| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Это случилось в двух километрах от Васькович. Мы видели, мама, как отступали наши солдаты. Это ужас! Они просто бежали в панике. Некоторые были без оружия... Как же так, мама? Где наша хваленая Красная армия? Немцы бомбили всю дорогу. Столько погибло беженцев: стариков, детей, женщин. Если бы ты видела! Повозки, машины, техника — все брошено. Хоть бы один ястребок появился! Только белые кресты. Мы с Верой еле убежали. И вот мы здесь, — Миша вновь присел на лавку, хмуро склонил голову.
Мать сидела и тихо слушала рассказ сына. Ей уже было известно от дядьки Касьяна обо всем, что творилось в округе. В Пропойск ворвались немцы. В Искани, Хотовне было много красноармейцев. Стояли пушки. Готовились к сражению. Сердцем Акулина надеялась, что дети успеют уйти, не останутся в оккупации. Но вышло худшее. Она не знала, как быть. Она была в ступоре.— Мама! Что ты молчишь? Мама! — Миша дотронулся до ее руки. — Тебе плохо?
Акулина открыла глаза. Было темно. Она не видела очертаний детей.
— Тебе плохо, мама? — еще раз переспросил Михаил.
— Мне уже лучше. Вы поели?..
— Не беспокойся, мамочка, мы поели, — Вера гладила мать по спине.
— Что вы будете делать, дети?
— Пока не знаю, — задумался Миша, — мы стоим в глуши. Все, что на магистралях, занято немцами. У Сельца, говорили, шел бой. Разбит наш батальон. День, два — и фашисты ворвутся в Поляниновичи. Думаю, тебя, мама, девочек не тронут. Я буду прятаться. Там посмотрим. Если что, в партизаны пойду, — Миша смотрел на Акулину уставшими серьезными глазами. Лицо сосредоточенное, волевое.
Акулина слушала первенца, соглашалась. Как тут не согласишься? Миша — единственный мужчина в доме: умный, красивый, сильный. На нем вся семья два года держится. А ведь ему девятнадцать. Не сгорел бы где по молодости, уж больно горяч.
— Пусть будет так, как ты решил, Мишенька.
Акулина изнеможенно, опираясь на руку сына, поднялась с табуретки. Тяжело вздохнула, перекрестила детей:
— Сохрани вас, Бог! Идите спать. Я помолюсь.
Светлый облик Божьей Матери тянул к иконе. Она зажгла свечу и, преклонив колени, стала молиться.
Глава 5
19 июля 1941 года. Поселок Поляниновичи. Гомельская область. Белоруссия
'Та-та-та, та-та-та', — длинная шелестящая пулеметная очередь разрывает утреннюю тишину белорусской деревни. Пули свистят, в щепки разбивают прутья заборов, изгородей. Иссекается листва, сучья деревьев. Свинцовые осы жалят насквозь стекла окон. Шумно осыпаясь, они наводят ужас и страх на людей. Слышится приближающийся трескуче-монотонный вой мотоциклов 'Цундап'. Несколько немецких экипажей моторизованной роты непрошенно врываются на главную улицу села Поляниновичи. Взбудораженный поселок тревожно лает, кудахчет, мычит. Редкие селяне, кто был в это время на улице, моментально рассыпаются по дворам.
В ответ на протяжное тявканье немецкого пулемета одиноко рявкнула откуда то из-за дома невысокого калибра танковая пушка. Неуверенно, коротко огрызнулся и пулемет Дегтярева...
Было семь утра. Миша к этому времени проснулся, обливался во дворе холодной водой. Свежий воздух, наполненный ароматами луговых трав и цветов, ласкал его худощавое мускулистое тело. Весело чирикали воробьи, склевывая найденные очистки от картофеля. Миша фыркал от удовольствия, получая небывалый заряд бодрости и энергии. Он наслаждался радостью жизни, домашним покоем. Его душа, истерзанная испытаниями в ходе перехода к Пропойску, благоговейно вбирала в себя деревенские звуки, краски и запахи. Тягостное вчерашнее настроение, усталость быстро испарялись, словно дрожащие на листьях капельки росы под лучами июльского солнца.
Рядом стояла мать. Она с умилением смотрела на первенца, готова была по первой команде подать льняной рушник. В сарае приветственно мычала Полинушка, почуяв силу и восторг молодого хозяина.
— Эх, мама, какая красота! — воскликнул Михаил, закончив умываться.
— Возьми, сынок, — мать улыбаясь, подала сыну льняное отбеленное полотенце. Миша стал усиленно растираться, покряхтывать. Его васильковые глаза задорно горели. Мышцы вздулись, вот-вот лопнет покрасневшая кожа.
Но не успел Михаил закончить утренние процедуры, как эхом докатился начавшийся невдалеке бой. Он вздрогнул, быстро отдал матери рушник. Лицо исказилось злой решительностью, гневом.
— Вот и пришли, гады!... Стремительно наступают. Мама, мне надо уходить.
— Что, уже? — проговорила растерянно Акулина, меняясь в лице. Оно моментально приобрело бледо-серую окраску.
— Да, мама. Стреляют в Поляниновичах. Мне надо срочно уходить. Собери еду в мешок, не забудь положить соли. Я убегаю.
— Сейчас, Мишенька, сейчас, — засуетлась, очнувшись от извстия, Акулина. Но тут до нее дошло, что кругом немцы, а Михаил уходит. — А ты куда убегаешь, сынок?
— Мама, потом расскажу, быстрее делай, что я тебя говорю, — Миша скорым шагом направился к дому, чуть не сбив на пороге Веру.
— Миша, стреляют? — на Михаила в упор смотрели большие, проникновенные, небесного цвета глаза сестры. В них не было страха. Но не было решительности и злости, что отражались в глазах брата.
— Да, Вера, это немцы пришли. Я ухожу к Трофиму. Буду недалеко. Береги мать и детей, — выпалил Михаил и вбежал в дом. Он быстро надел чистую рубашку, пиджак. По дороге натянул деревенский картуз. На секунду задержался возле матери. Прижался, взволнованно произнес:
— Мамочка, за меня не беспокойся. Все будет нормально. Вот увидишь, скоро придут наши войска. Они погонят фрицев назад. Ты же слышала, что Молотов сказал: 'Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами'. Я верю в Красную армию.
Обнимая мать, Миша глазами попрощался с Верой, с младшими сестрами. Те, словно котята, вертелись у печи. Дети не понимали еще, куда торопится взрослый брат.
— Дай-та Бог, сынок. Дай-та Бог, — шептала Акулина, прислонив голову к широкому плечу сына. — Но ты не лезь на рожон, Мишенька. Береги себя. Ты один у нас кормилец, — мать всхлипнула.
— Все, мама, все. Мне пора, — Миша отстранился. Со щеки матери стер набежавшую слезу, забросил мешок с едой за плечо и двинулся на выход. На пороге задержался, оглянулся. Увидев унылые и подавленные лица родных, чтобы как-то всех приободрить, с высоты пробасил: — Выше голову, сестрички. Я вернусь. Мы еще Гитлеру опалим усы.
Дети засмеялись.
— И еще кому-нибудь, — вдруг понуро и тихо, не смеясь, проронила Акулина, стерев краем платка слезы.
— Что ты сказала, мама? — смутился Михаил.
— Беги, сынок, беги. Это я так, просто, по-бабьи, — без улыбки ответила Акулина.
— Мама, ты больше так не говори, — брови юноши сошлись на переносице. Рука нервно сдернула картуз с головы.
— Не буду, сынок... — Акулина насупилась. Взгляд колкий, исподлобья. Но через секунду глаза потеплели, увлажнились. Женщина с надрывом выплеснула: — Иди же, наконец, Миша. С Богом, иди...
Михаил недоуменно пожал плечами, вновь натянул головной убор и выскочил из хаты, хлопнув дверью. От резкого удара в судорогах забилась дверная лямка засова.
Малые дети вздрогнули, прижались к матери. Акулина всхлипнула, обняла их.
— Вот и все, детки мои, докатилась и до нас беда...
Миша тем временем, оглядываясь по сторонам, бежал огородами. Он не видел, как из-за окна крайней хаты за ним внимательно наблюдали недобрые глаза.
— Глянь, мать, Миша 'стропила' бежит. Как гусь согнулся, — скалились пожелтевшие зубы.
— Скоро добегается, — вторили тому. — Немцы порядок наведут. Отольются большакам наши слезки. Загубили гады батьку. Кулака нашли, краснозадые.
— Мать, а правда, что дядьков Мишкиных тоже раскулачили в тридцатом?
— Ой, Аркаша. Пойми этих людей... У Акулины Восьмериковой четверых братьев на Соловки упекли, а она стала ударницей колхоза. А какое хозяйство было у них? Ты бы видел: три коня, пять коров. А земли сколько? Как выйдут в поле, не угнаться за ними. А теперь что? Девки и зимой босыми ходят. Одно слово — голытьба...
Оставив позади себя родной поселок Заболотное, Миша взял правее, выскочил к почти пересохшей реке. Можно сказать, ручью. Гнилушка в последние годы совсем обмелилась и заболотилась, была проходима во многих местах.Миша хотел обойти болотце и направиться в сторону Дорок, небольшой деревни, которая находилась правее Полянинович, и укрыться в здешнем лесу. Там он договорился встретиться с Трофимом, местным учителем биологии, в случае тревоги. Не добежав метров тридцать до болотца, упал в осоку и пополз назад к кустам ивняка. Перед ним явственно, как на ладони, стала развертываться ужасная картина приближавшегося боя. Схватка короткая, неравная.
Краснозвездный советский танк Т-26, отступая через центр Полянинович, выскочил на проселочную дорогу, ведущую в Заболотное. Дорога пролегала через мостик, мимо Михаила. Танк завертелся, опасаясь, что мост не выдержит веса, провалится. Но, получив ураганные порции свинца накативших мотоциклеток, газанул и легко перелетел по деревянному настилу. Обрадованный, он дал прицельную очередь из пулемета. Пули удачно прошила один мотоцикл, попав в бензобак. Раздался взрыв. Бесформенные куски и обломки 'Цундапа', вместе с искалеченными фашистами горя и дымясь, завалились набок. Но и танк был поврежден. Удалившись метров на сто, стал дергаться, пока не заглох.
В это время из деревни выполз немецкий средний танк со свастикой на борту. Медленно развернув башню, он в упор расстрелял краснозвездную машину из короткоствольной пушки. Русский танк не отвечал, видимо, из-за отсутствия боеприпасов.
Снаряд с воем пронесся в сторону Миши и тротиловой мощью врезался в бок русского Т-26. Пробив слабую броню, он растерзал танк на части. Башня, как голова детской игрушки, отлетела в сторону. Танк горел. Из водительского нижнего люка, несмотря на страшный взрыв и охватившее пламя, чудом вылез окровавленно-черный танкист и пополз к реке. Других танкистов не было видно — погибли от взрыва.
Командир немецкого среднего танка Pz. III высунулся из башенки и что-то приказал мотоциклисту, показывая в сторону русского танкиста, который шевелился у реки.
Немцы, весело гогоча, подъехали к подбитому танку. Один, что находился в люльке, выскочил и полуживого русского привязал буксировочным тросом. Танкист от слабости не сопротивлялся. 'Цундап' мощно взревел и потянул пленного в деревню. Тело танкиста поскакивало на ухабах, билось, оставляя кровавый след.
Михаил, вжавшись в землю, смотрел дикими и безумными глазами на происходящий бой. Он лежал, сжав зубы. Правая рука нервно сжимала горсть земли. Он ничем не мог помочь русскому танкисту. От бессилия он завыл по-собачьи. В голове вновь и вновь проскакивала мысль: 'Где наша Красная армия? Что же это происходит? Как могло случиться, что за три недели немцы захватили почти всю Белоруссию и подошли к Смоленску? Кто виноват в происходящей трагедии?'
На эти и другие вопросы лета 1941 года, конечно, молодой деревенский парень, студент второго курса физмата, при всем своем неординарном мышлении ответить не мог. Как не мог ответить и Генштаб Рабоче-крестьянской Красной армии во главе с Георгием Константиновичем Жуковым.
Иосиф Виссарионович Сталин был подавлен в первый день войны. Он не смог отодвинуть ее начало на более поздние сроки, что сильно угнетало. Катастрофически развивающиеся события начального периода войны также влияли на его состояние. Однако он быстро собрался с силами, возглавив Ставку Верховного Главнокомандования, и 3 июля 1941 года выступил перед народом.
Советские люди надеялись и верили, что вот-вот произойдет чудо и Красная армия разобьет врага. Но чуда не произошло.*
События на Могилевщине развивались стремительно. Итогом их стала полная оккупация Белоруссии немецко-фашистскими войсками к концу августа 1941 года.**
Глава 6
19 июля 1941 года. Поселок Поляниновичи. Гомельская область. Белоруссия
Хорошо отлаженная и прекрасно вооруженная немецкая бронированная машина стремительно продвигалась на восток. Впереди неслись разведывательные отряды. Они, как щупальца огромного спрута, растекались по левобережью Днепра Могилевщины и собирали информацию о противнике. При столкновении с крупными частями русских не ввязывались в бой, уходили под крыло основных моторизованных сил. Затем совместными усилиями наносили неприятелю сокрушительный удар. При встрече с мелкими группами отступающих красноармейцев проявляли решительность, вели подавляющий пулеметный и артиллерийский огонь и уничтожали их.
Однако неожиданное наступление русских стрелковых полков 21-й армии РККА генерал-лейтенанта Ф. И. Кузнецова, а также упорные бои за Могилев с частями 13-й армии Ф. Н. Ремезова, контратаки на Пропойск и Кричев частей 4-й армии Л. М. Сандалова временно сбили наступательный порыв вермахта.
Это коснулось в большей степени немецких дивизий 24-го моторизованного корпуса 2-й танковой группы генерал-полковника Г. В. Гудериана. Они вынуждены были приостановиться и развернуться фронтом на юг.
Поселок Поляниновичи Журавичского района в тот момент оказался очередным пунктом для командования корпуса. Было принято решение разместить на несколько дней в этом богом забытом славянском уголке штаб соединения.
Несмотря на утренний час, стояла жаркая безветренная погода. Раскаленный воздух, не остывший за ночь, густо перемешанный с пылью от сапог и машин, пропитанный солдатским и лошадиным потом, нечистотами, застыл без движения на десятки километров вдоль проселочной дороги от Сельца к Поляниновичам.
— Откройте форточку, ефрейтор Вальзер! — рыкнул на водителя майор интендантской службы. — Дышать нечем, скоро задохнемся! — офицер промокнул лоб, стер мутные капли, сползающие на рыхлую красную шею.
— Наберитесь терпения, господин майор, — возразил интенданту старший лейтенант, танкист. На груди немецкого офицера ниже левого накладного кармана поблескивал железный крест 2-й степени. — Еще хуже будет. Мы почти приехали. Скоро намеченный поселок.
— Не умничайте, Франц. У меня разовьется астма. Мне нужен свежий воздух, — толстые пальцы майора раздраженно ухватились за никелированный рычажок форточки, решительно крутанули в сторону, надавили на стекло.
Поток затхлого воздуха полыхнул в медное лицо старшего офицера. Салон автомобиля 'Опель-Капитан' моментально наполнился слабопроницаемой вонючей пыльной взвесью.
— Фу... — задохнулся интендант. — Точно разовьется астма... — немец быстро приложил влажный от пота носовой платок к лицу и попытался дышать через ткань. Но физиономия майора перекосилась еще больше, глаза вытаращились, как у болотной жабы: в форточку с пылью ворвался угрожающий треск длинной пулеметной очереди.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
