Покажите мне другой глобус

Существо оказалось лёгоньким и неожиданно тёплым — как свежеиспечённая булочка.

— Разместите меня на плече? — попросил паук. — Только не на голове, я могу запутаться в волосах... Вот, хорошо, благодарю, — паук плюхнулся пузом на Тёмкино плечо и свесил ножки по краям, зацепившись коготками за "молнии". — Вы ведь гость? — вопрос был явно для проформы.

— Я проездом, — признал очевидное Тёмка, осторожно обходя развалившуюся на плитах и увлечённо вылизывающуюся пуму. Вблизи оказалось, что она трёхлапая: единственная передняя конечность росла из середины груди. Когти на ней, судя по их виду, были покрыты розовым лаком.

— Понятно-понятно, — паук пошевелил свободными лапками. — Да, я забыл представиться. Меня зовут Жюльен, можно просто Жюль, по профессии я гувернёр, работаю с детьми до десяти лет. Специализация — строгое воспитание без подавления личности, выявление творческих способностей, развивающие игры. Русский язык и все языки романской группы. А пропо, сейчас я совершенно свободен и открыт для сотрудничества.

— Я просто посмотреть, — не стал вселять в паука лишние надежды Тёмка.

— Гм-гм, угу-угу. Туризм — это... это туризм. Вас, наверное, интересуют достопримечательности? Тут рядом есть один неплохой магазинчик, можно купить интересные сувениры... — Жюльен явно набивался в чичероне.

— Я хочу сначала осмотреться, — вежливо ответил Костыльков, наблюдая за пумой.

Из-за соседнего особняка выскользнули несколько белых теней, напоминающих крупных волков. От стаи отделился один — огромный, во вздыбленной меховой шубе он казался очень страшным, но при этом почему-то совсем не опасным.

Зверь не спеша пересёк Тверскую, вежливо кивнул Тёмке и подошёл к вылизывающейся пуме.

— Добрррой ночи, мадам — сказал он низким тяжёлым басом, — я услышал ваш аррромат и осмелился побеспокоить. Пррравильно ли я понимаю, что вы перррреживаете эстррррус? — он повёл ухом с таким выражением морды, как будто снял шляпу и раскланялся.

— Ммм-мрл. У ммменя течка, — ответила пума, чуть растягивая назальные согласные. У неё было низкое тягучее контральто.

— В таком случае, мадам, — волк чрезвычайно галантно полуприсел на передние лапы в полупоклоне, — не могу ли я чем-либо быть вам полезен?

Пума растянулась на камнях и приглашающе откинула заднюю ногу. Волк чинно подошёл и сунул нос между раскрытых бёдер.

Внезапно раздался режущий уши визг, и прямо на склонённый загривок галантного кавалера спикировала летучая мышь. Волк отпрыгнул, а гадкий зверёк, довольный произведённым эффектом, испустил ещё один торжествующий вопль, подпрыгнул, хлопая перепонками, и исчез в тёмном небе.

— Пррростите, мадам, — волк с отвращением отряхнулся, — здесь соверррршенно невозможно заниматься... — он запнулся, — деликатными вопрррросами. Ещё рррраз прррростите, — он повернулся, махнул тяжёлым хвостом и гордо удалился.

Трёхногая пума совершенно по-человечески вздохнула.

— Нникто ммменя не любит, — с трудом выговорила она. — Никто не понннимает.

Костыльков понял, что пума сильно нетрезва.

— Матильда, — укоризненно заметил паук, — ну нельзя же так себя вести. Наши гости подумают о нас дурно.

Пума подняла голову, увидела паука и наградила его коротким презрительным взглядом. На Тёмку она посмотрела повнимательнее.

— Симммппатичный... — сказала она слегка удивлённо. — Познакомммися поближе, красавчик... ик? — на этот раз голос показался почти трезвым, и только икотка выдавала.

— Артём, — представился Костыльков. — То есть Тёмка.

— Я Ммматильда. Брось ты этого за... занннуду. Пройдёмммся? — пума попыталась было подняться на ноги, но единственная передняя лапа неудачно подвернулась, и она шлёпнулась на камни.

Тёмка машинально наклонился, чтобы помочь пуме встать. Паук с негодованием пискнул и скатился с плеча.

Внезапно пума оказалась у него в объятиях. Она была тёплой — не как хлеб, а как печка. Огромные золотые глаза пылали холодным огнём. От чёрной морды пахло алкоголем и почему-то шоколадом.

— Пойдёмм-м ко мммне? — по Тёмкиной щеке прошлись жёсткие усы, стало щекотно. — Со мммной ммможно всё, — сладко мурлыкнула она Тёмке в ухо.

— Матильда, да что ж ты себе позволяешь! — возмущённо запищал паук. — Между прочим, это мой гость! Мы направляемся в магазин...

— У ммменя течка, мммне ннуженн мммужчинна, — капризно заявила пума и игриво боднула лбом костыльковскую руку.

— У тебя всегда течка! — Жюльен возмущённо подпрыгнул и попытался снова забраться Тёмке на ботинок, но пума, не вылезая из объятий, неожиданно ловко отодвинула паука хвостом и прижалась к Костылькову ещё сильнее, так что он почувствовал жар её тела даже через куртку.

Тёмка попытался испугаться, но не получилось. Более того, он как-то особенно остро почувствовал предыдущие интимные обломы. К тому же прижималась пума умело, можно сказать — соблазнительно. Он осторожно погладил зверюгу и был вознаграждён томным урчанием.

Неизвестно, чем всё это могло бы закончиться, если бы в тот самый момент на Тверской не появился всё тот же конь цвета хаки. На этот раз на нём катался медведь — точнее, существо, напоминающее очень большого плюшевого мишку. Существо сидело на коне задом наперёд и держалось за хвост.

Сверху — с уже знакомым Тёмке визгом — спикировала летучая мышь. Медведь от неожиданности выпустил хвост и свалился.

— Уронили мишку на пол, — машинально пробормотал Тёмка, продолжая обнимать пуму.

Внезапно Матильда выпрямилась, как пружина, буквально стряхнув с себя Костылькова. Глаза её вспыхнули яростью, когти проскребли по плите.

— Матильда! — громко запищал паук. — Он тут первый раз!

— И-и-извините, я ничего... — пролепетал Тёмка. Испугаться он не успел — скорее, ему вдруг стало стыдно, хотя непонятно за что.

Пума зло прищурилась.

— Простите, уважаемый, — холодным и совершенно трезвым голосом сказала она, — но мне хотелось бы знать, что вы имели в виду.

Костыльков понял, что дело плохо, и собрался с мыслями.

— Ничего плохого, — сказал он, тщательно выбирая слова. — В моём мире... то есть на моём глобусе это детский стишок. Маршак, что-ли, сочинил. Или эта, как её... Агния Барто. Стишок про мишку, который упал. Я не хотел никого обидеть.

— Позволю себе дать добрый совет, — обратился Жюль к Костылькову, — если вы рассчитываете на доброе к себе отношение, никогда не цитируйте этот, гм-гм (он пощёлкал жвалами, подыскивая слово), — крайне неудачный опус. Это... неправильно поймут, — он сделал неопределённый жест лапкой. — Наверное, мы пойдём. Приятно было познакомиться.

— Подождите! — Тёмке внезапно стало очень неуютно. — Ну я сказал что-то не то... я правда не знал. Извините... пожалуйста.

Матильда посмотрела на него ещё раз, потом вытянула шею и осторожно лизнула в щёку, обдав горячим дыханием. Тёмка понял, что прощён. Правда, и надежд на большее этот жест тоже не оставлял — если это и был поцелуй, то совсем не эротический.

— Я, кажется, случайно протрезвела. Это нужно срочно исправить, — решительно заявила она.

— Только не на улице! — поставил условие паук. — Хотя бы в "Винни", там относительно прилично и не очень дорого...

— Бабло есть? — поинтересовалась пума у Костылькова.

— Доллары тут берут? — спросил Тёмка.

Пума и паук переглянулись.

— Доллары везде берут. Сдача только не везде бывает, — сказала Матильда. — Десятка найдётся?

— Найдётся всё, — посулил Костыльков.

— Тогда пошли, — пума развернулась, протягивая пауку хвост. Тот ловко ухватился за кончик и практически моментально взбежал по хвосту на загривок. Пума довольно резво потрусила вперёд, ловко орудуя тремя лапами. Тёма улыбнулся: в таком ракурсе Матильда напоминала детский трёхколёсный велосипед.

"Винни-Пух и Белошейка" оказался типичным гадючником: два павильончика, возле которых тусовались самые разные твари. Внутри тоже оказалось ровно то, чего и следовало ожидать: несколько стоячих питейных мест, все разной высоты, и нечто вроде яслей, перед которыми стоял небольшой единорог и что-то жевал, периодически отхлёбывая из ведра. Стульев не было, зато была стойка с блестящими кранами и бутылками. За ней стояла здоровенная, в человеческий рост, белка — с огромными, как блюдца, глазами и облезлым хвостом. Видимо, это и была та самая Белошейка.

Паук тут же прыгнул со спины пумы на единственный свободный столик. Под ним сидело маленькое существо и что-то увлечённо лакало из грязного пластикового стаканчика. Тёмка наклонился и понял, что впервые в жизни видит героя детских анекдотов — пьяного ёжика. Матильда, впрочем, вежливо с ним поздоровалась, и не обиделась, когда ёжик не отреагировал.

Белочка за стойкой встретила новых клиентов неприветливо и некоторое время демонстративно не замечала Матильду. Но когда Костыльков подошёл к стойке сам и принялся выяснять, что тут можно заказать за десять долларов, отношение поменялось. Белочка внезапно стала очень любезной, засверкала длинными блестящими зубами, и сообщила, что за десять долларов она готова устроить уважаемым гостям вот прям сию секунду поллитру, закусь и сырое мясо для дамы, а на сдачу предложила Тёмке — громким шёпотом, слышимым во всём зале — "минетик по-быстрому". Костыльков посмотрел на длиннющие зубы и облезлый хвост, решил, что экзотических сексуальных предложений с него на сегодня хватит, и попросил вместо минета пиво. Белочка поскучнела и сообщила, что осталось только местное "Солодовое" и импортный "Хайнекен" в бутылках. За маленький "Хайнекен" она захотела десятку, Тёмка предпочёл не выпендриваться и взял "Солодовое".

Минут через десять вся троица, расположившись за столиком, оживлённо беседовала. Порция сырого мяса, поданная Матильде, оказалась для голодной пумы несерьёзной — та расправилась с ней в два приёма, после чего встала на задние лапы, навалилась на столик грудью, ловко ухватила наманикюренными когтями стакан и опостограммилась. Паук выбрал "Солодовое", которое тянул через соломинку, выпрошенную у белочки. Тёмка подумал, что субтильный Жюльен много не выпьет, и переменил мнение, только когда кружка уполовинилась, а паук заметно раздался вширь.

Пиво оказалось вкусным, но крепким. После первой кружки, усугублённой стопариком, Костылькова повело, язык развязался, и он незаметно для себя принялся рассказывать о своей жизни. Паук его рассказ комментировал — ехидно, но беззлобно, а пума по-бабьи сочувствовала, так что Тёмка размяк и заказал у белочки ещё двести, а потом ещё пива. Потом приставал к пуме, а паук его стыдил и уговаривал перестать. Потом он оказался на улице, и ему на ботинок нагадил воробей, бодро прыгающий по направлению к Тверской-Ямской. Он погнался за воробьём, но Матильда его оттащила, вцепившись зубами в куртку. Потом он обнимал Матильду и признавался ей в любви. Потом куда-то брёл, влекомый Матильдой, и тащил на себе Жюльена, раздувшегося от пива. Жюльен вёл себя неприлично, пытался прокусить жвалам Тёмкино ухо (у него почти получилось), потом стал читать писклявым голосом стихи на французском, а потом упал вниз... В конце концов Тёмка открыл головой какую-то дверь, вошёл внутрь — и как-то разом пришёл в себя.

Это был магазинчик чучел. На полках, как тарелки в мойке, стояли маленькие ёжики, жабки, какие-то жуки и бабочки. Чучела побольше располагались на полу: розовый пони в фиолетовых яблоках с длинной гривой и печальными стеклянными глазами, маленький львёнок без хвоста, енот фиолетового цвета... А прямо на прилавке лежала пума, очень похожая на Матильду, только поменьше и лап у неё было четыре, зато не было ушей.

Из подсобки, раскачиваясь, вышел продавец — большой белый попугай на ходулях. Вместо ног у него из-под перьев торчали коротенькие розовые культяпки.

— Добррый день, — голос у попки был фальшиво-приторный, — веррнее, добррой ночи. Желаете прриобррести сувенирр?

Тёмка уставился на пуму, лежащую на прилавке. Попугай поймал его взгляд и оживился.

— Отличный экземплярр, прррактически нетррронутый! Сто соррок долларров. Доставка — двадцать четыррре.

— Знаете, я лучше в другой раз... — промямлил Костыльков. — Я сейчас переезжаю, — соврал он, — пока не знаю, где остановлюсь. Я вернусь и что-нибудь выберу.

— Непрременно, — попугай порылся у себя в перьях и вытянул клювом голубую визитную карточку. Тёмка, не глядя, сунул её в карман и ткнулся пальцами в телефон.

— Мне позвонить надо, — вспомнил он и набрал номер.

Соединялось долго. Наконец, в трубке послышался недовольный голос Малыша.

— Ну где ты там застрял? Я ж говорил — на полчасика...

— Я в магазине, — сказал Тёмка. — Сувенирном. Я, кажется, того... набрался, — признался он.

— А, знаю это место, — ответил Малыш. — Кстати, ты тут одну дамочку не встречал? Рыжая такая, Матильдой зовут. Мне сказали, тебя с ней видели.

— Она... да, она была, — растерянно сказал Тёмка. — Кажется ушла куда-то.

— Ясно, — сказал водитель. — Не уходи никуда, ща подъеду.

Подъехал он и впрямь быстро. За это время Тёмка успел попрощаться с попугаем, выйти на улицу и увидеть Матильду, лежащую на боку возле фонаря. Её увлечённо обнюхивал розовый кролик в серебристых сапогах по бедро.

Тут из какого-то переулочка забибикал Малыш, и Тёмка поспешил к машине.

Водитель был хмур.

— Лучше б ты на старое место подошёл, — начал он, не дожидаясь, пока Тёмка устроится и перекинет ремень. — Тут не развернёшься толком, а по Тверской ездить нельзя. С Матильдой, значит, познакомился? Как она тебе?

— Матильда ничего, — осторожно сказал Тёмка. — Не было, — добавил он на всякий случай, заметив в зеркальце, как перекосилось лицо Малыша.

— Да я не про это, — Малыш криво усмехнулся. — Просто она мне... ну я не знаю. Короче, я здесь вырос.

Костыльков вспомнил рассказ о том, как маленький мальчик выпрыгнул из машины в незнакомом мире, и понял, почему его зовут Малышом.

— Что это вообще за место? — решил он выяснить всё до конца. — Ну, в смысле, глобус?

— Восемнадцатый глобус восьмой линии пятьсот сорок четвёртого сектора, — Малыш осторожно тронулся с места. — По-местному — Город Забытых Игрушек.

— Игрушек? Они ж вроде живые? — не понял Костыльков.

— Ну да, живые. В продвинутых мирах дети живыми играются. Их в биолабораториях делают. Какие хочешь. Хочешь зелёную лошадь, хочешь слоника размером с тумбочку.

— Они вообще-то не совсем детские, как бы... — осторожно начал Тёмка, но Малыш дёрнул плечом:

— Это на твоём глобусе мораль репрессивная. В развитых мирах считается, что детская сексуальность — это нормально. А элита во всех мирах на местную нравственность плюёт с высокой колокольни. Матильду сделали для трудного ребёнка из хорошей семьи. У которого проблемы с этой... — Малыш щёлкнул пальцами, — само... иден... тификацией, — выговорил он трудное слово по складам. — В общем, она без любви не может. Душевная и физическая потребность, — закончил он, и Костыльков понял, что у Малыша с Матильдой отношения непростые и лучше их не обсуждать и тем более не осуждать.

— А почему у неё одна лапа? — спросил Тёмка, чтобы слезть с темы.