— Капрал Дженкинс, сэр! Прибыл по вашему приказу, сэр!— отчеканил прибывший и только тогда осознал, что в салоне что-то очень поменялось. И центр этого изменения находится прямо перед ним. Коммандер Джон Шепард. Командир десантного экипажа фрегата. Его непосредственный командир.
Я даже не обернулась, не изменила стойку, не стала отвечать на доклад младшего по званию.
— Где вы родились, кап-рал? — выплюнули губы офицера.
— На Иден-Прайм, сэр! Фрегат следует туда, сэр! — Дженкинс даже не пытался как-то выйти за пределы требований устава и прямо поинтересоваться, что же такое произошло и в чём причина вызова.
— Желаете повоевать, кап-рал? — в голосе Шепарда чувствовалась угроза. Дженкинс её уловил.
— Так точно, сэр! Мы уже две недели в космосе, сэр! А я приписан к десанту, сэр! Я — не летун, сэр! — Дженкинс отчаянно пытался понять, что хочет от него этот коммандер. Он уже знал, что назначенный на должность старшего помощника командира "Нормандии" капитан Джон Шепард — герой Акузы, что он — уцелевший, что он "эн-семёрка". Он теперь многое знал о Шепарде. То, что разрешили ему узнать старшие по званию и по должности. Но сейчас перед ним стоял другой Шепард. Таким коммандера десантного экипажа Дженкинс ещё никогда не видел. И сейчас готов был молить Бога, да что там одного единственного Бога — всех мыслимых и немыслимых Богов. Молить, чтобы больше никогда не довелось увидеть.
— Приписан?! Это вы точно выразились, кап-рал. Приписан. А мне, вашему командиру, нужно чтобы вы были не только приписаны, но и были десантником. Какая задача была поставлена вам вашим прежним командиром? — в моем голосе послышались нотки, не дававшие Дженкинсу никакой возможности оттянуть доклад.
— Прибыть на борт десантного фрегата "Кейптаун", сэр! В пятнадцать часов тридцать минут три недели назад, сэр! В распоряжение лейтенанта Велланда, сэр!
— И почему я, командир десантного экипажа фрегата "Нормандия" нахожу вас на борту другого корабля спустя неделю после ухода "Кейптауна" в поход, кап-рал? — пока Шепард это цедил, Дженкинсу не раз казалось, что вот сейчас, сию секунду коммандер обернется и это будет последним, что Ричард увидит в своей жизни.
— Опоздал, сэр!
— Опоздали?! Вы, капрал десантных войск ВКС Альянса Систем?! Опоздали?! — в моем голосе не слышалось ноток удивления или изумления — тон был ровен и чёток.
— Так точно, сэр! — Дженкинс положительно не знал, что ему следует отвечать ещё на заданный офицером вопрос. Полумрак салона начинал капрала откровенно пугать. Чернота космоса, еле-еле подсвеченная звёздами, нагоняла жуткую тоску.
— Главный девиз десантных сил планеты Земля. Живо. Чётко. Раздельно, — приказал Шепард.
— В любое время! В любом месте! Любую задачу! Выполнять! Точно! Полностью! В срок! И никак! Иначе! — с каждым словом, буквально выкрикиваемым, Дженкинс ощущал, как с ним что-то происходит. Куда-то отходит бравада, где-то затихарилось хвастовство, куда-то скрылась лёгкость и беспечность восприятия. Капрал видел, что я не оборачиваюсь, и никак не реагирую на хорошо знакомые мне слова.
— Сейчас вы, кап-рал. Пойдёте в трюм и там отработаете за два часа, что остались до обеда. Со всем старанием. Комплекс скоростной работы с оружием. Выпол-нять, — выплюнула я, не меняя позы.
— Есть, сэр! — Дженкинс "на автомате" развернулся "на месте кругом" и стремительно "вымелся" из салона.
Шепард не стал оборачиваться, зная, что Дженкинс, убегая, даже дверь в салон забыл закрыть. Он знал, что произойдёт с капралом за эти два часа работы на пределе его нынешних возможностей. Он станет другим. И он останется жить.
Если с Дженкинсом было всё просто, то с лейтенантом Аленко... Было всё намного сложнее. Кайден был биотиком, отягощённым искусственными профильными имплантатами. Не слишком удачная модель. "Эль — вторая". Состоявшая из нескольких взаимосвязанных частей. Кайден наотрез отказывался менять эти биотические имплантаты на более совершенную модель— "эль-третью" и сейчас я, стоя в прежней позе у окна иллюминатора, на экране сознания осматривал имплантат лейтенанта Аленко. Стандартная, ныне уже устаревшая модель, без всяких "наворотов". Порождавшая жуткие мигрени у Кайдена, как носителя этой модели. Как сказала доктор Чаквас Кайдену еще повезло, что он отделался только мигренями.
Рядом с изображением имплантата в отдельном поле экрана сознания выстраивались строки рекомендаций по гашению мигрени — признака несовместимости имплантата и носителя. Я вчитывалась в эти строчки, вращая в своём сознании имплантат и так и этак. Сейчас я не задумывалась о том, почему в сознании всплыл этот экран, почему его, десантника-спецназовца, эн-семёрку, неведомые силы вдруг снабдили столь подробной и полной информацией об этом имплантате и о его носителе, доступные разве что самым узкоспециализированным медикам и технарям. Надо, значит надо и эта информация теперь ему доступна. Для принятия решения. Я чувствовала, что немного успокоилась, острота ощущений немного притупилась, уже не было такого струноподобного напряжения в теле и в душе. Струна? Почему бы и нет. Может быть, если такое состояние вдруг вернётся, его можно будет именовать Струной. Свойственно человеку, а теперь, как оказалось, и не только человеку, сразу "навешивать ярлык". Часто — чтобы не потеряться в обилии информации об окружающем мире. А сейчас я чувствовала, что с недавнего момента у меня этой информации будет всегда предостаточно. Намного больше, чем у среднего по уровню развития разумного органика. Вот что изменилось в нём. И если я изменилась столь существенно... Значит, для меня изменился не менее существенно и окружающий его мир. Только потому, что Грань приблизилась не только к нему, землянину, человеку, офицеру-спецназовцу. Она приблизилась ко всем разумным органикам. И если теперь он, получивший столь значительные возможности, всё равно не способен помочь всем остальным разумным органикам — они сами должны напрячься, чтобы не погибнуть, то некоторым разумным органикам я вполне могу существенно помочь. И в первую очередь — членам экипажа и команды фрегата-прототипа "Нормандия".
Я знала, что лейтенант Аленко чувствует посторонний взгляд на себе, но не может определить, кому этот взгляд принадлежит. Кроме него, формально — второго пилота и сидящего рядом профессионального первого пилота в рулевой рубке фрегата больше никого из людей. Из не-людей на борту корабля только турианец-Спектр Найлус Крайк, но он в пилотской кабине за последние несколько часов не появлялся. Сейчас Шепарда не интересовало, где находится этот турианец. Не хотелось для этого использовать ни стандартно-штатные, ни новые возможности.
Офицер Аленко находится в кресле в пилотской рубке. Он по боевому расписанию — второй пилот корабля. Хотя никаких особых прав, никакой особой квалификации у него нет. Я это знала точно. Я уже смогла вспомнить всё, что когда-либо читала из документов, характеризующих этого лейтенанта. И свои воспоминания о работе с ним. Службист. Штабист. Формалист. Не способен к боевой работе на пределе возможностей. Не может руководить эффективно никем, даже собой. Биотик, не знающий, что такое боевая биотика в реальном полном боевом применении. Быстро выдыхающийся, неспособный дозировать удары с машинной точностью, добиваясь максимальных результатов. Всё это — следствие использования древней, некачественной, устаревшей модели биотического имплантата.
Если ему, коммандеру Шепарду, дали в подчинение этих двоих, то он заставит этого лейтенанта измениться. В лучшую сторону. Хотя бы для того, чтобы этот пацан-офицер просто выжил в том, что начнётся через двое суток. Меньше чем через двое суток. Вряд ли довоенное время продлится дольше. В моем понимании осталось только двое суток. Сорок восемь земных часов.
Я читаю рекомендации, высвечивающиеся на экране сознания. Читаю, уже не обращая никакого внимания на то, что мне, даже имеющему ранг "эн-семёрки",эти рекомендации не должны быть доступны в принципе, поскольку они — удел коллектива крайне узких специалистов, к которым он, офицер-десантник, никоим образом не относится. Читает, одновременно мысленно придирчиво, внимательно оглядывая имплантат и его связи с организмом конкретного человека. Читаю, формируя командную последовательность.
Наконец я принимаю решение. Командная последовательность — запущена. Теперь Аленко знает, что посторонний взгляд — это не случайность. Но, по прежнему не знает, кому именно этот взгляд принадлежит.
Поздно разбираться, ища источник. Поздно. Руки лейтенанта Аленко, до момента активации последовательности спокойно лежавшие на подлокотниках пилотского кресла, впиваются в их покрытие всеми пальцами, принимая на себя жуткое нервное напряжение, сковывавшее тело молодого офицера чем-то похожим на стазис.
Всё происходило слишком быстро. Слишком быстро, чтобы даже Джеф Моро, сидевший в кресле первого пилота и являвшийся по сути единственным вменяемым профессионально подготовленным пилотом фрегата, заметил, что в его пилотской кабине происходит что-то нестандартное.
Наконец кокон "стазиса" отпускает Аленко, но человек не обмякает в кресле, а принимает обычную позу, ничем не указывающую на постстрессовое расслабление. Имплантат выключен. Теперь Аленко может пользоваться биотикой в меру своих возможностей. А они у него неплохие, хоть до азари и не дотягивающиеся.
Меня не тянет усмехаться. Я едва успеваю подумать, что если чинуши ВКС Альянса Систем его, командира десантного экипажа, решили нагрузить ещё должностью старпома, то они сами не знали, какой шлюз и чему открыли.
Третьим в моем списке на проведение разьяснительно-воспитательной работы стал пилот Джеф Моро. Я на экране сознания привычно "перебрал" его личное дело.
Колоритный персонаж. Угнал "Нормандию" во время лётных испытаний, учудив на ней такое... Что три недели подряд заставляло трястись от страха перед последствиями всех офицеров трёх баз ВКС Альянса — от командира взвода и выше. Всех, кто имел какое-либо отношение к лейтенанту Моро и его выходке. А в армии к подобным выходкам имеют отношение все разумные органики, носящие на плечах погоны. Даже непричастные. Даже невиновные. Потому что когда некого наказывать, наказывать приходится всех.
— Вживаетесь в статус старшего помощника командира фрегата? — раздался за моей спиной спокойный и какой-то будничный голос капитана Андерсона. Закончив работу с Аленко и Дженкинсом. Хотя, почти любой разумный органик с трудом бы заставил себя даже попытаться понять, какую именно работу провёл со своими коллегами новый старший помощник и одновременно — командир десантного экипажа фрегата-прототипа. Закончив работу, я, воспользовавшись своими новыми возможностями — надо же как-то осваивать то, что мне дали, а точнее — то, что у меня теперь появилось в распоряжении, стал знакомиться с материалами, которые условно можно было назвать "информация для размышления".
Эти размышления уже сейчас были сложными и трудными, даже для меня, высококлассного офицера-спецназовца. Намертво отбивавшими любую охоту причислить себя, человека, землянина, мужчину, к какому-нибудь "совершенству". Сейчас я, вполне возможно, сам не понимал, какую и откуда информацию я почерпнул — в полную силу работало не только сознание, но и подсознание. Последнее — даже в гораздо большей степени. Кое-что я уже сейчас понимал. И это понимание было ещё более горьким. Появление в салоне командира фрегата не прервало процесс получения и обработки информации ни на секунду. Пришлось свернуть инфо экран и развернуться в Андерсону.
— Так точно, сэр. — Я развернулась на месте кругом и вытянулась перед старшим офицером фрегата. Своим начальником.
Сейчас я отчётливо вспомнила, что дверь в салон так и не была заперта. Да и даже если бы я её заперла, у командира "Нормандии" предостаточно возможностей открыть на вверенном ему корабле любое помещение и любой контейнер.
— Решили заставить Дженкинса попотеть? — продолжал спрашивать Андерсон, не двигаясь с места и с интересом разглядывая старшего помощника.
В том, что командир корабля в достаточной мере ощущает происшедшие с Шепардом перемены, командир десантного экипажа не сомневался.
— Так точно, сэр. — Я мучительно размышляла, следует ли мне говорить что-то сейчас или это объяснение-пояснение можно отложить. Наконец я решилась. — Прошу разрешения, сэр, говорить откровенно.
— Вы — мой старший помощник. Так что вам не следует спрашивать разрешение на такое. Не люблю непонимания с офицерами, составляющими командное звено экипажа корабля, — ответил Андерсон, жестом разрешая своему младшему коллеге присесть на откидное сиденье и занимая другое сиденье, располагавшееся рядом. — Слушаю вас, коммандер.
— Я поставлен в ситуацию, когда мне придётся совмещать две должности, — помолчав несколько секунд, сказала я. — Меня это не пугает. Меня этому учили. Я этому — научился. — я обратила внимание, что дверь в салон теперь надёжно закрыта и голограмма замка светится красным. Это означало, что вошедший в салон командир фрегата уже предполагал что-то вроде подобного разговора. Такой поворот событий радовал. — Меня, конечно, больше учили быть десантником. И мне известно, что на старшего помощника командира корабля возложена большая часть практической работы с кораблём и экипажем. Мне известно также, сэр, что проверка системы невидимости — это легенда. На самом деле мы следуем к Иден-Прайму по совершенно иной причине.
— И вы, Шепард, можете даже назвать эту причину? — спокойно спросил Андерсон.
— Да, командир. — Я обошлась без уставно-протокольной формулы обращения к начальствующему на корабле офицеру. — Приняв статус старшего помощника, я не имею права не знать эту причину и не могу не понимать, что стоит за ней. Мы летим забрать протеанский маяк, — подчеркнул он. — До прибытия на орбиту Иден-Прайм осталось, по моим предварительным расчётам, меньше двух суток. Командир, почему Флот Альянса Систем не проводит мониторинг Иден-Прайма и окружающего планету пространства, если туда следует наш фрегат? Мы же разведка.
— Вы правы. Мы — разведка. А Иден-Прайм — сельскохозяйственная колония людей. И, если говорить начистоту, то — одна из самых ценных для человечества. Вам, Шепард, прекрасно известно, что протокол запрещает Флоту Альянса Систем "увешивать" орбиту сугубо мирной планеты военными спутниками слежения.
— Командир, когда приходили последние данные по обстановке у планеты? — спросила я, сохраняя спокойствие и безучастность и в позе и в голосе.
— Полчаса назад. Когда я к вам шёл, я ещё раз изучил их. Изменений нет. И, кстати, какие изменения вы, коммандер, ожидаете? — он внимательно посмотрел на старпома.
— Большие изменения, командир, — ответила я. — Сельскохозяйственная планета Иден-Прайм во всех каталогах проходит под знаком планеты, обладающей протеанскими руинами. Самыми разными. Даже такими, до которых археологи еще не добрались.
— Насчёт руин — согласен. И даже понимаю, к чему вы клоните, капитан, — негромко сказал Андерсон.
— Разрешите воспользоваться Сетью Альянса, капитан? Хочу кое-что вам показать, используя как военные, так и гражданские ресурсы Сети. — припомнила я момент с полетом Жнеца.
