Комсомолец. (Черновик)

— Садись, — кивнул капитан на табурет, дождавшись, когда я выполню его приказ, он стал прогуливаться от стены к стене, но через минуту, наконец, сказал. — Молодец, всё по полочкам разложил, видно, что о нашем разговоре очень много думал. Только пришёл ты не из-за этого. Совсем не из-за этого. Я могу предположить, что у тебя хватит силы воли, охотится на бандитов в лесах, скоро это действительно станет бедствием, милиция не справляется. Однако некоторые моменты ты не озвучил, или не захотел или не учёл при планировании перед нашей встречей. Мне их описать?

Посмотрев исподлобья на остановившегося перед столом капитана, я разлепил склеившиеся губы и сказал:

— Сделайте милость, товарищ капитан.

— Пришёл ты, потому что знал, мы быстро выйдем на тебя. Стоит передать твоё описание всем постам, и вот о чудо. Опознанный паренёк в старом танковом комбинезоне проехал на статном коне в сторону армейских конюшен. Так что не пришёл бы ты, всё равно бы сидел на этом табурете, только чуть позже. Именно поэтому ты и не забрал вооружение с хутора, знал что мы заставим тебя его сдать.

— Допустим, — слегка неопределённо кивнул я, когда капитан на миг остановился. — Какие ещё у меня могут быть причины?

— Прикрытие естественно, что же ещё? — развёл руками капитан. — Эти территории просто набиты войсками и ты, не смотря на маску деревенского паренька, быстро попадёшься если не в наши сети, то милиции. Осведомителей тут мно-о-ого, быстро сообщат куда следует. Именно поэтому тебе и нужны документы нашего сотрудника, хоть и внештатного. Тогда да, для постов ты станешь невидимым. Есть ещё одна, можно сказать не состыковка. Я часто приходил к вам домой, общался с твоим отцом, с которым был знаком ещё по другим местам службы. Ты меня не узнал, амнезия действительно есть. Но вот в таком случае встаёт вопрос. А за кого ты мстить собираешься? Отца ты не помнишь, он для тебя получается никто. Незнакомое изображение на фотографии.

Капитан остановился у стола и, положив на столешницу руки, немигающе посмотрел мне прямо в глаза. Вспомнив семью, я зашипел от ненависти, и произнёс глядя прямо в глаза капитану:

— Есть мне за кого мстить. Это... моё... дело... и я не становлюсь.

Несколько секунд капитан молчал, после чего вздохнув и устало потерев переносицу, кивнул:

— Верю, не остановишься... Непонятный ты, это-то и настораживает.

— А вы поверьте мне, понимаю, что это трудно, но я постараюсь не подвести. Поймите, это наше сотрудничество, оно же взаимовыгодное. Вы мне передаете сведенья и моим рукам убираете неугодных. Я знаю что есть у вас такие что мешают, но тронуть их не можете чтобы не вызвать народный резонанс. Взять тех же священников что помогают националистам и откровенным бандитам. А мне их не жалко, могу так их отработать, что всё это будет напоминать несчастный случай. Лучину вон, например, не погасили. А бумаги с протоколом допросов будут у вас на столе. Только по детям и женщинам я работать не буду. Уж извините. Не бандит, до такой степени не оскотинился.

— Пятнадцать лет значит?! Ха!

— У меня было время подготовиться, — усмехнулся я. — И хорошие учителя.

— Проверим... Ладно, я приму решение насчёт тебя. Сейчас пройдёшь за старшим лейтенантом Немцовым, и доложишь ему, как всё происходило с освобождением Кириленко. Потом свободен, но через семь дней я тебя жду. В шесть вечера. Ясно?

— Да, — коротко кивнул я.

— Пошли, — тронул меня за рукав, молчавший до этого командир.

Мы с ним поднялись на второй этаж и в кабинете Немцова, оказавшегося замом капитана госбезопасности Рогозова, начальника Луцкого отдела НКВД по Волынской области, в течение часа разбирали все мои действия, занимались описанием трофеев, ну и написанием рапорта на имя Рогозова. После этого я расписался и в сопровождении рядового бойца был выпущен из здания, с повторным напоминанием явится через неделю в шесть вечера. Вот и всё.

Два командира стояли у окна и наблюдали, как по улице неспешно идёт паренёк.

— Ну и зачем ты его не привлёк? — спокойно спросил старший лейтенант Немцов. Было видно, что два командира были друзьями и когда находились вдвоём, позволяли себе панибратски обращаться друг к другу. — Лет на десять лагерей он вчера на стрелял.

-... и спас половника из рук бандитов, — задумчиво протянул капитан Рогозов, не отрывая взгляда от фигурки парнишки. — Странный он... очень. Ты видел его глаза? Я столько ненависти ни разу не видел, даже когда допрашивал упёртых националистов. Думаю, он нам пригодится. Сам знаешь, моя чуйка ещё не раз не подводила. Ты кстати мотай на ус, у нас тут другие порядки, никак на твоей прошлой работе.

— Да знаю, это я так... Ты что действительно его собираешь выпустить из рук? Что он там в лесу делать будет? А если это бравада была?.. Хотя отвечал он на вопросы очень грамотно, если бы не внешность подумал бы что передо мной сидит кадровый армейский командир.

— Ты пригляди за ним, отправь Васильева, пусть проверит всё что с ним происходило и что он делал с момента того нападения.

— А если это не Иванов?

— Подмена имеешь ввиду?

— Именно.

— Да нет, Женька это. Странный, внезапно повзрослевший, но он. Меня очень сильно интересует, а за кого он мстить хочет?

— Есть история о которой мы не знаем?.. Хм, сегодня же отправлю Васильева, сейчас же.

— Да, пусть очень тщательно проверит подноготную этого парнишки...

— А особисты?

— А вот особистам сообщать о нём не надо. Это уже будет чёрной неблагодарностью, ведь спас Кириленко. Хотя парни там тоже нормальные, однако, могут перетянуть его к себе, а нам этого не надо. Нет, оформи всё как помощь неизвестного, которого по горячим следам найти не удалось. Пусть они там дальше копают, парня им не отдадим, самим пригодится.

— Сделаю.

Парнишка уже давно свернул за угол, а командиры продолжили разговор, сменив тему беседы. С той информацией, что принёс парнишка, у них появилось огромное поле для работы. Дней на пять для всего отдела без выходных. Именно это и обсуждали командиры.

— М-да-а, поговорили, — пробормотал я себе под нос, механически переставляя ноги, шагая к ближайшему перекрёстку. — Сделали меня как младенца. А говорили что кроме расстрелов кровавая гебня ни на что не годна. Сюда бы этих умников свидомых. Однако, несмотря на то, что разговор пошёл не по-моему сценарию, закончился он как я и надеялся. Меня выслушали и пообещали после проверки принять решение, намекнув, что я для них тёмная и непонятная личность. Где-то так.

Улица была пустынна. Поэтому я без опаски бормотал, мне так лучше думалось. Повернув на перекрестке, я задумался и, махнув рукой, будь что будет, энергично зашагал в сторону школы. Что мог я сделал, а правильно или нет, время покажет, чего горевать и мучится?

До школы было идти недалеко и уже через семь минут, стуча каблуками по ступенькам я поднялся на крыльцо и, потянув на себя тяжёлую дверь, вошёл под прохладные своды школы. Неожиданно пустые и тихие. Учительница оказалась на месте, поэтому я без проблем узнал, что получил за экзамен. Оказалось что пять, хоть и с натяжкой. Не всё оказалось правильно. Были ошибки в диктанте. В основном из-за торопливости, как пояснила мне учительница.

После этого я узнал насчёт завтрашнего экзамена и, покинув школу, направился домой. Наверняка сестрёнки волнуются, хотя я в последнее время приучил их, что могу не ночевать дома, оставаясь на конюшнях. Так я готовился к ночной работе по священникам, но вот пригодилось в другом случае. Удачно мне та банда попалась. Правда я по той дороге за два последних месяца раз двадцать проезжал, но всё равно, в двадцать первый раз хоть и случайно произошла эта удачная для меня встреча.

В Луцке, как и в любом другом городе, был свой рынок. Он располагался на окраине и совмещал в себе разные направления. Там торговали и крестьяне продукцией со своих огородов, и горожане. Так что он совмещал в себе и продовольственные и колхозные и вещевые рынки. Вот туда после короткого раздумья я и свернул. Время есть, почему не начать делать закупки уже сейчас? Например, не купить крепкую крестьянскую одежду?

То что за мной может быть установлена слежка я скорее предполагал, но не проверял. К чему? Мне требовалось их сотрудничество. Правда на подходе к рынку я всё-таки не выдержал и слегка проверился с помощью изображения на стекле витрины парикмахерской. Вроде была слежка, может мне и показалось, я скорее теоретик в этом деле, но невысокий мужичок в неброской одежке шёл в том же направлении что и я. Это было подозрительно. Ничего, на обратном пути проверимся ещё раз, мало ли.

Неторопливо шествуя между рядов, я слушал шум базара и лениво крутил головой, поглядывая на товар, продавцов и покупателей. Было ещё утро, но народу хватало. Данный товар меня не интересовал, я шёл между рядов, где стояли крестьяне. Вокруг кудахтало, блеяло, пахло копчёностями и свежим хлебом ряды с домашней едой и живностью. Только в одном месте я не выдержал и остановился, купив два ещё тёплых пирожка с картошкой за четырнадцать копеек. А то завтракал три с лишним часа назад, уже проголодаться успел, а до обеда ещё два часа.

Пройдя эти ряды, я вышел уже в другой район рынка. Так-то он был небольшой, но я специально шёл медленно, чтобы успеть поесть да поглазеть на крестьян, на их поведение. Они привлекали к себе внимание, крестьянской основательностью, не торопливостью, и лёгкой хитринкой. Мне попалось пара парней моего возраста, они были осмотрены особо тщательно. Хотя не думаю, что копирование их одежды мне пригодится. Крестьяне приехали в большинстве своём в парадной одежде, а не в повседневной, более простой, а мне нужна именно она. Крепкая, чтобы надолго хватило.

В это время я заметил на одном из рядов, кроме пучков укропа, петрушки, лука и другой свежей зелени, две корзины с одеждой. Подойдя ближе, я присмотрелся к ней:

— Что у вас тут? — спросил я пожилую женщину.

— Сыночка моего, вырос, вот продаю. Только зачем тебе, видно же что городской?

— Да мне для рыбалки. А то пошёл один раз, да под дождь попал, так извазюкался что не отстирать было, да ещё штаны порвал. Вот и хочу купить простую одежду.

— Да у меня она почти новая, стиранная. Смотри конечно.

Доставая одну вещь за другой, я стал примеривать на себя. Не переодеваясь, просто прикладывая. Женщина-продавщица квохтала рядом помогая и нахваливая товар.

За десять минут я подобрал, серую рубаху с длинными рукавами, мой размер, и темно серые штаны из плотной ткани. Они мне были немного малы, по длине, но в сапогах не думаю, что это будет заметно. Кроме рубахи и брюк я купил чёрную жилетку из кожи, и ткань на портянки. Мягкая такая, самое то. За всё отдал четыре рубля с мелочью. Продавщица сложила покупки и перевязала тесьмой. После чего я двинулся дальше. Буквально в соседнем ряду, я обнаружил старичка-горожанина, что продавал несколько пар крепкий кожаных сапог. Кирзы похоже ещё не существовало. Стыдно признаться, я не помнил, когда её изобрели, и стали массово выпускать.

— Почём сапоги дед? — посмотрев на его руки, я задал ещё один вопрос. — Сам шьешь?

— Тачаю понемногу, — степенно ответил тот.

Мы перемерили три пары сапог, и я остановился на одной паре. И размер мой и сидят как влитые. Главное не вырасти из них, сапоги были больше на пол размера, но если дальше буду расти останусь без обуви.

В кармане у меня было без малого триста рублей, две зарплаты командира РККА. Часть трофеев с бандитов. Когда младший лейтенант меня обыскивал, нащупал пачку, удивлённо покачал головой, но доставать не стал. Он вообще только обхлопал на предмет оружия, всякое бывает.

За сапоги я отдал тридцать пять рублей. Солидная сумма, но они были новыми и крепко сшитыми.

— Не волнуйся, ты проносишь их столько, сколько я проживу, — успокоил меня сапожник-продавец.

С сомнением посмотрев на ветхого старика, я вежливо поблагодарил и направился к выходу. Программа минимум выполнена, чуть позже фетровую шляпу куплю, с широкими полями вроде тех, что крестьяне носят, и всё. Можно сказать, вольюсь в серую массу местных жителей. А то я в своей парадной школьной одежде, да ещё со значком на груди, сильно выделялся на базаре. Да и постричься нужно по местной моде.

На выходе, вышел я на другую улицу, заметил собачников. Четверо продавцов стояли у корзин с щенками и спокойно переговаривались между собой. У одной из корзин сидела крупная, самая настоящая немецкая овчарка. На миг остановившись и обдумав только что пришедшую идею, я кивнул сам себе и подошёл к сабочатникам.

— Добрый день. Почём кобельки?

Овчарка что сидела у корзины, где ползали пять щенков, повернула голову и посмотрела на меня на удивление умными глазами. Её хозяйка и трое других продавцов тоже осмотрели меня.

— Что именно вас интересует?

— Верный друг, охранник, сторож, — медленно перечислил я. — Овчарка думаю, подойдёт.

— Это да, вы сделали самый лучший выбор, — затараторила хозяйка. — Лайла очень умная. Всё понимает, и щенки у неё такие же, чистокровные, без примесей. Папочка-то наш с соседний улицы, знали с кем вязали Лайлу.

Присев на корточки у корзины, положив свёрток с одеждой на колени, а сапоги, поставив рядом, поглаживая, я стал осматривать щенков.

— Три кобелька и две девочки, — пробормотал я. — Возьму этого.

Щенкам было чуть больше месяца, маленькие ещё совсем. Неплохо было бы взять покрупнее, но в соседних корзинах вообще какие-то дворняжки дворовые были. А вот овчарка, это неплохо. Были у меня мысли подучить собаку для охраны тылов. Телегу я не передумал покупать. Но кто-то же на месте стоянки её должен охранять. Правда, данный щенок это будет делать нормально ещё не скоро, но с чего-то нужно было начинать.

Щенок, кряхтя, пытался удержаться на ладони, приблизив его, я всмотрелся в глаза. Мути не было, открыв пасть, посмотрел нёбо. Нормально, розовое с прослойками чёрного, и добрый и злой.

Конечно, так проверять характер собаки это дедовский способ и не совсем надёжный, чёрное означает количество меланина, это означало, что особо тёмным пес не будет. Как мать светло-коричневого окраса.

Поднявшись на ноги, я положил щенка на сгиб левой руки и вопросительно посмотрел на хозяйку.

— Пять рублёв.

— Нормально.

Отдав пятирублёвую купюру, я подхватил сапоги и, держа их в одной руке вместе с купленной одеждой, энергично зашагал к выходу. Там я остановился и обернулся. Лайла отошла от корзины с остальными щенками метра на три, и с опущенным хвостом и поднятыми ушами пристально следила, как я уношу её дитё, не обращая внимания на призывы хозяйки.

— Умная девочка, — пробормотал я и зашагал дальше.

Не успел я отойти метров на двести и повернуть на ближайшем перекрёстке, войдя под тень аллеи, как щенок зашевелился и заскулил. Сообразив в чём дело, я опустил его на землю, пару раз проведя по холке. Тот потоптался и, растопырившись, пустил лужу. Дождавшись, когда щенок сделает свои дела, я присел рядом, и снова погладив его, спросил: