Колодец и Омут

— Мне это не приснилось?.. Все... это?..

Отвечать не потребовалось.

Видно, стул был проклят, потому что Грейс зарыдала, не успел я сказать ни слова. Только и мог, что прижать ее к себе и держать, пока конвульсивно содрогалось ее тело. Я не отходил от нее весь день, и оказалось, что помогать кому-то справляться — довольно неплохая терапия. Грейс голыми руками убила двух человек, хотела убить меня и ничего не могла изменить. Она помнила все до последнего момента, включая мой рассказ про Фиори, только сейчас все это открылось перед ней совсем в другом свете. Я уверил, что тела никогда не найдут, и Грейс немного успокоилась — она не из тех, кто побежит в полицию с признанием, но это не значит, что сделанное не будет ее мучить. Может, не до конца дней. Но забыть, как бьешь чью-то голову дверью, пока не выплеснутся мозги, лично у меня бы вряд ли вышло.

Касательно Фиори, то я даже заговаривать о нем боялся. Даже когда записка вдруг исчезла из моего кармана — не решился спросить. Мои надежды, что каким-то волшебством она просто забудет о нем, рухнули. Она его помнила. Уже не любила — но помнила, и мне духу не хватало расспрашивать, что именно теперь говорят ее воспоминания. Прошло некоторое время, но вопреки надеждам Маргерит Грейс все не становилась до конца прежней. Каждый день, возвращаясь домой, я был готов к тому, что она просто уехала, не попрощавшись. Да бросила все к чертям собачьим, вернулась к Роджеру, к прошлой жизни, к блестящему будущему... И каждый день она была на месте, выходя на террасу меня встречать — просто на автомате делала то же, что и раньше, и даже больше. Однажды ночью она пришла ко мне в комнату и без слов залезла в кровать, у меня не было ни смелости, ни желания оттолкнуть ее. Никогда не предполагал, что у меня будет секс из жалости с самой Принцессой Грейс... хотя она уже и не была той Принцессой, о которой я фантазировал в школе. Из фламинго Грейс превратилась в перепелку, неприметную птичку, легко наступить и не заметить. Не знаю, что она во мне искала — может, какие-то утраченные отголоски, что-то дорогое... в любом случае найденное ее ненадолго утешало, а мне придавало сил. Еще оказалось, что она тоже совсем неплохо готовит. Хотя видеть ее на кухне, как она касается своими бледными пальцами столовых приборов, открывает дверцы шкафов, раскладывает продукты на столе, оказалось труднее, чем я предполагал. Я любил наблюдать, как готовит Фиори. Но не Грейс. И никто другой.

Через месяц по почте пришла посылка — длиннющая нитка янтарных бус. Они были захватывающе прекрасны. Я пересчитывал их не раз и не два, однако ни разу не запомнил точное количество. Единственное, что мне хотелось знать — их много. Покачиваясь в гамаке Фиори, перебирая их одну за другой, я думал о том, как их много. Периодически мне очень хотелось позвонить парню-ласке и поблагодарить за них, но я не знал, насколько это уместно.

В чем бедная мертвая Джоанна была права — так это в том, что я не совсем уж последняя партия для Грейс. Может, в младшем классе я и был рыжим недоростком, засиженным мухами, но к выпускному стал похож на принца Уильяма. До того момента, как он сам стал похож на лошадь. Так что пусть у меня и нет пластиковой империи, все же моя фамилия и семья статуснее многих.

Хотя Грейс меньше всего обращала внимание на статус, когда вышла за меня.

Она не хотела никакого торжества, что само по себе уже абсурдно. Даже я понимал, что Грейс должна выходить замуж в платье от супер-пупер-дизайнера со шлейфом восемь метров и какой-то немыслимой фатой, идти к алтарю по дорожке из роз, и чтобы скатерти на столах гармонировали с салфетками. Чтобы торт уходил в поднебесье, а все подружки в одинаковых платьях выглядели полными идиотками. Об этом мечтают все принцессы. Однако платье, как и церемония, было очень скромным. По-моему, ее родителей больше заинтересовали мои родители, чем я. Грейс же моих очаровала одной своей осанкой, в чем я и не сомневался. Мама лишь деликатно поинтересовалась, не стану ли я отцом, а папа посоветовал невесте есть больше печени. Она была бледна, не спорю. Новая новая Грейс.

К слову, как-то у нее возникла мысль забеременеть, но это была плохая идея, просто ужасная. Детей не отправишь назад, если замысел не удался и цель себя не оправдала. Наверное, в глубине души Грейс это понимала и однажды, потеряв ребенка на третьей неделе, сообщила мне об этом без малейшей тени расстройства. Сам я не испытал ничего кроме облегчения. По-своему мы даже любили друг друга, никогда не ссорились и проводили вместе много времени. Со временем Грейс даже начала улыбаться моим шуткам и класть голову мне на плечо во время просмотра фильма. Да, со стороны мы выглядели как любая другая семья, со своими радостями, горестями и мечтами. На деле, как и у великого множества других семей, это был завуалированный ночной кошмар. Не тот, где от страха обливаешься потом и просыпаешься с криком. Тот, в котором бредешь по кругу по колено в грязной воде и знаешь, что никогда не проснешься.

* * *

...После ныряния в Колодец меня всегда слегка мутило, и этот раз не был исключением. Что, в общем, далеко не первая проблема. Мне все труднее удавалось взять себя в руки — боюсь, наступит время, когда эти встречи станут наказанием. А ведь первые разы были значительно легче, и я даже посмел надеяться, что достаточно силен.

Еще некоторое время я посидел за рулем, прежде чем ехать домой, потом сунул руку в карман. Там был солдатский жетон, позеленевший от времени настолько, что трудно было различить имя. Не все вещи бесследно исчезали в Колодце, некоторые можно было еще и находить, и Фиори периодически подбрасывал мне такие находки. Иногда ценные, иногда не очень, но все они имели значение. Кое-какие из них я продавал в магазине, но некоторые требовали их вернуть Когда он впервые предупредил меня, что вещь сама найдет хозяина — я не поверил. О да, после Колодца, ускользающего дома, самого Фиори, в конце концов — и еще во что-то не верить... Как и все остальное, это была правда. Я не мог назвать точный адрес, но всегда знал, куда ехать. Он предупредил, чтобы я не просил вознаграждения, но и не отказывался, что выполнить было проще всего. Сложнее иногда было сорваться бог знает куда, а то и самолетом — но я это делал, сам не зная почему. Однажды нашелся рубиновый крестик, его хозяйка жила в этническом районе Майами, она плакала минут сорок, а потом напоила кофе, долго рассказывая о сестре, оставшейся на Кубе. И хотя она ничего не могла мне дать, кроме благословения, я уезжал со странным, но полноценным чувством законченности.

В другой раз это был широкий пояс из потрясающей ткани — представить себе не мог, что такое можно создать руками. Одно прикосновение к нему вызывало мурашки и бесконечное блаженство, я даже спросил Фиори, почему он отдает такую красивую вещь. Он ответил, что все равно потеряет его снова, как теряется все в Колодце, а мне, возможно, будет польза. Пояс настойчиво звал меня в Бостон, но уже в аэропорту вдруг переменил мнение, и я пошел искать нужного человека среди прибывших в Нью-Йорк. Это был темноволосый молодой человек — взглянув на него, я решил, что он понравился бы Грейс. Даже те, кто не слишком разбирается в мужской красоте, не усомнились бы в его привлекательности ни на секунду. Когда я показал ему пояс, он в прямом смысле онемел — стоял и пялился на минут пять, забыв о багаже, да обо всем на свете. Потом взял его, пробежал пальцами совсем, как это делал Фай, и очень медленно намотал на запястье. Ткань была очень тонкой, хоть и не казалась таковой — думаю, платье из него легко прошло бы сквозь кольцо, как говорится в сказках.

— Да он просто ох...еет... — сказал он, ни к кому не обращаясь, но потом спохватился: — Ой, прошу прощения.

— Да ничего.

— Не знаю, как и отблагодарить вас. Это бесценная вещь

Я заверил, что скотча в баре аэропорта вполне достаточно. После этого он дал мне визитку.

— Если вам понадобится адвокат по уголовным делам, я займусь вами бесплатно.

— Не дай бог, — ответил я искренне, и мы рассмеялись. Парень определенно пришелся бы Грейс по душе.

Как всегда, она ждала меня на крыльце, не бледнее, но и не веселее обычного.

— Как прошло?

— Хорошо, — сказал я. — А ты как?

— Хорошо.

Вот и поговорили. Ревновала ли Грейс или просто боялась, что со мной что-то случится, я точно не знал. И в очередной раз подумал, что идея взять ее с собой в Колодец, никуда не годится. После ужина мы съели на десерт ведро мороженого, посмотрели очередную серию "Отчаянных домохозяек" и занялись сексом прямо на диване. Она не так часто этого хотела — но всегда после моих возвращений. Засыпая, я все размышлял, случайно ли Грейс так нравится это шоу. Ведь вокруг этих женщин, имена которых я так и не смог запомнить, постоянно ошивалась смерть.

К счастью, солдатские жетоны далеко меня не тащили. Через месяц я отдал их человеку, живущему в нескольких кварталах от моего магазина — это был пожилой мужчина, прихрамывающий на левую ногу, полностью седой и в строгом дорогом костюме. Но, взяв жетоны в руки, он будто ненадолго стал другим — молодым и безрассудным, достаточно смелым, чтобы заслонить кого-то от пуль, и настолько любимым, что кто-то однажды заслонил его. Генерал выписал мне чек на тысячу долларов, но если бы не предупреждение Фиори, я в жизни бы его не взял.

Домой я отправился обычной дорогой. В таких случаях часто говорят: "Вот если бы я пошел так, а не эдак, ничего бы не произошло", "Вот если бы двери вагона метро не захлопнулись у меня перед носом, все было бы совсем иначе". К сожалению, не мне играть в вероятности. И даже добирайся я до дома вплавь, это бы ничего не изменило.

Я думал о тех силах, что заставляют потерянные вещи искать своих хозяев, а меня — обращать внимание на мелочи, мимо которых не раз проходил мимо. Например, тот магазин тканей с фуксиевой мечтой на витрине. Он был как раз по пути, и я захотел взглянуть, что манекен предлагает на этот раз.

Если и было что интересное, я этого не заметил. Горло сжало так, что воздух наполнял легкие мучительно долго, тонкой струйкой, будто через забитую трубу. Без шансов удержать на ногах я сел прямо на бордюр, оттягивая ворот футболки.

Магазин ускользал.

Он еще не был на той стадии, что виденный мной дом, но процесс определенно его захватывал. Стекла витрины помутнели, как сигаретная дымка, ступеньки колебались, а табличка "Извините, мы закрыты" будто была написана на каком-то чуждом языке. Был ли кто внутри, неизвестно, да это уже не имело значения. Для старика-барсука и девушки, чью руку я видел мельком прошлый раз, все было кончено.

Я вдруг понял, что мой телефон звонит уже несколько минут, и мало удивился, услышав голос парня-ласки.

— У нас очень плохие новости.

— Знаю.

— Знаете?

— Я на это смотрю.

Он самую малость расслабился, избавившись от проблемы что-то мне доказывать. К сожалению, от основной проблемы было так просто не избавиться.

— К сожалению, я ошибался, полагая, что Колодец достаточно глубок. Не для него. Он слишком силен. И крепко связан с нашим миром через вас, так что нет другого выхода, кроме как приступить к плану Б.

С огромным трудом я поднялся и перебрался подальше. Мне и так непросто давался разговор, будто в груди все опутала паутина, и сердце вяло трепыхалось там выбившейся из сил бабочкой. Каждая секунда рядом с магазином только делала хуже.

— Это точно он?

— Таких больше нет. — Кажется, он хотел добавить "и слава богу", но сдержался.

— А если я перестану его навещать? — От одной этой мысли мне становилось плохо, но разве это то же самое "плохо", что ждет Фиори в колодце поглубже?

— Боюсь, что не поможет. Мэтт, в этом есть и положительные стороны. Ваша подруга, вероятнее всего, быстро вернется в норму, а вы... можете надеяться на некоторое отдаление.

— Могу надеяться?..

Вот сейчас я испугался. Это было серьезно. Он говорил серьезно.

— Вы другой, но и сами это знаете. Вы же его видите, да? Кстати, ему это известно?

— Не уверен.

— Думаю, да... Наверное, вы не хотите ничего такого выслушивать, но поверьте — мне очень жаль. Я правда хотел помочь и сделал все, чтобы до этого не дошло.

Самое ужасное, что я верил ему. К страху примешалась злость на Фиори и даже на Грейс — за то, что была таким хорошим оправданием. Да что я, в общем, понимаю? Защищаю иллюзию в ущерб реальности — и ущерб непоправимый. Можно пытаться прятать плутоний под кроватью, но только свинцовый чемодан действительно спасет тебя от смерти. Разве не должен я радоваться, что на крайний случай есть Омут и те, кто умеет с ним обращаться. Они просто придут в защитных скафандрах, окутают все пленкой, потом зальют свинцом, потом бетоном — и я отправлюсь в пустой дом заново наполнять свою пустую жизнь. Всегда есть слабый шанс на что-то настоящее.

— Можно увидеть его еще? — спросил я, удивившись мольбе в собственном голосе.

— Поторопитесь.

Сборы всегда были делом приятным, но только не в этот раз. Мне понадобилось время, чтобы собрать себя самого, так что некогда было думать о вещах. Я все же захватил то, что обещал — меховую накидку, четки из лунного камня... жаль, некогда было сбегать к Саше за цветами. На столе стояла роза, которую я вчера принес для Грейс. Уверен, она не будет против. Самой же Грейс не было слышно — скорей всего, спала в своей комнате. Теперь она частенько спала днем, будто никак не могла скопить за ночь достаточно сил. Напоследок я снял бусину со связки. Их еще оставалось много, и впервые это не воодушевило меня, а с головы до ног окатило отчаянием. Всего лишь бесполезные безделушки.

Кажется, в пути я стукнулся обо что-то головой. Когда открыл глаза, Фиори сидел рядом, вороша черенком от розы угли костра. Лепестки он держал в другой руке. Увидев, что я очнулся, он медленно высыпал их мне на лицо.

— Ты в порядке?

— Да... я да. Ты как?

Фиори плавно развел руками, и неправильные звезды в его глазах засияли ярче.

— Король помойки, как и всегда. Я не ждал тебя так рано. То есть — я всегда тебя жду, но...

Я прервал его объятием, в ходе которого он помог мне подняться хотя бы на колени. Потом на ноги. Он держал меня крепко, и чем дольше это продолжалось, тем меньше у меня оставалось решимости. Будто почувствовав это, Фиори сжал мою ладонь.

— Пройдемся?

Раньше он всегда радовался подаркам, а сейчас даже не спросил о них. Мне самому не до того было. Неподалеку виднелся другой костер, но какой-то странный, зеленый и колыхавшийся будто в замедленном темпе. Рядом с ним я рассмотрел двух женщин, одна была совершенно голой, а другая в шубе до самых пят. Заметив мой взгляд, они высоко и пронзительно захохотали и исчезли.

Совсем близко вдруг что-то проползло, огромное и холодное, с вереницей моргающих глаз по позвоночнику. На мгновение оно замерло, "зажмурившись" — так, что ощущался только стылый воздух вокруг.

— Пошел отсюда, — сказал Фиори, чуть понизив голос. — Оглох?

Зашипев, тварь растаяла в темноте. Он поцеловал мою руку и сжал еще крепче.