| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Не ищи чуда там, где его отродясь быть не может. Зачем бы Облачному мосту обретаться в языческом пристанище?
— И все-таки мне по сердцу эта тропа!
Красивый, будто рыцарь из легенд, Данко шагнул на уступ. Обнаженный меч пел в его руке, когда воин освобождал путь от колючего кустарника и кривых деревьев, жадно цеплявшихся за камни. За Данко двинулся колдун, следом — его высочество принц Ариовист. Настороженно ступил на тропу Браго. Драко пожал плечами: мол, куда все, туда и я, и поспешил догонять приятелей. Сагитта приостановилась, пропуская меня вперед. Последним шел проводник.
— Тут всегда так ветрено? — прокричала колдунья. В правой руке она сжимала извлеченный из ножен клинок, левой безуспешно пыталась удержать полы плаща. Плащ вырывался и бился на ветру, отчего казалось, что огромная черная птица вознамерилась заключить Сагитту в объятия и унести далеко-далеко.
— Какое там ветрено! Тишь да благодать! Глупый старый Ирга Хозяина ветров жертвой умилостивил, и Хозяину перевала курган сложил, дабы не серчали они, что мы тропу ихнюю топчем.
— Где ты умудрился барана найти?
— Прекрасная госпожа рассудила неверно. Хозяину ветров не пригоден баран, раз сам он крылат, то и жертва ему надобна крылатая. Доблестные рыцари того не ведают, зато ведает Ирга. Вот Ирга и взял на себя смелость, покуда рыцари спят позаботиться об их благополучии.
— А теперь пройдем твоими заботами?
— Пропустят Хозяева — так и пройдем, а коли сами жертву себе назначат... Эх, поостерегся бы доблестный господин Данко деревья рубать, неровен час, разгневает.
Я сложил пальцы охранным жестом. И охота Сагитте с Иргой беседы вести! У горца все к одному сходится, лучше не слушать вовсе.
— Так что будет, если они назначат жертву? — напомнила колдунья.
— А-а-а? Не расслышал, прекрасная госпожа!
— Что будет, если ваши Хозяева затребуют жертву? Какую жертву?
— Вы уж простите глухого старика, но за шумом теряются ваши речи. Вот минуем перевал, присядем к огню, Ирга все без утайки поведает.
Навязчивая мысль не давала мне покоя: в Кобальтовых горах любое слово, произнесенное или нет, обладало силой воплощения. Вы скажете, что я был темен и суеверен. Верно, суеверен, как все, кто живет ночным промыслом, приглашая Госпожу Удачу в наперсницы. И честному ремеслу я не обучался, это тоже верно, но отсюда вовсе не следовало непременной моей глупости. С детства я привык наблюдать, сравнивать увиденное и принимать решения, которые еще ни разу не подводили меня — ведь ценой ошибки могла оказаться моя жизнь. К чему я клоню? А к тому, что горец, страсть как любивший воздать своим Хозяевам хвалу, на сей раз уводил Сагитту от вопросов, и его уклончивость настораживала меня. Не знаю, уповала ли колдунья на собственную неуязвимость или на непобедимость Альхага, только излишняя уверенность делала ее беспечной, а мне вовсе не улыбалось пасть жертвой этой беспечности. Я решил отвлечь Сагитту.
— Мы ищем за горами нечто ценное?
Вспоминая карту, я мог сказать, что Кобальтовые горы отмечают северную границу королевства. Дальше лежат неведомые земли и города, об одно называние которых язык поломаешь. Взять хотя бы Клекреть, откуда торговцы везут тончайшие кружева, и где кружевницы красят волосы в синий цвет и родятся с камнем смарагдом во лбу, чтобы даже в ночи продолжать нелегкий свой труд. Я хотел бы увидеть такое диво воочию!
Сагитту оказалось не просто сбить с толку.
— Дойдем, тогда узнаешь. А может, не суждено нам легкой дороги.
По мне, так весь пройденный путь отнюдь не был увеселительной прогулкой.
— Великую колдунью пугают трудности? — подначил я.
— Трудности могут испугать лишь того, кто слаб духом и лишен поддержки. Подле Альхага я спокойна.
Из-за необходимости постоянно перекрикивать ветер разговор увяз. Мы продвигались вперед. Облака скрадывали расстояние — не понять было, сколько пройдено нами, а сколько еще предстоит пройти. Порой сквозь седую пелену проступали скалистые гребни — синеватые, изъязвленные временем, но ориентироваться по ним мог разве что горец, на взгляд же стороннего наблюдателя все они были на одно лицо. Эта унылость и усыпила мою бдительность.
Закричали одновременно Альхаг в начале колонны и Ирга позади:
— Обнажить мечи!
— Хозяин сыновей своих послал!..
Вы когда-нибудь пробовали вытянуть саблю из ножен, балансируя на краю пропасти? Вот и мне доселе не доводилось. Еще не поняв происходящего, а только повинуясь тревожным возгласам, я выхватил клинок. Позади отпрянула и чертыхнулась Сагитта. Ох, прости, моя колдунья, не всем же родиться с мечом в руке!
С небес стремительно падали камни — так почудилось попервоначалу. Мало мне было плена, Альхага в обличии Хозяина, мало холода, крутых подъемов, отвесных спусков, переправ! Теперь еще летающие камни! Когда же они приблизились... о, Создатель милостивый и милосердный, лучше бы это и вправду оказались камни! На нас мчались гигантские орлы. Из клювов их извергался злобный клекот, когти то выпускались, то вновь прятались в скрюченные лапы. Размах орлиных крыльев составлял полтора человеческих роста — иссиня-черные, а по краям выкрашенные всеми оттенками пламени, они действительно казались пылающими. Огненный гребень венчал и головы птиц.
— Не убивайте! — истошно вопил горец. — То сыны Хозяина, они за жертвой прилетели. Убившего сына Хозяина постигнет страшная кара!
Крики его пропали втуне. Первого орла принял на меч Данко. Клинок прошел птице сквозь грудь и вышел между крыл. Колдун перебил крыло второму — полыхнули огненные перья, брызнула темная кровь, и орел забился, срываясь вниз. Ариовист с аристократической небрежностью отмахивался от наседавшего на него исполина. Стоит признать, держался принц безупречно — ни испуг, ни сомнения не замутнили благородного чела. Слаженно отбивались Драко и Браго, причем последний попутно отгонял орлов от его высочества. Один Ирга не предпринимал ни малейшей попытки спастись. Он присел на корточки, заслонивши лицо руками. За горца сражалась Сагитта. Меч ее выписывал в воздухе круги, восьмерки, кренделя и вовсе причудливые фигуры, равно заканчивающиеся для орлов сложены.
Небо стало сине-темно, оно пламенело, оно клекотало. От ударов чудовищных клювов крошился камень, перья летели ливнем; одно чиркнуло совсем близко от меня, и я увидел, что кромка его острее ножа. Мелькали плошки глаз: блестящие, умные, злые, в глубине каждой суетилась смешная фигурка вора Подменыша. В орлиных глазах я выглядел безумцем, задумавшим сплясать мореску над пропастью.
А потом ударили стрелы — в камень и от камня, хрустом под сапогами. Задело птиц, но лучники метили в людей. Выругался Браго: стрела засела у него в плече, озлив сверх меры. Еще одна отскочила от защищенной кольчугой груди Ариовиста. У меня кольчуги не было. Вот и все, подумалось мне, пляши не пляши, Подменыш, а только песенка твоя спета, не дождалась тебя подруга-виселица! Я отчаянно замахал клинком, не желая сдаваться без боя. Отраженный мелькающей сталью, звякнул наконечник стрелы. Я уцелел чудом.
Уже после мне удалось разложить события на составляющие, где-то дорисовать, что-то, наоборот, вымарать из памяти. Запомнились глупости: срубленный ствол березы, трепетавший корой на ветру, искаженное гримасой лицо колдуньи, глубокие борозды от когтей на синеватых камнях. Все случилось быстро, но чтобы описать это, мне потребуется некоторое время.
Вдруг поменялся ветер. Нестерпимым жаром плеснуло с уступа. От горячего дыхания занялись сухие травы и березовый пенек с корой, птиц снесло, обдавая запахом паленых перьев и вонью горелого мяса, в клочья разметало облака, и внизу открылась серебристая лента реки. Но искал я не там. Напротив нас на выступавшей из скалы площадке стояли люди.
— Ты уверял, будто через перевал ведет одна дорога! — прогремело громом с небес.
— Истинно так, благородный господин.
— Отвечай, откуда они там?!
— Ирга никак не может знать, благородный господин. Но Ирга знает другое: коли они решатся догонять нас, им придется идти по нашим следам. Головой клянусь, иной дороги нет!
— Вперед, скорее! — скомандовал Альхаг.
Нападавшие тоже не мешкали. Фигуры принялись тасоваться, освобождая место козырю. Им оказался некто, задрапированный в серый плащ с головы до пят. Через плечо его был перекинут огромный двуручный меч, который он воткнул в камень, будто нож в масло. Затем человек-тень опустил руки на гарду и протяжно завыл. Многократно отраженный от скал вой усилился, разросся, ударил в грудь вибрацией. Земля дрогнула, и на высоте в недоступных глазу вершинах занялось движение, не предвещавшее ничего хорошего.
— Он вызволил Белую невесту... — в ужасе прошептал Ирга. — Нам не спастись.
— Рано хоронишь, горец. Обождет твоя невеста, — уверенно обрубил Альхаг. — Цветок смерти, справимся?
Колдунья улыбнулась широко, счастливо:
— О, да!
— Какая, к чертям собачьим, баба в горах? — не понял Браго.
Ирга открыл было рот, готовясь разразиться очередной легендой, но тут пришли в движение силы, разбуженные человеком в сером. Сверху тонкими струйками посыпался снег.
— Прижимайтесь к скале! — вскричала Сагитта.
Сама она стояла до опасного близкого к краю, но не думала двигаться с места. Я разрывался между желанием оттащить ее и предоставить ей свободу действия.
— Столько возни из-за какой-то бабы... — проворчал Браго и умолк, когда в рот ему с размаху влетел снежный ком.
Раздался громкий треск. Будто сметенные гигантской ладонью, в ущелье посыпались валуны и деревья. Нечто огромное заслонило собой свет. Ворча и рокоча, надвигалось оно с горных вершин: страшное черно-белое чудовище. Мы попали в сердце снежной круговерти. Верх и низ, лево и право потеряли всякий смысл, становясь лишь затертыми от времени словами. Снег, что казался нежнее ангельских крыл, скользил со склона горы, сметая все на своем пути. Нас накрыло сплошной темнотой, за грохотом ничего не было слышно, а снежный поток низвергался.
Альхагу и его ученице удалось окружить часть уступа воздушным мешком и держать изнутри его стены, сопротивляясь давлению стихии. Но страх перед лавиной они убрать не могли. Мои зубы выбивали барабанную дробь, и я не стыжусь в том признаться. Я буквально влип в шершавый камень — в тот миг он казался единственным моим спасением. Кабы только смог, я сам обратился бы камнем, галькой на дне этого потока, маленькой и невзрачной, защищенной ничтожностью своей от ярости стихии. Я боялся шевельнуться, боялся вздохнуть, потому что на расстоянии вытянутой руки неслась снежная река, и не было ей ни конца, ни края.
Когда лавина сошла, нам открылось незабываемое зрелище. Везде, куда хватало взгляда, лежали белые глыбы. Между ними чернели ветки, обломки деревьев, камни. Облака разошлись, и Гибельный перевал озарился солнцем. Ах, как искрился снег под его лучами! Как воздух был прозрачен и чист! Умытый мир сиял первозданной яркостью красок, и глаза болели от блеска.
— Сама Хозяйка Судеб укрыла нас своим рукавом, — облегченно выдохнул Ирга.
— Рано радуешься. Ты вперед-то смотрел? — охладил пыл горца Браго. Он уже успел выдернуть стрелу и теперь с помощью Драко перевязывал плечо.
Весь оставшийся путь, что нам предстояло пройти, был завален плотным слежавшимся снегом. Не окажись рядом колдунов, нас смело бы с уступа и погребло под этим белым саваном, а сын Ирги пугал бы нашими костями очередных путников.
— Мечом порубать? — неуверенно отозвался Драко.
— Этак мы до ночи на никчемной скале увязнем. Вот тебе и Облачный мост!
— Следовало прежде понять себя, и только потом ступать на мост с душою, распахнутой навстречу новому знанию.
Данко мог говорить долго, но колдун прервал его излияния:
— Пригнитесь-ка!
Видно было, что Альхагу до смерти надоел этот перевал, если уж он решился расчищать дорогу магией. Обычно колдун не растрачивался на подобные мелочи.
По неотвратимости действия магию Альхага можно было сравнить с топором палача, обрушивающегося на голову приговоренного к казни, но случись мне зарабатывать на хлеб лицедейством, я никогда не позвал бы колдуна в напарники. Простой люд любит зрелища: ему непременно нужно, чтобы гремело, слепило, содрогалось; если напряжение, то натужное, если усталость, то на грани обморока. Толпа ревнива, она требует полной отдачи.
Меня так и подмывает написать здесь о том, как колдун направил меч на груду снега, как забормотал он непонятные формулы, под влиянием которых клинок вобрал в себя солнечный свет, принялся искриться и источать жар, но я осекаюсь, ибо колдовство Альхага определялось натурой его, нацеленной исключительно на результат, минуя внешнее. Хотя, пожалуй, ветер все-таки был. Легкое колебание воздуха, которого не хватило взметнуть снег, но достало на то, чтобы разбудить мелодичный перезвон бубенцов. Пока колдун стоял, окружаемый треньканьем, снежный завал исчез. Уступ был чист, как кожа новорожденного младенца.
Остаток пути мы миновали мирно. Альхаг еще несколько раз освобождал тропу, но ни орлы, ни лучники не появлялись. Перевал и пережитый страх перед лавиной вымотали всех. Едва мы ступили на ровную землю, колдунья осела в беспамятстве. Звякнул о камни клинок, выпав из ее обессилевшей ладони. Я успел раньше, потому что находился ближе, Альхаг — полвдоха спустя. Не питай я к Сагитте тех чувств, которые испытывал, я не уловил бы тревоги варвара, не придал бы значения той скупой нежности, с которой прикасался он к лицу и рукам колдуньи. Мы были больны с ними одной болезнью, и моя крепла день ото дня.
— Что с ней? — спросил я.
Варвар окинул меня долгим внимательным взглядом.
— Сможешь ее нести?
Несмотря на худобу, я никогда не был задохликом. Я уверенно кивнул.
— Тогда бери, и идем дальше.
— Что с ней? — я сам поразился своей настойчивости. Не следовало в подобном тоне говорить с придворным колдуном.
Альхаг сделал вид, будто не заметил.
— Переутомилась. Посмотрел бы я на тебя, кабы ты удержал снежную лавину. Это моих сил хоть отбавляй, да только я приверженец старой школы, не по ней моя мерка ... Хорош разговоры городить, мы и без того задержались.
Я подхватил свою ношу. Она показалась мне невесомой. Теперь я мог без устали шагать хоть на край света, ведь весь мир сосредоточился у меня в руках.
VI. Венок легенд
Дорога, которой вел нас Ирга, сперва забирала вниз, а потом тянулась по ровной земле. Вокруг разбросаны были камни, поросшие ржаво-бурыми лишайниками и редким кустарником, на ветвях которого еще сохранились листья. Их припорошило снегом, и они напоминали сушеные заморские плоды, что продавались на рынке — бурые, усохшие и наверняка отвратительные на вкус. Листьев, правда, я не пробовал, а вот плод как-то стянул любопытства ради, и чуть не поломал зубы, таким жестким тот был.
— Эти, которые были на перевале, полезут следом? — услышал я вопрос Браго. Воину не терпелось расквитаться за стрелу.
— Можешь не сомневаться, — отвечал Альхаг. — Не для того они столько дней шли за нами по пятам, чтобы упустить теперь. Ирга, ответь, есть ли поблизости место, откуда удобно обороняться?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
