— Как я понимаю, есть и третья причина?
— Есть, мой император. Временно отсутствующий сейчас в клане тан Рур в своей жизни и в жизни клана всегда руководствовался двумя принципами. Принцип первый — не нападать первым, и принцип второй — всегда отвечать ударом на удар. Скажите, чем эти принципы вам не нравятся? Вы хотите, чтобы новый клан, выросший на руинах клана Лерой, отменил для себя первый принцип? Пока, как матриарх клана, я строго слежу за его выполнением. И, наконец, причина четвёртая — наши союзники. Мы с кланом Камэни, как вы знаете, образуем синдикат. Уничтожение нашего клана больно ударит по Камэни, за что они однозначно не скажут вам спасибо. Надавить на них вы не сможете — Камэни исключительно мирный клан, клан учёных и исследователей. А вот затаить на имперские власти обиду они вполне могут. Вам надо объяснять, во что выльется правящему клану обида ведущего клана империи в области оказания медицинских услуг? Клан Камэни по-прежнему числится в первой сотне ведущих имперских кланов, является лидером в области разработки процедур омоложения и имеет реальное влияние в совете кланов. Надо ли вам напоминать, что должность императора, равно как и правящая императорская династия — выборные?
— В ваших словах есть смысл, должен признать. Продолжайте.
— На самом деле, мой император, во всём случившемся виновата не столько я и не столько Хорукайяни, сколько один человек, которого мы сегодня вообще в разговоре не упоминали. Человек, который заставил тана Аруми прийти в резиденцию имперской контрразведки — без приказа этого человека Аруми никуда не пошёл бы и был бы жив. Человек, лично гарантировавший его безопасность, а вместо этого направивший его прямо в ловушку, под дула убийц. Именно этот человек виновен и в смерти Аруми Лерой, и в последовавшем за этим уничтожении клана Хорукайяни. И именно этот человек, как вы знаете, остался абсолютно безнаказанным.
— Вы хотите обвинить во всём случившемся императора, госпожа?
— Ни в коем случае, мой император. Я лишь напомнила, кто главный виновник происшедшей трагедии — не будь приказа, не было бы ни одной последовавшей за ним смерти.
— Что ж, вы очень деликатно напомнили мне, что на моей совести двадцать три миллиона человеческих жертв.
— Рада, что вы это понимаете, мой император. Как и то, что эта информация пока не доведена до совета кланов — в противном случае правящая династия, виновная в вероломном убийстве патриарха, могла бы и лишиться трона. Однако я не хочу возвращения эпохи клановых войн, и даже в чём-то понимаю вас. Не все принимаемые руководителем решения порой оказываются верными — иногда, по прошествии ряда сол, это становится особенно хорошо видно. В моей жизни тоже принимались решения, которые я впоследствии была бы рада изменить. К сожалению, прошлое отменить нельзя, но в нашей власти признавать собственные ошибки, учиться на них и не пытаться перевалить их на чужие плечи, наказывая других. Тяжесть вины за совершённые нами ошибки должны нести мы сами, какой бы она ни была. Вы согласны с этим, мой император?
— Опять вы правы, госпожа.
— Тогда у вас ко мне больше нет вопросов, мой император?
— Вы гарантируете лояльность клана империи, госпожа матриарх Лерой?
— Я гарантирую, что до тех пор, пока империя не нарушит в отношении клана Лерой ни имперских, ни человеческих законов, клан останется лоялен империи. Такой гарантии вам достаточно, мой император?
— Достаточно, госпожа...
* * *
Айлинэри Камэни, матриарх одноименного клана, в задумчивости сидела за своим столом, машинально перебирая файлы научного отчёта по самому важному проекту в своей жизни. Сухими медицинскими терминами, перегруженными массой дополнительной медицинской и научной информации, учёные пытались замаскировать своё бессилие в дальнейшей работе с образцом номер один — вот уже несколько сол они не делали ничего, кроме наблюдения и сбора статистической информации, полностью положившись на волю случая. Объект находился в саркофаге уже почти семнадцать сол, и сколько ещё продлится этот эксперимент — никто загадывать не рисковал. Нет, научная работа велась — учёные анализировали происходящие с телом образца процессы и сопутствующие им изменения генома, выстраивая свои гипотезы, иногда противоречивые и взаимно исключающие одна другую, но каждая такая гипотеза требовала последующей проверки экспериментом, возможность проведения которого сильно зависела от результата предыдущего. А этот результат до сих пор оставался неясен — пациент весьма комфортно устроился в медицинском саркофаге и пробуждаться явно не собирался. Раздумья матриарха прервал вызов селектора — научный коллектив подготовил очередной доклад по проделанной работе. Подтвердив по селектору своё разрешение на приём, женщина оторвалась от просмотра файлов на мониторе и перевела взгляд на вошедшего в кабинет мужчину, сказав:
— Проходите, тан Сил. Садитесь, рассказывайте. У вас появились какие-то новости по проекту?
— Госпожа, основная новость по проекту — это отсутствие всяких новостей. Состояние образца номер один стабильно. Снизившись несколько сол назад, энергопотребление объекта стабилизировалось и, за исключением незначительных пиковых отклонений, равномерно и относительно невелико. Возобновившееся потребление питательных веществ и микроэлементов из физраствора также весьма незначительно. Атрофии мышечного корсета не наблюдается. По оценкам учёных, в таком стабильном состоянии тело образца номер один может существовать неограниченно долго.
— Уточните сроки. Неограниченно — слишком растяжимое понятие.
— Госпожа, подозреваю, что если внешние факторы не изменятся, объект может не проснуться никогда. А существовать в саркофаге тело может как сотни, так и миллионы сол. Возможно, ещё дольше.
— У вас, наверное, имеются какие-то предложения?
— Госпожа, дальнейшее поддержание жизнедеятельности тела образца номер один лишено всякого смысла. Генетических изменений в нём больше не происходит — объект достиг конечной стадии эволюции. Геном объекта стал более узнаваем и сильно напоминает человеческий, если не считать множества дополнительных включений и пока непонятых учёными связей между считавшимися до этого независимыми его участками. А раз дальнейшие мутации у объекта отсутствуют, считаю необходимым начать разработку мер по принудительному его выведению из состояния затянувшегося сна.
— Какие меры вы предлагаете?
— Для начала — медикаментозные. Известен ряд препаратов, стимулирующих мозговую и мышечную активность и выводящих пациента из состояния сна. Испробуем все. Получив заряд искусственной медикаментозной бодрости, объект теоретически может проснуться.
— А может и не проснуться.
— Если вариант номер один не поможет, попытаемся вывести объект из состояния сна путём воздействия неблагоприятных внешних факторов — от понижения температуры до воздействия раздражающих запахов, звуков и раздражения кожных покровов разрядами электрического тока. Если не поможет и это — вторым шагом отключим подачу физраствора, заглушим выработку реактором энергии и откроем саркофаг. Без доступа пищи и энергии объект или проснётся, или нет. Но это, разумеется, крайний вариант — если не помогут первые два способа.
— А если не поможет и третий?
— Значит, не судьба, госпожа. Мы не можем поддерживать жизнедеятельность организма объекта вечно. Семнадцать сол прошло, ждать дальше бессмысленно.
— Не будет ли это убийством?
— Госпожа, если человеку не принесли еду домой — он встаёт и идёт за ней сам. Если же пациент, имеющий возможность, приложив некоторые усилия, наесться досыта, но вместо этого продолжает сидеть дома и умирает с голоду — в своей смерти виноват только он сам. Сказать по правде, я вообще полагаю, что первые два способа не помогут, и предложил вам опробовать их только ради прелюдии к третьему варианту. Для очистки совести, так сказать. Чтобы никто не мог обвинить нас в том, что мы не предприняли всех возможных шагов...
— Пусть будет так. Я даю свою санкцию на прекращение этого этапа исследований и выведение исследуемого объекта из состояния сна. Надеюсь, он проснётся...
* * *
Голубое безоблачное небо, лазурное море, мелкими шипящими волнами набегающее на прибрежный песок, затерявшиеся в этом песке ракушки. Пальмы, склонившие свои листья к самой воде и дающие лёгкую тень от тёплого, совсем не обжигающего солнца, находящегося почти в зените. Слабый ветер колышет листья пальм и дарит своими нежными объятиями приятное ощущение свежести. Стайки небольших разноцветных рыбок резвятся в прибрежной полосе, сверкая бликами радужной чешуи. В небесах чернеют точки высоко парящих птиц — они ловят восходящие потоки тёплого воздуха от прогревшейся земли и высматривают в заросшей мягкой шелковистой травой земле что-то, нужное им одним...
Всё вокруг дышало негой и покоем — мир полуденного солнца блаженствовал. Возможно, так и должен был выглядеть рай — он не знал. Впрочем, не знал он и самого слова "рай" — просто когда-то, устав от суматохи и тягот жизни, он захотел тишины и покоя, оказавшись в этом райском уголке неизвестного мира. Как он сюда добрался — он не помнил, да и стоило ли возвращение воспоминаний затраченных усилий? Не помнил он многого — кто он, откуда, как его зовут и зачем он здесь. Когда-то он не был таким спокойным — он не помнил своей прошлой жизни, но знал, что так, как сейчас, было не всегда. Но сейчас он был именно здесь и именно сейчас — сидел на гостеприимном берегу и смотрел на ласковое, умиротворённое море. Он всегда мечтал просто сидеть на берегу и просто смотреть вдаль, глядя, как на берег с лёгким, едва слышным шипением накатываются пришедшие из-за горизонта невысокие морские волны. Может быть, именно в этом и есть смысл жизни? В конце концов, найти место, которое подарит тебе просто покой?
Он ни о чём не думал и ни о чём не хотел думать. Он ничего не хотел — у него имелось всё, что требовалось ему для обретения покоя. Когда-то он был обуреваем желаниями, ему всегда было что-то нужно — есть, спать, куда-то идти, что-то делать... Сейчас он оказался избавлен от всего этого — сам этот мир избавил его от примитивных животных потребностей. Кто такие животные — он тоже не помнил, хотя само слово казалось знакомым и будоражило что-то в закоулках его души, будило какие-то тревожные воспоминания, пытающиеся иногда прорваться сквозь пелену забвения. Они омрачали радость блаженного созерцания мира, и он пытался запрятать эти воспоминания на задворки своего сознания — его мятежные мысли каким-то образом отражались на состоянии этого мира, внося разлад в идеальную гармонию раскинувшегося перед ним райского уголка мироздания. Поэтому ничего не должно было нарушать его умиротворённого покоя. Ничего...
Так проходили бесконечно длинные и бесконечно прекрасные дни, чередующиеся не менее прекрасными ночами, когда спрятавшееся за горизонт солнце сменялось на потемневшем и усыпанном звёздами небосклоне несколькими разноцветными яркими лунами, и мир покрывали радужные ночные сумерки, не менее яркие, чем дни. Дни сливались в годы, годы — в века, а века — в вечность. Но ничего не менялось в этом мире — лишь небо, море, пляж, пальмы и покой... Может, эта вселенная просто спала? Тогда это был самый прекрасный сон из всех, которые он видел...
* * *
Где-то в резиденции клана Камэни:
— Тан Сил, в каком состоянии сейчас образец номер один?
— Госпожа матриарх, как я и предполагал, ни один из медикаментозных препаратов не оказал на объект никакого воздействия — тело объекта просто не стало потреблять эти препараты. Даже будучи принудительно введёнными в кровь, они в скором времени оказывались выведены объектом из собственного организма.
— То есть объект оказался иммунным к любому яду?
— Для нас это свойство объекта тоже оказалось очень интересным открытием, несмотря на то, что мы были, в принципе, готовы к подобному результату эксперимента. Ведь и раньше объект забирал из физраствора только те вещества и микроэлементы, которые были ему нужны, напрочь игнорируя все остальные. Поэтому, убедившись в бесперспективности первого метода, мы попытались вывести объект из состояния сна с помощью сильных раздражителей. Признаться, и на этот метод я тоже крайне мало рассчитывал, что и подтвердил ход дальнейших наших экспериментов. На сильные запахи объект не реагировал, как и на незначительные механические воздействия. Зато воздействие на болевые рецепторы нервных окончаний электрическим током привело к неожиданному результату — объект просто уничтожил аппаратуру, создав вокруг саркофага знакопеременное электромагнитное поле необычайной плотности. Эксперимент повторялся несколько раз, и каждый раз результат был одинаков — полное уничтожение аппаратуры. После неудач с первыми двумя вариантами мы перешли к третьему, открыв крышку саркофага и отключив подачу физраствора. Объект отреагировал на наши действия резким увеличением потребления энергии, причём рост продолжается даже сейчас — объект полностью перешёл на энергетическое питание. Госпожа, остался последний шанс — отключить объект от источника энергии. Я прошу у вас санкции на отключение термоядерного реактора и эвакуацию обслуживающего персонала лаборатории — последствия отключения объекта от источника энергии столь большой мощности я спрогнозировать не могу.
— Других вариантов нет?
— Госпожа, мы с вами уже обговаривали этот вариант. Отключение реактора — единственный оставшийся способ прекращения затянувшегося эксперимента.
— Хорошо, тан Сил, отключайте. И держите меня в курсе событий.
* * *
В мире спокойствия, гармонии и ласковой, убаюкивающей тишины происходили какие-то непонятные изменения, но он никак не мог понять — какие. Окружающее пространство по-прежнему казалось неизменным — то же небо, то же море, тот же пляж, но, казалось, из мира что-то исчезает. Утекает, как морская вода в прибрежный песок. Думать над этим не хотелось. Мысли, такие же сонные и тяжёлые, как набегающие на берег волны, неторопливо ворочались в голове, пытаясь осмыслить происходящие изменения. Но и без этих мыслей он знал — не понимал, а просто знал — мир умирает, из него уходит душа. Что-то важное, без чего невозможно существование этого мира, из него исчезло, а без этого неизвестного элемента мир был обречён. Он знал, что сможет ненадолго продлить агонию мироздания, отдав ему самого себя, но это действие было бессмысленным — если мир всё равно умрёт, то уже неважно, когда — сейчас или чуть-чуть попозже. Быть может, стоит подняться над миром и посмотреть, чего он лишился? Возможно, этот мир ещё можно спасти...
Приняв такое решение, он очнулся от дрёмы, вынырнув из нирваны, взмахнул крыльями, одним мощным рывком послав своё гибкое сильное тело в небесную синеву, и, зачерпнув из сути мироздания столько энергии, сколько смог взять, раскрыл дорогу в вечность...
* * *
Айлинэри сидела в своём кабинете в резиденции клана, с головой погрузившись в бумаги, как вдруг раздался пронзительный писк селектора, сопровождаемый красным свечением — пришло срочное сообщение. Включив экран и соединившись с секретарём, женщина услышала взволнованный голос секретарши:
