Ментовский вояж.Везунчики

— Хорошо бы в нём не было пассажиров, капитан, — заметил Николай. — Если этот 'горбатый' разобьётся, то нам придётся хоронить кучу народа. Не люблю я похороны.

— Эх, видел я в Афгане, как духи завалили на взлёте наш транспортник, — внёс свою лепту в разговор Владимир. — Рвануло так, что у нас все 'сарбосы' по щелям попрятались.

— Хорош каркать, — оборвал я своих бойцов. — Думайте о хорошем, а не дурном. Не моделируйте всяких несчастий. Всё обойдётся, и 'ил' сядет. Сядет, без вариантов.

Мы влетели в Данилово, словно ураган, сигналя, пронеслись по населённому пункту к выезду на шоссе. К счастью, никого не задавили, и, вроде, не перепугали до смерти. Народ уже смекнул, что вновь происходит что-то из ряда вон выходящее, но ещё не сообразил, чего конкретно следует ждать. А ждала нас аварийная посадка транспортного самолёта, которая вполне могла завершиться большим погребальным костром для его экипажа и пассажиров.

— Тормози, — скомандовал я, когда мы почти вырулили на трассу. — Так, он вновь разворачивается... Сделал уже два круга, пилоты осмотрелись, прикинули, что, и как... Заходить, похоже, станет со стороны разбитой фуры.

— Надо отъехать на пригорок хотя бы метров на сто, — покрутив головой, произнёс Соловьёв. — Если он взорвётся сразу, то нас зацепит разлетающимися обломками.

— Давай, отъезжай тёзка, — я сразу же согласился с бывшим десантником.

Между тем, огромный четырёхмоторный 'ил' завершил разворот над морем, выровнялся по прямой, и стал снижаться, идя на посадку. Мы безмолвно наблюдали, как лайнер сначала едва не чиркнул колёсами шасси по верхушкам деревьев чужого леса, а затем легонько коснулся асфальтового покрытия. Чуть подпрыгнул, снова коснулся земли, на этот раз окончательно, и понёсся в нашу сторону, почти не снижая скорости.

Здоровенная туша 'семьдесят шестого' пронеслась мимо, оставив за собой запах палёной резины. Судя по всему, пилоты самолёта оказались опытными ребятами, имевшими опыт посадок на импровизированные ВВП. А, ведь, малейшая ошибка могла привести к соскакиванию машины с асфальта в чистое поле с непредсказуемыми последствиями.

— Он, вроде, уже должен был бы остановиться, — как-то неуверенно произнёс Михаил. — Обычно 'илу' хватает каких-то тысячи метров для пробега, а тут отрезок почти в пару километров. Что-то не так.

— Скоро выясним, Миша, — пообещал я. — Всё, пора, едем за ним.

Мы сели в машины, вырулили на трассу, и понеслись следом за 'семьдесят шестым', который, как ни в чём ни бывало, продолжал катить вперёд. До конца шоссе оставалось метров триста, и у меня даже зародилось подозрение, что лётчики уже не контролируют свой самолёт. Если это так, то транспортник вскорости врежется в стену леса. Лес, конечно, остановит такую махину, но что будет с экипажем? Перед глазами моментально возникла картинка смятой в лепёшку кабины фуры, что валялась в лесу на противоположном конце шоссе.

— Он останавливается! Сразу у поворота трассы, почти у края леса, — эмоционально произнёс мой напарник. — Слава богу, лётчики погасили скорость!

— Давай, Володя, езжай прямо к рампе, — скомандовал я, увидев, что в кормовой части самолёта раскрылись сворки, и стал опускаться въездной пандус. — Заедь слева от рампы.

Мы остановились метрах в тридцати от 'ила', выскочили из машин, бросились, было, к самолёту. Похоже, перестарались. Вид полудюжины автоматчиков, рысью бегущих к пандусу, здорово напугал вышедшего нам навстречу мужика. В глазах лётчика промелькнул испуг, и он мгновенно поднял руки вверх.

— Не стреляйте! Сдаюсь! — крикнул пилот. — У нас нет никакого оружия! Мы — гражданский 'борт'!

— Да, успокойся, ты, никто и не думал в тебя стрелять, — на всякий случай я закинул 'калаш' за спину. — Я — майор полиции Иванников, опер из Питера, а это мои люди. Кто вы, и как вы очутились возле Данилово?

— Данилово? Это та маленькая деревенька, что ли? — лётчик махнул рукой в сторону посёлка. — Я — бортинженер Сапрыкин. Мы вылетели из Архангельска с час назад, а потом... Не, пусть лучше командир сам всё расскажет...

Из чрева транспортника появились два новых действующих лица — высокий мужик средних лет в лётной форме и молодой парень в камуфляжном комбинезоне. На секунду оба опешили, увидев наш 'комитет по встрече', и на шоссе возникла небольшая пауза.

— Мужики, я не знаю, кто вы такие, где мы, и вообще, что происходит, но сейчас не мешайте нам, ради бога, разгрузить самолёт! — очень эмоциональной скороговоркой зачастил высокий лётчик. — Сейчас сюда подойдут ещё два 'борта' — все с пассажирами — и оба пойдут на посадку! А у меня внутри вездеход, десять тонн соляры, и у самого баки на три четверти полны керосином! Не дай бог, кто-то из иностранцев не сможет погасить скорость, и врежется нам в хвост!

— Так, парни, быстро убираем свои 'джипы', — из быстрой речи пилота я сразу же ухватил главное — 'ил' перевозил куда-то вездеход, дизельное топливо, а в небе вот-вот появятся два иностранных самолёта. Причём, два пассажирских самолёта, битком набитые людьми, как те бочки сельдью. Впереди вновь замаячил призрак большого погребального костра. — А вы выводите свой вездеход, и сами пулей дуйте вон оттудова!

— Я не могу! — отрицательно мотнул головой лётчик. — У меня в кабине сидит радист на связи с пилотами 'Люфтганзы' и 'Эйр-Франса', и выводит их сюда, на нас. Я не могу бросить Сашку, я должен быть рядом с ним.

Такой подход мне понравился. Сам едва разминувшийся со смертью лётчик ни за что не готов был оставить своего радиста одного, да ещё пытался спасти несколько сотен совершенно незнакомых ему людей.

— Как быстро подлетят оба лайнера? — сразу же поинтересовался я. — Сколько у нас есть времени?

— 'Люфтганза' появится минут через пять, и у них ещё есть керосин, а 'Эйр-Франс' идёт на остатках, и ему лететь минут десять-пятнадцать, — быстро уточнил пилот. — Я опасаюсь, что 'француз' не дотянет, а если и дотянет, то не сумеет сесть. Ему просто не хватит времени зайти на посадку...

— Я понял тебя, — кивнул я, протянув мужику руку. — Володя, Иванников, опер из Питера. Ехали на задание, и застряли здесь, когда ЭТО произошло.

— Анисин, Юрий, из Мурманска, — мы пожали друг другу руки. — Мы взяли в Архангельске машину для Эм-Че-Эс, взлетели, и через полчаса произошло такое... В эфире чёрте что, все орут, ругаются, ни один диспетчер не отзывается... В-общем, развернулись мы, и пошли обратным курсом... Снизились, пробили облачность, чтобы искать место для посадки, и тут штурман увидел море... И деревеньку почти на берегу, и дорогу...

Пока Анисин сбивчиво и нервно рассказывал все подробности полёта, из чрева транспортника выполз вездеход. Да не просто вездеход, а гусеничная сочленённая машина повышенной проходимости. Я видел такой только по телевизору, и хорошо запомнил две вещи: этот монстр отлично плавает, а соляру жрёт чуть ли не по десятку литров на каждый пройденный километр. Ну, что делать, если на нём стоит танковый движок, отличающийся повышенным аппетитом?

— Стоп, Юрий. Тот парень в комбезе — он из твоего экипажа? — перебил я словоизлияния лётчика.

— Нет, он из эмчеэсников, и специально прилетел в Архангельск за вездеходом, — уточнил пилот. — Я с ним перекинулся парой фраз при погрузке, и всё. Он с Колькой Сапрыкиным общался...

— Юрка!!! 'Люфтганза' уже в двух минутах! — из фюзеляжа выбежал ещё один член экипажа — радист. — Мне давать добро на посадку?

— Уже иду, Саня, иду, — махнул рукой Анисин, и повернулся ко мне. — Извини, опер, надо сажать 'немца', а то ему тут капут будет. Чёрт, ещё и 'Эйр-Франс'... С ним вообще полный абзац.

— Удачи, тебе, Юра, — я лишь кивнул в ответ. А что ещё говорить? Сначала эти простые русские парни спасли самих себя, а теперь пытались вырвать из лап смерти ещё несколько сотен душ. Если смогут приземлить оба борта... Чёрт, а где же мы размещать пассажиров будем?

— Что там, Вова? — спросил меня мой напарник, когда я подошёл к своим. Рядом с парнями стояли двое членов экипажа транспортника, успевшие в двух словах рассказать о своих злоключениях. Здесь же топтался и эмчеэсник в камуфляжном комбезе — водила сочленённого вездехода.

— Там задница, парни, — не стал скрывать я. — Либо наши посадят два буржуинских 'борта', либо — нет. Будем надеяться на лучшее.

— Федосеев с участковым подъехали, — неожиданно произнёс Костя Григорьев. — Следом ещё деревенские подтягиваются.

Я оглянулся. Действительно, в полусотне метров от нас притормозила 'нива', из которой вылез глава совета посёлка. Следом за ним из УАЗика повылезали Антонов с тремя вооружёнными мужиками. Со стороны Данилово показались ещё несколько машин, в т.ч. автоцистерна на шасси ГАЗа и похожий на 'скорую' микроавтобус без мигалки. Оставалось лишь удивляться оперативности Федосеева, столь быстро организовавшего экстренный выезд необходимого транспорта.

— Товарищ Иванников, лётчики живы?! С ними всё в порядке?! — сложив руки рупором, прокричал глава совета.

— Да! Лётчики живы-здоровы! — обернувшись, прокричал я в ответ. — Сейчас будет садиться второй самолёт!

— Иностранный! Немецкой 'Люфтганзы'! — добавил крику Еремеев. — Роман Георгиевич, езжайте сюда, не загораживайте полосу для посадки!

— Час от часу не легче, — буркнул стоявший рядом Ковалёв. — Тут не знаешь, как сам дальше жить будешь, так ещё и фашистов принесло на наши головы.

— Не бурчи, Миша, всё будет хорошо, — заверил я своего напарника. — Вовсе не факт, что в самолёте летят одни немцы. Там по нонешным временам всякий народ обретается. Да, и современные немцы нисколько не тянут на фашистов — сдулись ещё в сорок пятом.

— Вижу, летит, — произнёс Руденко. — На 'два часа', со стороны мыса.

Все умолкли, повернувшись в указанном направлении. Я увидел маленькую чёрточку, которая приближалась, постепенно увеличиваясь в размерах. Послышался гул моторов. Спустя какое-то время рёв реактивных двигателей затопил всю округу, и в небе над Данилово появился чётырёхмоторный 'боинг'. Чуть накреняясь, самолёт совершил круговой облёт посёлка и освобождённого от машин отрезка трассы, а затем ушёл в сторону моря.

— Всё, присмотрелись, примерились. Сейчас развернутся, и пойдут на посадку, — второй пилот 'горбатого' комментировал нам действия своих иностранных коллег из 'Люфтганзы'. — Если промажут первый раз, то пойдут на второй заход. Мы два круга сделали, пока присматривались, а сели с первого же захода.

— А как же 'француз'? — спросил я. — Для него хватит места, чтобы сесть?

— Не верю я, что 'Эйр-Франс' дотянет до берега, — помрачнел лётчик. — У них керосина оставалось чуть-чуть, с гулькин нос...

'Боинг' действительно развернулся над морем, и, плавно снижаясь, выпустил шасси. Секунд десять мы наблюдали за идущим на посадку 'немцем', пока из фюзеляжа 'ила' пулей не выскочил его командир.

— Мужики!!! 'Француз' передал, что топливо в ноль, но он видит берег, и попытается дотянуть планированием! — подбегая, во всю глотку заорал Анисин. — Если повезёт — он сядет на воду у берега! Если нет... У вас лодки есть?!

Видимо, во взглядах почти двух десятков человек сквозило что-то такое, отчего лётчик мгновенно сник. Моментально понял, что мы ничем не сможем помочь погибающим в море людям, даже если очень захотим это сделать. У нас действительно не было лодок. Никаких, даже резиновых. Надо было пошуровать в закромах Еремеева, да кто же знал... Стоп, а если?

— Чего стоим, парни? — нарушил я всеобщее молчание. — У нас есть плавсредство амфибийного типа, которое годно для спасения на воде. А здесь останутся лётчики, ополченцы, и гражданские добровольцы.

— А если он разобьётся? — спросил Руслан, указав рукой в сторону садящегося 'боинга'.

— А если он разобьётся, то мы ничем ему не поможем, Рус, — ответил я. — У нас нет ни пены для тушения такого пожара, ни бригады медиков для оказания помощи пострадавшим. Судьба 'немца' в руках его же пилотов. Всё, поехали. Джипы оставим здесь, они через обрыв не пройдут... Тебя как зовут-то, 'танкист'?

— Марк, — нервно затягиваясь сигаретой, отозвался водитель вездехода. — До сих пор не верю, что мы в другом мире... Хотя сам же видел море из иллюминатора...

— Видел? Ну, скоро ещё и прогуляешься по здешней ривьере, — произнёс я. — Давай, Марк, садись за руль, и вези нас на пляж. Может, и получиться спасти кого-нибудь из 'французов'.

Мы погрузились в вездеход — походу узнали, что он называется ДТ-10П 'Витязь' — и двинулись на нём в сторону моря. По моим прикидкам, от этого конца трассы до моря нам надо было проехать около километра, и большая часть маршрута пролегала по 'нашей', по российской земле.

Как приземлился самолёт 'Люфтганзы' мы толком и не видели. Лишь позднее узнали из рассказов ополченцев, что 'боинг' с трудом удержался на импровизированной ВВП, едва не выскочив в чисто поле. Причиной этого стало разрушение резины на одном из шасси самолёта, или, как, там это колесо называется. В общем, 'боинг' всё-таки припарковался в сотне метров от нашего 'ила', и его пассажиры чуть ли не хором благодарили бога и мастерство германских пилотов. А затем им и вовсе открылась сногосшибательная новость — вылетев из Гамбурга, они прилетели в другой мир.

Тем временем мы быстро проехали несколько сотен метров родных полян и зарослей кустарника, объехали берёзовую рощицу, и пересекли границу между двумя ландшафтами. Впереди простиралась примерно стометровая полоса чужого леса, обширный пляж, за которым синело ласковое и тёплое море. Почти сразу же нам пришлось спешиться, чтобы заняться поисками пути для нашего 'витязя' — чужие деревья росли столь плотно одно к другому, что невозможно было проехать напрямую. И хотя эти поиски отняли у нас совсем немного времени, мы упустили сам момент появления в небе французского 'аэробуса'. У самолёта уже закончилось топливо, заглохли двигатели, и он тихо планировал в сторону спасительного берега.

— Мля! Смотрите! Лайнер падает! — Владислав первым заметил появление 'француза'. — Мужики, что делать?

— Да, ничего, — с чувством сплюнул Саша Барулин. — Мы тут — всего лишь статисты, ничем не способные ни помочь, ни помешать. Будем смотреть, и всё.

И мы смотрели, позабыв и про урчащий за нашими спинами вездеход, и про всё остальное. Ибо не каждый день представляется шанс увидеть аварийную посадку на воду современного пассажирского лайнера. И не каждый день удаётся стать свидетелем настоящего чуда, совершённого пилотами этого лайнера. Действие происходило несколько в стороне от нас, и мы не опасались за свою безопасность.

Подняв тучи брызг, здоровенная махина коснулась водной поверхности, а затем понеслась к берегу, гоня перед собой небольшое цунами. Самолёт напоминал взбесившуюся подводную лодку, вдруг решившую выброситься на берег. И он выбросился на берег, со скрежетом обшивки, с хрустом набора корпуса. Словно кит, 'аэробус' выскочил на береговую отмель примерно в полукилометре от нас, и замер, слегка приподняв нос.

— Кхм... Костя, Толик, идите, ищите проход для 'витязя', — прочистив горло, скомандовал я. — А мы идём к самолёту...