Книга 2. Часть 2 "Пламя над Трансваалем"

Приказ генерала Уайта был составлен столь блистательно, что его силы оказались разбросаны на фронте в 15 километров, да ещё наступали в расходящихся направлениях! Вдобавок, объектами действия, предписанными его отрядам, оказались не силы противника, а местность — что, естественно, привело к тому, что отряд, захватив предписанную ему высоту, останавливался до получения дальнейших указаний. Пренебрежение англичан разведкой и плохо отлаженное — точнее сказать, полностью отсутствующее! — взаимодействие между отрядами привели к тому, что англичане весьма смутно представляли себе расположение противника — как до начала боя, так и на всем его протяжении.

Дела у буров обстояли не многим лучше — только в несколько ином стиле. Ни одно из поражений противника не было ими использовано — например, отряд Юла на всем пути от Данди до Ледисмита не имел вообще ни одного боевого столкновения с противником, за исключением обстрела лагеря осадной артиллерией, хотя на всем пути его сопровождали если и не превосходящие, то, во всяком случае, равные силы буров, вполне способные потрепать англичан настолько, чтобы планомерное отступление превратилось в бегство.

Точно так же не был использован и день 30 октября — хотя были все шансы превратить поражение в разгром интенсивным преследованием противника. Фельдмаршал Жубер упустил прекрасную возможность ворваться в Ледисмит на плечах отступающих английских войск.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1.

Утром 31 октября в порту Дурбан отшвартовался пароход, привезший главнокомандующего войсками Южно-Африканского ТВД генерала сэра Редверса Буллера. Несколькими днями позднее во всех пяти портах началась выгрузка батальонов, полков и батарей 1-го армейского корпуса. Первоочередная задача, поставленная перед Буллером лично королевой Викторией, была связана с деблокированием осажденных городов Ледисмит, Кимберли и Мафекинг.

Кимберли осаждали войска оранжевых буров — около пяти тысяч штыков под предводительством комманданта Корнелиуса Весселса, обороняли же две тысячи солдат и офицеров полковника Кеквича. Стараясь укрепить боевой дух осажденного гарнизона (а заодно — и приглядеть за алмазными шахтами, принадлежащими его концерну "Де Бирс"), в блокированном городе остался премьер-министр Капской колонии Сесиль Родс.

Для осады Мафекинга, в котором оказались заперты до тысячи британских солдат во главе с полковником Баден-Пауэллом, буры выделили одного из лучших своих генералов — Пит Кронье был молод, но уже пользовался блестящей военной репутацией за отражение набега 1896 года. Генерал Кронье считался самым вероятным претендентом на пост фельдмаршала ЮАС — выборы союзного командующего, союзного фольксраада, союзного президента и прочих союзных органов власти должны были пройти в 1900 году. Война нарушила все планы.

Ледисмит с запертыми в нем войсками генерала Уайта (12 тысяч человек при 54 орудиях) осаждал нынешний фельдмаршал ЮАС, престарелый (шестидесяти восьми лет от роду) Питер Жубер во главе десятитысячной армии.

17 ноября в Верхнем Натале на станции Эландслааге начали разгружаться поезда, перебрасывающие из лагеря под Йоханнесбургом подразделения закончивших обучение стрелковых бригад. Но ещё до того, как они закончили сосредоточение, обнаружились новые факты.

21 ноября командир 1-й пехотной дивизии генерал-лейтенант лорд Пол Метуэн начал выдвижение вверенных ему войск на деблокирование осажденного в Кимберли полковника Кеквича... Хотя, скажем по секрету, Лондон в первую очередь интересовал Сесиль Родс и возобновление работы алмазных шахт.

Поскольку корпус ещё далеко не завершил переброски, то в распоряжении генерала Метуэна оказалось всего около десяти тысяч человек при шестнадцати орудиях. 1-я (Гвардейская) бригада была дополнена (вместо ещё не завершившей переброски или переброшенной куда-то ещё 2-й бригады) спешно сформированной 9-й бригадой. В её состав включили стоявшие уже в Капской колонии 2-й батальон Йоркширской легкой пехоты и 1-й батальон Нортумберлендского фузилерного полка, свежеприбывший 2-й батальон Нортамтонширского полка, первоначально входивший в число батальонов 1-го АК, назначенных для охраны коммуникационных линий, 9-й уланский полк (также из числа войск Капской колонии) и флотский отряд с четырьмя орудиями.

Помимо этих войск в подчинение лорда Метуэна поступил бронепоезд — он предназначался для мобильной охраны железной дороги. Это было необходимо потому, что войск самого Метуэна на эту задачу бы не хватило, а действовать в отрыве от "железки" британские войска не могли из-за крайнего недостатка обозов. В опасении того, что буры перережут дорогу и оставят его дивизию без боевых и продовольственных припасов, "бепо" и патрулировал дорогу.

23 ноября неподалеку от станции Бальмонт произошло первое боевое столкновение — фронтальная атака хорошо укрепленных бурских позиций (четырех подряд) стоила англичанам пятидесяти трех убитых и двухсот семидесяти трех раненных. Потери буров — 14 убитых, 70 раненных. Поле боя осталось за англичанами, что дало основания лорду Метуэну заявить о победе — тем не менее, преследования "отступающего в панике" противника организовано не было.

25 ноября 9-я бригада атаковала в лоб бурские позиции на Энслинских высотах. Поле боя опять осталось англичанам, преследования вновь не организовано (по недостатку кавалерии — в распоряжении Метуэна был всего один кавполк, что, конечно же, было явно недостаточно). Потери англичан — 17 убитых, 169 раненых, 9 пропавших без вести. Потери буров, "многократно превышающие", по уверению лорда Метуэна, точно установить не удалось.

28 ноября — бой у деревни Моддер-Ривер. Вновь лобовая атака сильно укрепленных позиций, полное отсутствие разведки (и, как следствие, информации о противнике), "победа" и беспрепятственный отход буров. Потери англичан составили 72 человека убитыми и 396 человек раненными (в это число вошел и сам генерал Метуэн). На поле боя обнаружены тела 23 буров, англичане предположили, что "неизвестное, но совершенно очевидно большое число убитых бурам удалось унести с собой".

2.

Среда 30 ноября 1899 года началась в Ледисмите совершенно обычным образом.

Город, представлявший собой небольшую группу домиков, небрежно брошенных на берегу реки Зандзо, был со всех сторон окружен беспорядочно столпившимися высокими холмами с плоскими, словно ножом срезанными вершинами. Сейчас по этим вершинам проходил городской рубеж обороны — каменные брустверы высотой около полутора метров, надежно защищающие солдат от пуль и осколков снарядов, каменные же редуты, соединенные между собой траншеями. Высокие и крутые склоны представляли собой весьма эффективное подобие оборонительного вала.

Буры, начавшие осаду со 2 ноября, подошли к этому с присущей им крестьянской основательностью — вокруг города были развернуты лагеря, каждому коммандо был отведен свой район охранения, и любой англичанин, показавшийся днем на виду лежащих за камнями буров, автоматически получал пулю в лоб. Почти сразу же возникла "военная примета" — не прикуривать третьим от одной спички. К суеверию эта "примета" отношения не имела никакого, а была следствием сурового опыта. Первый прикуривает — бур замечает. Второй прикуривает — бур целится. Третий прикуривает — бур стреляет. И, как правило, не промахивается.

Многие английские офицеры, бывшие заядлыми охотниками, на своем опыте знали, как трудно попасть в покрытую неброским черно-бурым оперением маленькую, не более десяти дюймов в длину, птичку, именующуюся бекасом — по-латыни Gallinago gallinago, по-английски snipe. Рассматривая солдат, убитых наповал — одной-единственной пулей точно в голову! — они рассуждали, что такой стрелок не промажет и в бекаса на лету.

Бурские "снайперы", стрелки бекасов, стали ужасом для англичан.

Однако, если на передовой кое-что напоминало войну — здесь даже иногда стреляли пушки (когда артиллеристы, соскучившись и заметив какую-либо цель, напоминали друг другу о своем существовании) — то в тылу линии обложения картина являлась уже совсем мирной. По воскресеньям никаких боевых действий не велось, и противники, ещё вчера целившие друг в друга, вполне обыденно встречались на нейтральной полосе, беседовали и даже обменивались сувенирами. Такое поведение, вполне естественной для милиционной армии, встретило полное понимание со стороны англичан — однажды ночью их диверсионная группа незамеченной пробралась на артиллерийскую батарею и взорвала 155-мм пушку, ещё через несколько дней действующий на стороне англичан небольшой отряд натальских буров подошел к осаждающим для дружеской беседы... Эта "беседа" стоила бурам двух новеньких 57-мм скорострельных пушек, испорченных до полной невозможности восстановления, и одного 37-мм автоматического орудия "Максим-Норденфельд", утащенного в Ледисмит.

Все это способствовало установлению дисциплины — через каждые сто шагов стали выставляться часовые, сменявшиеся каждые два часа. Однако наладить патрулирование нейтральной полосы не удалось: сначала часовые расстреляли свой же интернациональный патруль (двух итальянцев из Волонтерского Легиона), замешкавшегося с ответом на пароль, а ещё через несколько дней оранжевые буры по ошибке пристрелили собственного капрала.

Но в целом отношение буров к войне не изменилось, да и не могло измениться — пока предлагаемые военными советниками меры по укреплению дисциплины оставались гласом вопиющего в пустыне. В любой произвольно взятый момент в любом коммандо отсутствовало не менее 20% личного состава — половина находилась на побывке, не потрудившись не то что попросить её у начальства, а и просто его о ней проинформировать. А у второй половины были дела и поважнее, нежели эта глупая война с англичанами.

3.

Рано утром 30 ноября Рогойский, проклиная все на свете, полз по-пластунски, извиваясь между крупными камнями и волоча за собой укутанный в плащ-палатку пулемет. Кто-то что-то напутал, и теперь приходилось занимать позиции прямо на глазах у англичан. Которые в любой момент могли что-нибудь заметить! Достаточно одного неосторожного стука, легкого лязга... И все!

Вот, наконец, рубеж. Двести шагов до английских траншей. Двести шагов смерти — голое пространство, с которого были тщательно удалены все камни, превышающие размером половину кулака. Сложенные из этих камней брустверы темнели по ту сторону, и Рогойскому казалось, что вот сейчас щели в них оживут, вспыхнув сотнями огоньков, и рой пуль, со свистом и жалобным пением, помчится прямо в него.

Жорж пристроился за подходящим камнем, осторожно развернул пулемет, вытащил и разложил на плащ-палатке также заботливо упакованные во все мягкое магазины, развернул их, один за другим... Это была неподходящая минута для самокопания, поэтому он только отметил про себя, что страшно, до дрожи в коленях, трусит — и привычно забыл об этом. Потому что сзади, где под прикрытием высокой железнодорожной насыпи остались станкачи, минометы и батальонные гаубицы, взлетела, лопнув высоко в небе изумрудно-зеленым головастиком, сигнальная ракета.

И тут же ударили орудия и минометы, и думать стало совершенно некогда — Рогойский примкнул магазин, дослал патрон и даже сам не услышал лязга. Взрывы заглушали все. Он распихал остальные четыре по карманам лифчика, отсчитывая про себя секунды... Вот — красная ракета. Артиллерия сразу же перенесла огонь вглубь позиций, Жоржа пружиной отработанных рефлексов подбросило вверх, десятикилограммовый пулемет, показавшийся вдруг пушинкой, затрясся в руках, звонко запрыгали по камням стрелянные гильзы... Рогойский завопил что-то нечленораздельное и матерное и рванулся вперед, поливая темнеющий впереди полуобвалившийся бруствер, похожий после артобстрела на цинготную челюсть. По сторонам бежали, стреляя на ходу, такие же, как он, и англичане не стреляли, совсем не стреляли!

Короткий и суматошный бег завершился в глубокой воронке, разорвавшей соединявшую два редута траншею и превращенной сообразительными англичанами в пулеметное гнездо, сейчас служившее живым опровержением поговорки про то, что снаряд в одно место дважды не падает: сюда упали сразу два или три, правда, мелких, дюйм и четыре — но пулеметчикам хватило. Даже более чем. Он совершенно не помнил, как менял магазины — но три оказались пусты, а в четвертом, заряженном сейчас, оставалось не более трети.

Почти сразу его нашел отставший по дороге второй номер, тут же усаженный снаряжать опустошенные магазины из заблаговременно выданного вещмешка, набитого картонными пачками с патронами, затем пришли "дикие" батальонные пулеметчики со своим слонобойным агрегатом — им эта позиция оказалась как раз.

Потом началась контратака — но какая-то робкая, неуверенная, на неё хватило и одних станкачей и батальонных гаубиц. Получив отпор, английские цепи тут же залегли и начали отползать назад. Артналет также оказался не очень убедителен — наверное, потому, что он по времени как раз совпал с настоящей атакой.

Ирландцы из бригады "Крест Падрайга", яростно, смертно ненавидящие англичан, ударив с юго-запада, смели британскую оборону и вышибли "красномундирников" с двух господствующих над городом холмов, захват которых и являлся целью атаки. Но остановить их сейчас не смог бы, наверное, и сам святой Патрик, если бы он вдруг появился на этих залитых кровью холмах. Страшный штыковой удар, плотный огонь ручников, летящие в каждое окно и каждую дверь консервные банки ручных гранат. И дикий, совершенно нечеловеческий рев, в котором смешались древний ирландский призыв "Эйрин го бра!" и леденящий душу боевой клич конфедератов. И бьющие с вершины горы по прекрасно видимому городу — прямой наводкой! — орудия и минометы.

Именно эта неистовая кровавая ярость сломила англичан — в одиннадцать часов пять минут 30 ноября 1899 года генерал-лейтенант сэр Джордж Уайт сдал свою шпагу бурскому генералу Луису Боте, капитулировав со всеми войсками.

Бурам сдались: 1-й батальон Лейчестерского полка, 1-й батальон Глочестерширского полка, 1-й и 2-й батальоны Королевских стрелков, 1-й батальон Ливерпульского полка, 2-й батальон Королевских Дублинских фузилеров, 2-й батальон Гайлендеров Гордона, 1-й батальон Манчестерского полка, 1-й батальон Девонширского полка, 2-й батальон стрелковой бригады, 5-й уланский, 18-й и 19-й гусарские и 5-й полк Гвардейских драгун, восемь артиллерийских батарей и морская бригада с корабля Её Величества "Пауэрфул", всего — около девяти тысяч человек при 54 орудиях (свои пушки успели испортить только моряки, остальные до этого как-то не додумались).

Армии ЮАС достались колоссальные запасы продовольствия, амуниции, боеприпасов... Ледисмит должен был стать базой корпуса генерала Буллера — и теперь все склады этого корпуса достались торжествующим победителям.

4.

Длинные понурые колонны военнопленных ещё тянулись из города, когда в него начали съезжаться депутаты фольксраада Наталя. Буры, уже месяц контролировавшие всю территорию между Тугелой и Драконьими горами и тесно связанные с потомками голландских колонистов на всех пока ещё не освобожденных территориях, сумели организовать достаточно представительное собрание, чтобы его решения признала значительная часть населения этих территорий.