Получилось же!
Получилось.
Лерис протолкался через толпу.
— Дэй, всё замечательно! Для первого раза — очень неплохо. И как ты ножны отшвырнул — здорово. Удачно сымпровизировал. Символично.
Я рассмеялся.
— Какая импровизация? Эта штука застряла. — Я протянул меч рукоятью вперёд. — Ох, надо бы переодеться и шмотки вам вернуть.
— Не надо, не оставлять же тебя на карнавале без костюма. Помнишь, что я говорил? Духова Ночь только раз в году.
И была ночь, и был огонь. Летели сквозь темноту фонари, рвалась в небо музыка — и живая, и из выставленных в окна колонок. У торговцев можно было купить дешёвое вино. Пузатые бутылки лежали в уличных холодильниках вроде тех, в которых обычно держат мороженое, их откупоривали и наполняли тонкие пластиковые стаканы.
— Позволите украсть у судьбы поцелуй? — Девушка тоже была похожа на язычок пламени. Алоё лёгкое платье, грива медно-рыжих кудрей. Синие глаза в прорезях чёрной полумаски.
— Судьба сегодня милосердна. — Я обнял девушку за талию и поцеловал. Её дыхание пахло вином. Тонкие горячие руки легли мне на плечи, она потянула меня в толпу танцующих.
Остальное рассыпалось осколками витража. Помню, как летели в лицо её огненные волосы, как закладывало уши от ревущей музыки, как жгло губы вино. В эту ночь города не существовало, мир был соткан только из темноты и огня. Улицы обрывались в вечность.
Помню, как свернул во двор-колодец вместе с несколькими ряжеными парнями и девушками. Почему-то запомнился Снежный Демон — маска, полностью скрывающая лицо, длинные выбеленные волосы и свободное одеяние, даже непонятно, какого пола это создание — и Охотник в зелёном и с луком за спиной. На стаканы всем было уже наплевать, бутылка шла по рукам.
— Интересно, не целую ли я духа? — промурлыкала рыжая девушка, прильнув ко мне. Та, с которой я танцевал? Нет, не та — у этой серебристое платье и такая же маска.
— О чём это ты?
Вся компания залилась дружным смехом.
— Ты вообще, что ли, не в курсе, что это такое — Ночь Духов? Это единственная ночь, когда демоны и духи покидают Иной мир и бродят по земле, — снисходительно пояснил Охотник. — Чтобы уберечься от них, люди придумали маски, но Иным забава так понравилась, что они тоже спрятались под масками. И с тех пор никто не знает, человека ли ты обнимаешь в танце в эту ночь.
— Ну что ж, угадай. — Я склонился над девушкой, продолжая прерванный поцелуй. — Ну как?
— Демон! — Её глаза в прорезях маски восторженно горели.
Кажется, я пьян. Но это не только и не столько от вина. Маска давала ощущение свободы, словно я на одну ночь превратился в существо без прошлого, без обязательств, даже без имени и возраста. Вот эта рыженькая, сколько ей? Шестнадцать? Семнадцать? Из какой она семьи? Прошлась бы она со мной под руку, познакомься мы на улице или в магазине? Без прошлого, без имени, без возраста, с кроваво-алым узором вместо лица... Действительно, демон.
Потом мы ещё пили и танцевали под несущуюся с улицы музыку. Опьяневшая рыжая цеплялась ослабевшими пальцами за мой плащ и клялась разыскать меня в Ином мире.
А потом всё кончилось. Ноги сами вынесли меня на Круглую площадь. Опустевший помост, растоптанные многими ногами конфетти, оборванная перетяжка. Я взглянул на небо: до рассвета ещё пара часов, ветер пригнал откуда-то тучи. На булыжную мостовую упали первые капли. Я сорвал маску и запрокинул голову, подставляя лицо дождю. Дождинки путались в волосах, скользили по разгорячённой коже. Как первые робкие звуки перед началом мелодии. Когда же, когда... Хлынул ливень, за доли секунды смыв остатки грима и промочив меня насквозь.
Это было правильно, справедливо.
Если огонь не потушить, начнётся пожар.
Дом встретил меня тишиной. Конечно, под утро все попадали замертво. Ключ у меня был, я тихо, не зажигая света, прошёл в ванную, где развесил одежду просушиться. Верну мокрую или мятую, Аннабель меня убьёт. На ощупь нашёл на раскладушке джинсы и футболку. Спать не хотелось совершенно. Возможно, я об этом довольно скоро пожалею, но как заснуть после такой ночи?
Ушёл на кухню, чтоб никого не разбудить, поставил чайник. Довольно скоро из комнаты выполз заспанный Конрад.
— О, Дэй! Уже проснулся?
— Ещё не ложился.
— Ааа... Может, я тогда порисую?
— Почему бы и нет?
— Тогда допивай чай, и пошли в студию.
— Хочешь взглянуть?
— Ну давай.
Это был какой-то стихийный дух. Или ещё кто-то из мифологии. Он сидел у входа в пещеру, за ним стеной стоял дождь. Тёмно-зелёная плеть вьюна спускалась с большого камня ему на плечо.
— Что, залюбовался? — Мередит взлохматила мне волосы. — Смотри не влюбись.
— Не получится. Это уже не я. С меня рисовали, но всё это мне не принадлежит. Хотя получилось красиво. Очень.
— Раз так, предлагаю отметить, — улыбнулась художница. — Но только чаем, господа, сколько можно алкоголь глушить?
— О-ох, — притворно вздохнул Конрад.
— Я испеку торт, — утешила женщина.
Это был, как я помню, последний наш большой праздник. Куча гостей и аромат какого-то экзотического чая, смешавшийся с запахом сигарет. Торт — огромный, шоколадный — я радовался как ребёнок, помогая Мередит его готовить. Последний наш большой праздник... Последний не потому, что они больше не собирались. Потому что я ушёл.
Не помню, почему.
Кажется, так было надо.
Теперь.
Я цепей не прошу — её руки сильней...
Джем
Рин.
Попадаются иногда в мире такие места... Не то чтобы нехорошие. Просто ты сразу понимаешь, что человеку они не принадлежат, хоть ты тресни. Не совсем имеющие отношение к нашей реальности, что ли.
Вот и коттеджный посёлок этот из таких, нюхом чую. Где-то с середины задания.
Я неспешно двигаюсь по второму этажу некогда шикарного загородного особняка. Хотя почему некогда? Фасад пока не настолько облупился, чтобы превратить здание в неопознанную хибару. Под ногами — пыльный, но всё-таки паркет. Стекла в окнах целы. Окраинные дома посёлка разграбили мародёры, а эти не рискнули. Останков мы не находили, хозяева этих домиков сбежали первыми. Вопрос только — куда? Сложно бежать от пожара, если горит весь мир.
Если бы не пыль и запустение, можно было бы подумать, что здешние обитатели вышли и сейчас вернутся.
В предыдущем особняке я видела комнату молодой женщины. В небрежно брошенном на кровать куске ткани опознала алое вечернее платье. Главное — не задумываться о том, что стало с его хозяйкой. Не из сентиментальности, нет. Мне не нужно чужое, давно сгоревшее и подёрнувшееся пеплом прошлое.
Будь моя воля, я бы ничего не брала из покинутых зданий, разве что книги или оружие. Но мы только-только начали восстанавливать промышленность, и зачастую у нас нет выбора. Подозрительно хорошо сохранившиеся вещи летят в огонь — одним демонам известно, что можно прихватить вместе с таким подарком из прошлого.
А в остальном — странно было бы чувствовать вину перед погибшими, разбирая залежи оружия на военных складах или шнуруя берцы, которые — вот незадача! — предназначались не мне, а рядовому Имярек.
Еле слышный скрип створки распахнутого окна я сначала приняла за скрип паркета под чьими-то шагами. Но нет, просто ветер. В солнечном столбе танцуют пылинки.
— Красивые руки.
Миг назад там никого не было. А сейчас, нежась в солнечном мареве, на подоконнике сидит молодой парень, словно явившийся из другой жизни — той, где можно было ходить по улицам безоружным. Чёрные брюки. Белоснежная рубашка, верхние пуговицы расстёгнуты. На плечи спадают светлые-светлые волосы — блёклое золото в солнечных лучах. Его небрежная поза прямо-таки требует алой розы в пальцах или хрустального бокала с алым же вином. Чтобы мог красивым жестом преподнести цветок леди. Или же залпом осушить бокал в её честь.
Леди. В камуфляже и с автоматом.
— Этими руками, должно быть, тяжело держать оружие?
У него красивое лицо, очень красивое, но чем-то оно мне не нравится. Может, слишком тёмными глазами. Может, некоторой хищностью черт.
— Но я вполне справляюсь. — С одной стороны, глупо держать под прицелом безоружного, с другой...
Ясно, что он не мимо проходил. По воздуху. На уровне второго этажа. Запоздало вспоминаю детские сказки — о том, что с некоторыми существами нельзя разговаривать.
Интересно, этот из тех, с которыми нельзя?
— Я вижу, — опасная улыбка, почему-то напомнившая Дэя. — Могу я пригласить вас на танец, миледи?
— Я не танцую. Увы.
Неподдельное сожаление в тёмных глазах.
— Жаль. Очень жаль.
По комнате, затухая, летит его смех. А сам он уже сгинул в солнечном свете.
Быстрые шаги по коридору. Хлопает дверь. На пороге стоит Дэй. Живой, материальный. Очень хочется броситься ему на шею.
— С тобой всё в порядке?
— Кажется, да. Похоже, прежние обитатели шалят.
Или новые.
— Нашёл что-нибудь?
— Нашёл. — Дэй демонстрирует мне туго набитый бумагами рюкзак. — Это дом какой-то шишки из городского управления. Интересные планы коммуникаций. Полковник оценит, в общем.
Маленькая площадь встречает мощёным, под старину, тротуаром и лужицами воды меж камней. В них тонет солнце.
Наверное, однажды ночью в дом вернётся хозяйка алого платья. Светловолосый предложит ей руку, и они будут танцевать здесь, на сырых от дождя камнях площади. А, может, в доме, будоража уснувшие в углах тени и вплетая их в узор танца.
Однажды рухнут эти стены, станут прахом и гнилью вещи, некогда бывшие приметой роскоши, а время и природа быстро возьмут своё, отвоевав у цивилизации клочок земли.
А лёгкие танцоры всё равно будут кружить среди взламывающих камень полевых цветов. Не то не заметившие собственную смерть, не то смирившиеся с нею.
Иногда прошлое лучше оставить призракам.
А у чистильщиков появится новая легенда. Для разнообразия — красивая.
Внедорожник ждёт нас на окраине. Близость посёлка, кажется, изрядно нервирует водителя.
— Ну наконец-то! — Тяжело совместить искреннюю радость с ворчанием, но ему это удаётся. — Грузитесь, то ли.
Дэй забрасывает наши рюкзаки в багажник, а сам запрыгивает на переднее сиденье. Я устраиваюсь на заднем. Мы молчим, пока автомобиль выруливает на пыльную просёлочную дорогу, огибающую озеро. Когда-то здесь наверняка было не продохнуть от желающих искупаться. До чего всё-таки красивые места — неудивительно, что земельные участки тут предпочитали покупать люди обеспеченные. И вот теперь нашего шофёра прорывает.
— Пока вас ждал, думал, крышей поеду!..
— Что случилось? — сразу подбирается Дэй.
— В том-то и дело — ничего. Солнце, луг, водичка поблёскивает вдалеке. Как будто и не было ничего. Только людей нету. Будто время кончилось, и застрял ты навеки в этом лете. Хочешь — купайся, хочешь — гоняй по округе, пока бензин не кончится. — Ему явно не хватает слов, но я понимаю. Мысленно делаю себе пометку — упомянуть нервозность водителя в отчёте. Будет лучше, если его пристроят ездить в Столицу или ещё куда, но только подальше от неисследованных территорий. — А у вас-то как прошло?
— Как всегда, — пожимаю плечами я. — Самая обычная работа.
Дэй.
Гараж — наверное, самое спокойное место на всей Базе. Уютное, что ли. Знаю, некоторые шофёры дают машинам имена, разговаривают с ними, когда ремонтируют. Это не вещь, не транспорт, это друг. Так вот, гараж похож не на хранилище техники, а на зверинец. На равном расстоянии друг от друга дремлют огромные сытые хищники — грузовики. Защитного цвета шкуры, ощущение сдержанной силы. Просыпаясь, они довольно урчат, предчувствуя скорость и дорогу. Трудяги. Развозят по отдалённым посёлкам продукты, оружие, медикаменты, почту. Перевозят людей. Сколько ночей мы с Рин провели, прижимаясь к деревянным бортам...
С этой моделью машин у меня вообще связано много воспоминаний. Их когда-то закупала не только армия, но и гражданские фирмы. Когда я голосовал у обочины, часто водители именно таких вот грузовиков тормозили и с высоты кабины интересовались:
— До города, что ли?
Иногда я задумываюсь: ведь далеко не все попавшие на Базу машины изначально были армейскими? Вдруг среди них есть те, что я ловил на трассе? Тогда мне кажется, что я чувствую на себе снисходительный добродушный взгляд. Мол, вот ты какой вырос, ребёнок улицы. Люди, может, при встрече и не узнают, а металл помнит.
— Это ненадолго, — говорю я, глядя на прислонившуюся к стене Рин. — Всего одно задание. Нас будет много, больше, чем собирается в обычный рейд. Тревожиться не о чем.
— Это-то меня и беспокоит. С чего вдруг столько предосторожностей?
— Ты параноик.
Правда, сам я не лучше. Я боюсь потерять её. Боюсь проснуться однажды утром и понять, что события последних шести лет были бредом, галлюцинацией, наркотическим угаром. Иногда по ночам я вздрагиваю, будто кто-то толкнул меня, и осторожно прижимаю к себе спящую Рин, чтобы удостовериться: вот она, рядом.
— Как мать говорила, сердце не на месте.
Окидываю взглядом ряд машин, киваю на одну.
— Ты на этой завтра поедешь?
— На ней.
Я кладу руку на дверцу кабины.
— Здравствуй, милая. Присмотришь за моей любимой? Проследи, чтоб в дороге она спала, а не беспокоилась обо мне.
Против воли Рин улыбается.
— Откуда ты знаешь, что это она, а не он?
— Так она из любого рейса чистенькая возвращается. Даже если просёлок по осени размоет. Разумеется, дама.
Рин.
По дороге в посёлок меня не оставляло смутное беспокойство. Я тряслась в кузове грузовика, прижимая к себе санитарную сумку с вакциной. По идее, это логично. Медик отправляется туда, где необходимо делать прививки, стрелок — на плановую зачистку. Обычная практика. Но... Мы никогда раньше не разделялись. Никогда.
Потом как-то отошло на второй план. "Дети — наше будущее" — не пустые слова. В этом мире и в это время — не пустые. Это не просто чьё-то продолжение или семейное счастье. Это — залог существования человечества как вида. Для них можно и нужно выкраивать больше, чем для взрослых. Медицинская фабрика пашет с большим трудом, но вакцину выделили. И правильно. Но всё равно, слишком рано им приходится взрослеть. Нам перепало хоть немного беззаботной юности.
На обратном пути опять было не до страхов — умаялась и задремала. Благо водитель подхватил бригаду строителей с отдалённого объекта, и меня уже не мотало как горошину в банке от борта к борту.
А когда спрыгнула на землю на территории Базы, уже почти успокоилась. По времени должны скоро вернуться, значит, всё в порядке. Заставила себя принять душ и поесть в столовой. И ушла к КПП ждать. Наших парней, выгружающихся из заляпанного грязью грузовика, заметила сразу. Я невольно ускорила шаг. Обычно Дэя заметно издалека, не выделяться он просто не умеет... Почему я его не вижу?!
Стэн и Рэтнер осторожно выносят из машины нечто, завёрнутое в плащ-палатку. Оборачиваются на крик. На мой крик. Я бегу, спотыкаясь почти на каждом шагу. Бесконечно долго, пока меня не перехватывают ребята из охраны. Но я успеваю увидеть. Растерзанную камуфляжную куртку, залитые кровью спутанные волосы, неестественно вывернутую левую руку. Так много крови... Я не вижу его лица, конечно, и не должна видеть, он лежит на животе...
