Хроники проводника

— Вот как... похоже мы кому-то сильно мешаем жить Мори-сан, как думаете, к кому перейдет наша территория после нашего исчезновения?

— Ее поделят между остальными бригадами. Я очень долго думал, что же нам делать.

Дверь открылась, и в нее вошел Каташи. Кейтаро продолжил.

— И у меня появилась отличная идея, как исправить положение. Мы обсудили это с Каташи, и он тоже решил, что так будет лучше всего.

— И что же это?

— Нам нужен виноватый, которого мы сдадим к шинигами. Они проведут показательное наказание у нас на площади, и всем будет хорошо. И уж извини, поскольку идея взять ту лавку была твоя, виноватым будешь ты!

Я с места кинулся к окну, но убежать не успел, Мори кинул мне стул под ноги, я запнулся на мгновение, и в этот момент Каташи приложил меня по затылку гирькой.

'Марат, приди ко мне.'

'Не может быть... У меня бред?'

'Ты же лежал в психушке, котик, голоса в голове — это твое обычное состояние. Иди на мой голос, пожалуйста, я не хочу провести еще три года без тебя.'

Я постарался направиться в ту сторону, с которой как мне казалось, я слышал голос, и чем дальше я двигался, тем сложнее мне было пробиваться вперед, и под конец я уже почти плыл сквозь очень густой кисель. Постепенно тьма расступалась, и я начал различать свои руки, я делал движения, будто всплывал, и тяжело пробивался вверх, и вот спустя несколько мгновений, меня выбросило на поверхность озера, которое находилось на опушке леса. Я вышел на берег и осмотрелся, это сон? Озеро глубиной полметра, я только что выплыл оттуда, и не смотря на это моя одежда сухая. Но почему сон такой реальный? Вокруг шумел ветер, и было неестественно тихо, не было слышно ни щебета птиц, ни стрекота кузнечиков, только умиротворяющая тишина.

Кто-то неслышно подошел ко мне сзади, и обнял, сведя руки у меня на животе в замок.

— Я все-таки дождалась тебя, Марат.

Я узнал этот голос. Он был со мной половину моей осознанной жизни, и я неверя происходящему, погладил узенькую девичью ладошку.

— Марыся...

За что тут же получил коленкой под зад.

— Вот же урод, такой момент испортил. И это не мое имя.

Я обернулся, отошел на пару шагов, и с любопытством стал рассматривать ее. А посмотреть было на что. Ей было лет семнадцать на вид, она стояла абсолютно голой, и совершенно не стесняясь своего вида, улыбалась в ответ. Курносый нос, зеленые глаза, овальное бледное лицо, очень длинные темно-русые волосы, зачесанные вперед, и они, прикрывая маленькую грудку размера чуть больше единички, опускались до середины бедра. Фигура была стройная, какие бывают у легкоатлеток или пловчих. Она очень походила на русалку или берегиню из славянских мифов. Хоть и видел я эту девочку... девушку первый раз, у меня появилось ощущение, будто я знаю ее всю жизнь, и, не выдержав, я сделал шаг и обнял ее.

— Я уже похоронил тебя. Сегодня, наверное, самый счастливый день в моей второй жизни, и кажется, я сейчас расплачусь.

Я зарылся носом в ее волосы. Я не чувствовал какого-либо возбуждения или сексуального желания, весь вид ее был настолько естественен для меня, что покажись она одетой в бальное платье конца восемнадцатого века, я бы удивился больше. Постояв так некоторое время, мы сели на берег озера, и я спросил:

— Где мы? И когда у тебя появилось тело?

— Тела у меня нет, и никогда не было, только здесь я существую в таком виде. А находимся мы в твоем внутреннем мире. Это где-то очень глубоко в твоем подсознании.

— Почему я раньше сюда не попал?

— Ты никогда не стремился сюда, только сейчас, когда тебя оглушили, я смогла докричаться до тебя. Уже который раз убеждаюсь, что хороший удар по голове решает половину проблем на жизненном пути.

— Прости меня, если бы я знал.

— Ты не мог знать, забудь.

Я прилег, положил голову ей на колени, и закрыл глаза. Вернулось давно позабытое ощущение поддержки, и я просто наслаждался моментом.

— Слушай, а почему ты голая?

— Не знаю, это твой внутренний мир, тут твои правила. Но мне нравиться, тут постоянно тепло, можно купаться, греться на солнышке, и меня никто не видит, мне совершенно некого стесняться.

— Я тебя вижу.

— И тебя не устраивает, то что ты видишь?

— Мне почему-то кажется, что ты выглядишь точно так, как и должна. Расскажи, что с тобой было во время нашей разлуки?

— Последнее что я помню, это как нас вышвырнули в тот проход, после этого темнота, и я очнулась тут на берегу в этом теле. Я сначала не поняла, что со мной случилось, думала, что нас разделило при переносе. Кто знает эти законы межмировых переходов. Но вскоре до меня стали доходить обрывки твоих мыслей, я пытался кричать, звать тебя, но ничего не получалось. Постепенно, я узнала, что ты умер, а твой дух переправлен в местный аналог рая, а я видимо, все еще нахожусь внутри тебя.

— Как думаешь, я смогу приходить сюда по желанию?

— Думаю, нет, есть небольшой шанс попасть сюда, получив по голове, но ты и так псих, это тебе на пользу не пойдет.

— Тогда я не уйду отсюда. Не хочу снова быть там, совсем один.

— Есть один способ, но он тебе не понравиться.

— Какой?

— Ты должен стать шинигами. Я видела твои воспоминания, и вижу ту неприязнь, но ты должен переступить через себя.

— И какая связь между становлением шинигами, и тобой?

— Помнишь, ты попросил Каташи, рассказать тебе про них?

* * *

Это было пару лет назад, я тогда во второй раз увидел человека в черном кимоно, который двигался с невозможной для человека скоростью. Я не так давно с горем пополам, научился понимать, что мне говорят, и решил спросить у своего учителя.

— Каташи-сан, кто эти люди в черных одеждах?

— Это шинигами. Каста воинов в обществе душ.

— Расскажи про них.

Каташи вздохнул, я, как начал говорить, вел себя подобно малому ребенку, мучая его своими бесконечными 'почему' и 'расскажи'.

— Я тебе уже говорил, что весь этот мир состоит из духовной силы. И все души в разной степени вырабатывают эту силу. Кто-то совсем мало, практически незаметно, таких большинство, а кто-то больше. Такие вот души, могут стать шинигами, проводниками душ. Их основной задачей является, в мире живых отправлять умерших людей сюда. Весь этот мир существует за счет душ, которых они сюда присылают, чем их здесь больше, тем сильнее разрастается мир. Шинигами отличает от других, наличие 'занпакто' — духовного меча, это часть их сути, которая обладает своим разумом, и принявшая форму клинка. Обычно они уникальны и являются отражением внутренней силы и души хозяина. Именно этим мечом, они отправляют умерших сюда, и разбивают маски пустых.

— Понятно, а ты знаешь какие у них ранги, и чем они отличаются?

— Интересные ты вопросы задаешь... А зачем тебе?

— Я уже говорил, что помню себя до смерти, а так же я помню, что видел шинигами. Ими командовал мужик в белом хаори.

— О, тебе улыбнулась удача встретить одного из капитанов, они редко покидают Готэй 13. Что там случилось?

— Там вроде как была с кем-то стычка, он появился под самый конец схватки, и добил оставшихся врагов.

— Понятно... ладно, я тебе уже рассказывал про подчиненную совету военную структуру, это тот самый Готэй 13. Его неизменным командующим является вот уже почти тысячу лет, Ямомото Генрюсай, самый сильный шинигами во всем Сейрейтее, и он же капитан первого отряда. Ему подчиняются двенадцать отрядов, во главе которых стоят капитаны. В каждом отряде по одному лейтенанту, следующим по силе бойцом после капитана, около пары десятков офицеров, и примерно двух сотен рядовых.

— А от чего зависит сила? По каким параметрам выбирают капитана?

— Все дело в занпакто, чем лучше взаимодействуешь с ним, тем больше у тебя рейреку, и тем сильнее ты становишься ты и твое духовное давление 'реатсу'. Со временем, поняв свой меч, можно частично с ним слиться, это состояние называется 'шикай', сила многократно увеличивается, и у меча появляется индивидуальность. Некоторые, спустя сотни лет тренировок, могут достичь полного высвобождения, или 'банкай'. Тогда шинигами становиться в десять раз сильнее. Умение достичь, шикая и банкая, обязательное условие, что бы стать капитаном, очень немногие смогли это.

— А можно стать шинигами без прохождения академии?

— Нет, при поступлении, тебе выдают безымянный клинок, на который накладывается отпечаток души хозяина, и из которого уже развивается занпакто, а без такого меча, полноценным шинигами не стать. Что, все-таки передумал, и решил пойти в академию?

— Нет, я хочу узнать про них больше, что бы знать, чего от них ожидать.

* * *

Я припомнил наш разговор, и спросил,

— Ну и к чему ты это спросила?

— Понимаешь, я думаю, что при переходе, я слилась с твоей сутью, и теперь и есть отражение твоей души, твой занпакто. Только я уже обрела разум, и в теории ты уже достиг шикая.

Я вскочил, и заходил по траве.

— Ты уверена?

— Посмотри мне в глаза, ты ведь чувствуешь что я часть тебя.

Я взглянул на нее. Она права, мы с ней уже давно одно целое.

— Тогда я пойду в сейрейтей, и надену это клятое черное кимоно. Я должен воплотить тебя. Только сделаю это позже, давай посидим еще.

— Хорошо, но теперь, что бы все получилось, ты просто обязан найти мое имя.

— Это будет самое сложное.

Глава 6

Примечание от автора. В манге упоминалось (не помню где), что все умершие в Обществе душ духи, отправляются на перерождение в мир живых, и делают это вероятно вместе со своим телом. Я позволю себе немного изменить правила этого мира, у меня умирать будут как обычные люди. Т.е. у них будет вполне материальное тело, и оно будет оставаться после смерти. На перерождение отправиться только душа. А тела будут либо кремировать, либо хоронить.

* * *

Гончар Мацуо Шима

Раздался раскат грома, деревянные стены практически не заглушали звуки снаружи, мерный перестук дождя и завывания ветра настраивали на философское настроение. Мацуо прикрепил глиняную ручку к кувшину, и устало разогнулся. Уже давно стемнело, света от свечей не хватало, и пора бы уже ложится спать. Опять заработался до поздна, но он любил свою работу, и просто не мог оставить сосуд не завершенным. А хорошо получилось, на одной стороне он выложил тонкими, почти невесомыми глиняными линиями линями, сливовое дерево на берегу озера, а на другой выдавил аккуратным кандзи: 'Допиваю саке. Уж дно видать. Истины все нет...'. Осталось обжечь, покрасить, и можно будет выставить на продажу за неплохую сумму. Может, кто из высшего общества купит. А пока, пусть ночь постоит на холодке, чтобы дозрела до печи.

Его размышления прервал звон колокольчика, и голос со двора который его звал. Гончар выглянул в окно, небо было затянуто тучами, шел сильный дождь, и ничего нельзя было разглядеть.

— Кому там не спится?

— Мацуо Шима-сан, открой, это я Ногути Рокуро.

Мацуо Шима удивился, Ногути Рокуро был практически хозяином деревни и окружающих земель, он никогда не добавлял к его имени -сан, и никогда не говорил так вежливо, его тон всегда был спесивый, и он как будто цедил слова сквозь зубы. Да что там, домой к нему он бы точно никогда не пришел, тем более ночью и пешком. Из-за того что дом стоял вдалеке от основного поселения, рядом с глиняной жилой, и добираться туда приходилось через лес по размытой тропинке.

Он раздвинул дверь, и сказал:

— Проходите Ногути-сама

В комнату практически влетел продрогший толстяк, полностью мокрый, и сразу закрыл за собой дверь. Ночной гость начал обыскивать комнату, не заходя в темные углы, и ничего не найдя он громко прошептал, почти прошипел сквозь зубы:

— У тебя очень темно Мацуо Шима-сан, надо зажечь свечи! Где они, где они? Отвечай где они!!!

— Успокойтесь, Ногути-сама.

Шима достал связку дешевых сальных свеч, и протянул его гостю. Тот схватил их, вытащил сразу четыре, подошел уже к уже чадящей свече, и зажег их. После начал расставлять их по углам, стараясь осветить все затемненные углы.

'Как бы пожар не устроил' подумал гончар, 'хорошо, что дождь идет'. В этот момент раздался звон колокольчика, и тихое, едва слышное из-за шума дождя, хрипение. Он уже встал, что бы открыть дверь, как его схватили за руки, и повернули к себе. На гончара смотрели расширенные от ужаса глаза, и их хозяин дрожащим шепотом ему сказал:

— Не открывайте дверь. Что бы ни случилось снаружи, ни в коем случае не открывайте дверь, иначе оно вас тоже убьет.

— О чем вы Ногути-сама? Кто там?

Но он ему не ответил, было видно, что он уже на пределе, ту дрожь, которую гончар сначала принял за дрожь от холода, была дрожью пробравшего его ужаса. Когда хозяин дома это осознал, то решил как-то помочь ему. Мацуо Шима был по натуре хорошим человеком, и никогда не отказывал людям в беде, даже если они относились к нему плохо.

И что бы успокоить гостя, он решил дать ему выпить, вроде бы пара бутылочек неплохого саке у него еще оставалось.

— Ногути-сама садитесь, я сейчас дам вам выпить.

Он усадил его на циновку, а сам, достав бутылку, пару небольших чашек — 'сакадзуки', налил и поставил перед на столик перед ним. Тот не с невидящим взглядом поднял чашу и выпил, в глазах немного прояснилось, потом он взял бутылочку, сделал три хороших глотка, и поставил на место.

— Спасибо Мацуо Шима-сан, мне стало лучше. Можно мне у вас переждать ночь?

— Конечно Ногути-сама, но вы не расскажете, что случилось?

Его собеседник налил себе еще и выпил, и немного растягивая слова, сказал:

— А почему бы и не рассказать? Может боги смилостивятся, и помогут мне?..

— Кто там стоит на улице?

Он дернулся, бросил полный страха взгляд на дверь, сделал глоток из бутылки, и ответил.

— Я не знаю, кто это, но ради всего, не открывайте сегодня ночью дверь!

— Хорошо, не буду. У вас такой вид, будто вы от Пустого убегали. Но будь это так, он бы давно разломал мою хибарку и не стал бы топтаться на улице.

— Поверь, от Пустых я хорошо защищен, вот смотри:

И он достал из-за ворота юкаты небольшой металлический кружок на веревочке.

— Это из Сейрейтея, он скрывает меня от них. Но не смог защитить меня и мою Тамико.

Он допил остатки из бутылки, и тихо разрыдался.

— Тамико, моя дорогая Тамико, почему ты меня покинула? Что за демоны забрали тебя?

Мацуо Шима смотрел на плачущего человека, и думал. Что могло случиться с этим сильным и властным человеком, хозяином этого поселения, от чего он себя так ведет? И открыв вторую бутылку, налил себе и гостю, и поставил на столик. Ногути Рокуро немного успокоился, и, выпив еще, начала рассказывать, по-пьяному немного растягивая слова:

— Это началось шесть дней назад, я не так давно приехал с ярмарки, где купил одежды, тканей, несколько безделушек для жены, пару рабов и вина.

Гончар незаметно поморщился, ходили слухи про то, для чего им нужны рабы, и почему они так часто их покупают. Говорят, они не выдерживают любви Тамико-самы, и редко протягивают хотя бы неделю. Но все же пусть уж лучше рабы, чем жители деревни. А Ногути продолжал: