. Или ревновал к нему свою спутницу. Да и смотрел он тяжело, исподлобья, что тоже не придавало ему очарования. Многое о его характере говорили и плотно сжатые губы, и постоянная напряженность, словно он каждую секунду ожидал удара в спину.

— Это судья Касар. Лермон Касар.

— Надо же, судья!— удивился Адан.— Никогда бы не подумал. Больше всего он похож на прожженного рубаку, решившего бросить вызов всему окружающему миру.

— У вас зоркий взгляд, ваша милость. Когда-то он служил в кавалерии и участвовал в нескольких войнах на заморских территориях. Да и теперь он считается лучшим поединщиком Сольта, и никто не рискует бросить ему вызов или косо посмотреть в его сторону.

— Представляю, что чувствуют те несчастные, которым он выносит приговор,— вздохнул Гримар, заметив, как посмотрел на него господин судья. Его и без того неприветливый взгляд стал поистине испепеляющим.— Не удивлюсь, если он прямо сейчас ринется в бой. Ему только коня не хватает.

Вряд ли Лермон Касар слышал его слова, но очень может быть, что ему не понравилась усмешка на устах Гримара, и его рука недвусмысленно потянулась к сабле на поясе. Наверное, Адан не ошибался в своих предположениях относительно воинственного настроя судьи, однако ситуацию исправила Люсинэ. Девушка что-то сказала судье, после чего взяла того под руку и повела к выходу с кладбища.

— Неприятный тип,— отметил Расиньоль, провожая взглядом уходящую пару.

— И опасный,— заключил Адан.— Они помолвлены?

— Нет, но Касар не оставляет своих попыток и кружит над ней, как коршун, защищая и вместе с тем никого к ней не подпуская.

— Бедная девушка. Столько всего свалилось, а тут еще этот...

— Кстати, ее отец, Даркат Лариньон был одним из тех, кто входил в круг общения Оскера Гарната.

— Ничего удивительного, они ведь были соседями.

— Нет, там было что-то более веское. Ведь других своих соседей господин Гарнат и на дух не переносил.

— А кем был ее отец?

— Искателем древностей и хранителем музея. Это уже после его смерти место занял Дейс Винти, его кузен.

— То есть, Дейс Винти является двоюродным дядей Люсинэ Лариньон?

— Именно.

— Как у вас тут, в Сольте, все переплетено,— попенял Адан.

— А что вы хотите, город небольшой, все друг другу, если и не дальние родственники, то близкие знакомые.

— Или враги.

— А как же без этого? Городок маленький... ну, да, я уже об этом говорил.

Адан склонился над могилой и поставил на плиту в изголовье небольшую каменную статуэтку с палец величиной.

— Что это?— спросил его Лу Маньяль.

— Да так, ничего особенного. Просто однажды мы с Оскером так разругались из-за этой безделушки, что дело дошло до серьезной драки.

— Полагаю, вы с ним справились, раз фигурка оказалась у вас?

— Вы не зря едите свой хлеб, Маньяль. Именно так и вышло, хотя, признаюсь, победа далась мне нелегко... Идемте, больше меня здесь ничто не задерживает...

Смерть Оскера не давала покоя Адану Гримару, и он, хотел того или нет, был вынужден снова и снова возвращаться к этой теме, заставляя Лу Маньяля мрачнеть и морщиться.