Омегаверс Истоки

— Прости... — прохрипел Пилат, нависая над Постромом. Яростное вожделение схлынуло, и альфа опомнился.

Постром, слабо улыбаясь, кое-как сел — Пилат изрядно его помял.

— Ничего, я всё понимаю. Вы же знаете, я всегда буду рядом. Подогреть вам воды — помыться?

— Потом. — Пилат трясущейся ладонью коснулся живота омеги — под рубахой уже начал ощущаться выпуклый животик, в котором рос ребёнок. — Как... он?

— Хорошо, ведь вы так хорошо о нас заботитесь, хозяин.

— Забочусь? — горько усмехнулся Пилат. — Я же зверею. И остальные меня бояться начали.

— Да, они боятся, но не вас, а за вас. — Постром сел и прильнул к нему, поглаживая по голове. Вчера Пилата силком остригли наголо — волосы стали уже просто "неприлично" длинными. Чужаки считали это непрактичным, да и вши у многих заводились из-за отсутствия привычки регулярно мыться. В разгар захватнических походов и холодов мыться было попросту некогда и негде, да и то, как омеги носы воротят, вынуждало искать оправдания. А ведь у Пилата всегда были хорошие волосы — не хуже, чем у младшего брата, и ими часто украдкой любовались многие столичные омеги, мечтая когда-нибудь провести с молодым господином хотя бы одну ночь. — Вы становитесь больным из-за "волчьей отравы", и наши это знают. Да и ваш нюх на некоторые вещи слегка притупился. Но это ненадолго. Нужно только потерпеть, и мы выберемся отсюда. А преподобный Парацельс и ваш уважаемый брат вас вылечат.

— Постром, — тихо спросил Пилат, всё-таки решившись задать непростой вопрос, — почему ты продолжаешь верить в меня?

— Потому что я люблю вас, хозяин. — Пилат резко покраснел, поймав взгляд юноши. — Вы всегда были добры ко мне, с самого детства. Когда у моего оми пропало молоко, ваш уважаемый оми кормил меня своим вместе с вашим братом, заботился, как и о других детях, хотя было так трудно. И вы и молодой господин Юри всегда относились ко мне как к равному. Если бы я разуверился в вас, то был бы неблагодарной тварью.

— И ты не злишься на нашу семью за то, что твой оми был приговорён? — Пилат дрожащими пальцами коснулся его щеки.

— Тогда выдался голодный год, и пришлось принимать тяжкое решение, — опустил глаза Постром, поглаживая свой животик. — Пищи на всех не хватило бы даже при строгой экономии, и пришлось выбирать, кто покинет нас, чтобы выжили остальные. Решали все вместе, и оми мне всё объяснил. Да, мне было больно терять его, но оми знал, что обо мне есть кому позаботиться — это была ваша семья. И он умирал без страха, зная, что его тело подкрепит других, а мы с ним обязательно встретимся под сводами Мирового Дома. Это страшно, но это было необходимо. Мы должны пережить Великий Холод и сохранить себя людьми. Ради этого он отдал свою жизнь. И благодаря порядку, что поддерживают ваши уважаемые родители на своих землях, у нас есть надежда.

Пилат смотрел на своего омегу и только удивлялся его смирению и силе духа. И сейчас Постром нёс свою службу преданно и самоотверженно. Как когда-то его родители.

— Я постараюсь вывести вас отсюда, обещаю.

— Вы справитесь. Мне Сильфид сказал.

— Сильфид? — Пилат резко вскинулся.

— Да, наш сын. Я уже давно знаю, что у меня обязательно родится альфа. Видел во сне незадолго до нападения этих варваров. — Постром ласково погладил свой живот. — Я решил назвать его в честь вашего прославленного прадеда, чтобы и наш мальчик был таким же сильным и отважным. Вы не будете возражать?

— А... что он ещё сказал? — Пилат, дрожа, придвинулся ближе и прижался щекой к животу Построма, обнимая омегу. Его сын, первенец, передал послание!!!

— Что для вас это будет очень тяжело, но вы справитесь. Что миг освобождения приближается. — Постром снова погладил его голову. — Что вы вылечитесь от этой напасти и снова вернётесь в строй, чтобы одержать немало побед. Нужно только подождать.

— А почему Сильфид сам мне это не сказал? Я был бы рад увидеть его. — По лицу Пилата покатились слёзы. Значит, всё это не зря!

— Нельзя. Октус по-прежнему следит за вами, чтобы убедиться, что вы окончательно стали одним из них. Он что-то подозревает, и замок то и дело обыскивают. Кажется, они ищут вашего брата. — Пилат злобно оскалился, сверкнув своими острыми клыками, и Постром снова начал его успокаивать. — Именно поэтому Сильфид приснился мне, чтобы передать вам эти слова. Если бы вы услышали их сами, а то и увидели сына, то Октус бы догадался, что вы и в самом деле работаете против него, а сейчас этого нельзя допустить — вы стали очень предсказуемым из-за "волчьей отравы". Крепитесь, хозяин. Это всё, что мы сейчас можем сделать.

Пилат едва успел переступить порог своей комнаты, как на него, обливаясь слезами, налетел Постром.

— Хозяин, они нашли господина Юри!!!

— Что?..

— Они всё-таки разыскали потайную комнату! Сломали замок!..

— Где Юри???

— В приёмном покое...

Пилат зарычал, развернулся и бросился в указанное место. Стражу на входе, заинтригованно оглядывающуюся на закрытые двери, он просто смёл. Ворвался в зал и застыл. Октус стоял рядом с троном, крепко держа за локти Юри, который сопротивлялся изо всех сил и проклинал врага. Пилат бросился было на помощь брату, но тут на него налетели солдаты из личной стражи Октуса и быстро скрутили. Пилат яростно вырывался из рук держащих его воинов, однако держали его надёжно. Октус алчно оглядывал Юри, с которого сорвали всю одежду, клочья которой валялись на полу, и взорам всех присутствующих открылось заметно исхудавшее, но всё ещё прекрасное тело младшего сына Радагаста Амелиуса. Омежке было ужасно страшно, но он продолжал держать голову высоко и дерзко смотреть врагу в глаза.

— И ты прятал от нас такое сокровище? — Октус вцепился в подбородок Юри так, что Пилат понял — синяки останутся. — Да как ты посмел?!

— НЕ СМЕЙТЕ ТРОГАТЬ МОЕГО БРАТА!!!

— Да ты понимаешь, что тебе за это будет? — Балтус врезал ему под дых, и Пилат согнулся пополам. — Все омеги принадлежат!..

— Не трогайте моего брата... — прохрипел Пилат. — Не трогайте моего брата... Он же ещё так молод... Ему всего шестнадцать лет...

— Он уже вполне зрелый, — вынес свой вердикт Октус, — и, судя по запаху, скоро потечёт. Необходимо как можно быстрее зачать ему ребёнка от самого сильного нашего воина, а потом ещё одного. Такая кровь не должна пропасть зря.

Балтус откровенно облизнулся. С его клыков уже капала слюна. Тут Юри извернулся, укусил старика за запястье, вырвался из рук Октуса и метнулся к брату. Пилат взбрыкнул, зарычав, и все отпрянули, напуганные его мощью. В том числе и сам Октус. Пилат тут же подхватил дрожащего Юри в свои объятия, торопливо укутывая полой своего плаща.

— ВЫ НЕ ТРОНЕТЕ ЕГО!!!

— Ты идёшь против наших законов??? — зарычал Антоний. — Значит, ты предатель!!! А предателей убивают!!!

Пилат отступил к стене, прижимая к себе брата, который трясся, как лист на ветру. Ярость, всё больше растущая в воздухе, становилась ужасающей и давила Юри, унаследовавшего неплохую стойкость от родителей. Омежка всё сильнее льнул к брату.

— Вы не тронете его!!!

— Взять... — начал было Октус, как вдруг Юри вскинулся.

— Пилат, отпусти меня, — дрожащим голосом попросил он.

— Что?..

— Отпусти, я знаю, что делаю!

Альфа растерянно опустил брата на пол, и Юри, кутаясь в его плащ, медленно приблизился к Октусу. Тот одним мановением руки приказал рванувшимся было к нему альфам замереть на месте.

— Ты что-то хочешь сказать? — обратился он к омеге.

— Да. — Юри продолжал дрожать, но стоял прямо. — Позволь мне выносить и родить первенца от моего брата.

Пилат оцепенел, услышав это. Что??? Что такое говорит Юри??? Это же страшный грех!!!

Октус тоже был удивлён услышанным.

— Ты просишь... чтобы тебе зачал ребёнка... твой собственный брат?

— Да. Он чист... в отличие от твоей своры. — Юри презрительно скривился, оглядев собравшихся в приёмном зале альф. Под потолок взлетел возмущённый рык, но омега продолжал высоко держать голову несмотря на всё больше охватывающий его страх. Только теперь Пилат вдруг резко осознал, что его маленький брат вырос. Не хрупкий беспомощный омежка, а уже полностью взрослый омега сейчас стоял и бросал вызов захватчикам! — Наша семья всегда хранила свою кровь чистейшей, как и было заповедано. И ты сам видел, как охотно наши омеги делят ложе с моим братом. Уж лучше я отдамся ему, чем твоим шавкам — дети будут чище.

В груди Пилата всё оборвалось. ЗАЧАТЬ РЕБЁНКА СОБСТВЕННОМУ БРАТУ??? Даже если это поможет сбежать, то его попросту казнят по приговору Совета...

Октус посмотрел на бледнеющего Пилата, перевёл жадный взгляд на решительно смотрящего на него Юри и ухмыльнулся.

— Хорошо, будь по-твоему. Учитывая твоё высокое положение, я даже выделю тебе отдельные покои и прислугу. Кого возьмёшь?

— Построма, Фейвела, Рино и Карли.

— Нынешних мужей Пилата?

— Они, насколько мне известно, уже носят детей, и будет разумнее окончательно отделить их от всех, чтобы дети точно не пострадали. Ведь тебе нужно здоровое потомство, верно? А взамен я буду лечить твоих солдат. Уверен, ты слышал о моих умениях лекаря и моём почтенном наставнике, преподобном Парацельсе.

— Думаешь, я не понимаю, зачем ты просишь именно их? Эти омеги носят детей твоего брата, и ты хочешь их защитить. Хорошо, договорились. Ты получишь их. Но если Пилат не зачнёт тебе ребёнка, то я отдам тебя Балтусу в мужья. Он уже давно заслужил второго.

Юри покосился на жадно пускающего слюни альфу и сморщился.

— Пилат зачнёт мне ребёнка, никуда не денется.

— Что ты делаешь??? — Пилат в отчаянии смотрел на брата, уже отмытого до скрипа и одетого в приличные одежды. Постром, такой же бледный, как и остальные, неторопливо расчёсывал волосы молодого господина. Омежьи покои тоже сильно пострадали от мародёров, но Юри с помощью Рино, Карли и Фейвела сумел навести порядок, перенеся все вещи из покоев Пилата. — Как ты мог сказать такое??? Ты сам понимаешь, что предлагаешь???

— Другого выхода нет, — тихо сказал Юри, прижимая к груди детские вещи, сшитые собственными руками, и Пилат начал догадываться. — Это единственный способ усыпить бдительность Октуса. Если ты зачнёшь мне ребёнка, то это станет самым лучшим доказательством твоего отступничества не только для него. Октус знает, насколько ты верен Закону, и если ты переступишь Закон, то он будет считать, что ты окончательно сломлен и уже не вернёшься в Аврорий. Он будет следить за мной, а ты тем временем будешь готовиться к побегу. Я буду лечить и запасать то, что будет полезно в пути. До тех пор, пока ребёнок не родится, тебе ничего не будет угрожать — Октус попытается столкнуть тебя с Верными, пустив слух о твоём отступничестве, и, возможно, попытается выманить на этот слух нашего отца. За одну луну этого не сделать, и у нас будет время на подготовку. Потом мы улучим момент и сбежим, а когда доберёмся до своих, то я сам всё объясню Совету.

— Что тут объяснять??? Это же страшный грех!!! А сейчас мы должны быть особенно верны Закону!..

— Это единственный путь, брат мой. — Юри был непреклонен. — Поверь, я знаю, что делаю.

Пилат опустил глаза на детскую рубашечку в руках Юри и окончательно понял, что тот давно готовился к этому, зная, что рано или поздно его разыщут. Неужели сидение в четырёх стенах и полумраке так помутило его рассудок?!

— Юри, почему? Мы не дети Лота! Да, их грех спас город, но карой за проступок стала гибель ребёнка, а ты ещё так молод...

— Поверь, так надо. — Юри поднял глаза на брата. Глубокие, синие, как у их оми и него самого. — Я знаю.

— Откуда?

Юри понизил голос и придвинулся ближе:

— Мне был знак!

— Знак? Какой знак? Ты точно в своём уме?

— Более чем. Я сам долго сомневался, но сейчас я уверен.

— Но ребёнок...

— Он должен появиться на свет. Такова воля Светлейшего.

— Светлейшего? — замер Постром. — Как это возможно?

— Это так. — Юри оглядел всех. — Ребёнок должен появиться на свет и добраться до Аврория. Он должен выжить. Если я не смогу попасть к отцу, то расскажите ему о данном мне пророчестве. Да, этот ребёнок будет зачат в грехе, но этот грех потом обернётся во благо.

— Какое пророчество? — дрожащим голосом спросил Карли, садясь рядом с молодым господином.

Юри начал рассказывать, и на лицах слушателей всё больше отражалось потрясение.

— ...Таким было явленное мне пророчество, — закончил он. — И я исполню свой долг. Я всё решил. А теперь помогите моему брату привести себя в порядок. Я проведу нынешнюю ночь с ним, чтобы Октус начал верить в исполнение своего замысла. Это будет очередной шаг к нашему спасению, и он должен быть сделан. И передайте всем Верным, что это необходимый грех. Я беру его на себя во имя общего блага.

Юный омега выглядел таким твёрдым и решительным, что испугал своих соратников. Пилат едва узнавал брата, которого помогал нянчить во младенчестве. Которого сам согревал своим теплом в холода вместе с Постромом. Которому отдавал часть своей доли, когда еды не хватало. Его маленький брат действительно вырос, стал взрослым. И к нему снова потянуло. Юри, почуяв это, сам придвинулся к брату, обвил руками его шею и поцеловал в губы. Отнюдь не по-братски.

— Даже если я ошибаюсь... то пусть это будешь ты, а не этот сброд.

Пилат долго смотрел в его решительные глаза и сдался.

— Хорошо...

— Помойся. — Юри снова ласково поцеловал брата. — Не стоит портить эту ночь... как и все следующие.

На следующий день Октус провёл официальную церемонию бракосочетания, насмешливо глядя на молчаливых братьев. Пилат был бледен — он вспоминал минувшую ночь, когда сам лишил невинности собственного брата. Было четыре сцепки, и в ушах по-прежнему стоял стон Юри в момент наивысшего блаженства, когда семя альфы изливалось в его дрожащее тело. И ему это ПОНРАВИЛОСЬ!!! Пилат проклинал себя за слабость, и даже оправдания Построма, что это из-за копящейся в его теле отравы, не помогали. Тем не менее, обратного пути не было.

Каждую ночь он был с братом. Каждое утро ловил на себе насмешливый взгляд Октуса. Каждый день его утешали Постром и остальные. Слух разнёсся быстро, и, бывая в уцелевших деревнях, Пилат видел, как на него с ужасом смотрят выжившие селяне. И ему было больно.

Наступила течка Юри. И начался Ад Деймоса.

К первой ночи Пилат готовился очень тщательно. Он принял горячую ванну с отваром, который сделал из остатков своих запасов Юри, с помощью своих невольных мужей, которые всячески его подбадривали, надел подготовленную рубаху... Всё в соответствии с древними традициями. Пилат дрожал, осознавая, что именно ему предстоит сотворить. Светлейший, боги и первопредки, как после такого смотреть в глаза родителям, Совету и Септимусу??? Это верный приговор, и даже невинного ребёнка могут не пощадить! Сейчас особенно важно следовать Закону! Никаких исключений! Никто не поверит в пророчество, даже если оно истинно!..

— Хозяин... — осторожно коснулся его плеча Постром. — Пора.

— Я... я не могу.